Книги, пропитанные советской пропагандой, нечастые гости на моём столе. Мне претит их безыскусность, наивная простота и манера проникать в сознание читателя «без вазелина» - грубо, быстро, ритмично. Но иногда (убеждаю я себя) всё же полезно перебегать на сторону «врага», полезно выбрасывать из головы привычные, уютные мысли и подставлять оголённый мозг чужеродным атакам… Вдруг старое отжило своё? Вдруг новое, оно там, за огневым рубежом? Или правда, как всегда, где-то посередине?
«Как закалялась сталь» - один из самых знаковых и одновременно противоречивых романов начала 20-го века. Поначалу издатели забраковали рукопись по причине «нереальности выведенных в ней типов». В 1932 году, когда в журнале «Молодая гвардия» всё-таки начали печатать отрывки произведения, профессиональные критики ответили гробовым молчанием, а вот «простой народ» проникся историей Павки Корчагина с куда большим энтузиазмом. Книгу зачитывали и «прорабатывали» на собраниях комсомольских ячеек, в библиотеках выстраивались очереди… В 1935 году, незадолго до смерти автора, очерк журналиста Михаила Кольцова в газете «Правда» положил начало признанию литературного авторитета Островского, и народная любовь пролилась широкой, свободной рекой. Писателя возвели в ранг национального героя, а его роман стал своеобразным Евангелием нового времени.* К моменту распада СССР, однако, книгу удалили из школьной программы за «низкую художественную ценность», а её автора приравняли к идеологу и пропагандисту. Но так ли страшен – или гениален – Николай Островский, как его малюют?
Сейчас, в 21-м веке роман воспринимается как огромная воронка противоборствующих течений. С одной стороны в неё вливается безапелляционный и близорукий максимализм зарождающегося коммунистического строя, с другой – неубиваемая (и, возможно, едва осознаваемая автором) традиция русской литературы рисовать «героев нашего времени».
Идеологический пласт здесь просматривается без труда, и сам тот факт, что он существует, говорит о многом. Островский не ставит перед собой цели изобразить ситуацию объективно или поразмышлять над волнующими его вопросами. Для него всё ясно, и также ясно должно быть читателю: есть хорошие, есть плохие, и война неизбежна. Если священник, то обязательно жирный и невыносимый тиран; если дворянин, то обязательно ленивый и надменный балабол. Никаких полутонов в изображении «классовых врагов» просто не существует, и даже образ Тони Тумановой, который поначалу кажется связующим звеном между богатыми и бедными, к финалу приобретает абсолютно однозначную коннотацию.
Подобное разделение на «своих» и «чужих» не просто глупо, но и опасно. Особенно когда звучат фразы вроде:
Сытый голодному не товарищ. Таких только пулеметом прошить!
Открытые призывы к агрессии – это то, что невозможно простить, какими бы другими достоинствами книга ни обладала. Да, в начале 20-го века обстановка была накалена до предела: жестокое социальное неравенство и отсутствие каких-либо механизмов для его преодоления. Но количество жизней, потерянных в ходе Гражданской войны (и с той, и с другой стороны) не может быть оправдано ничем. Заведомо абсурдны заявления, что:
Он, Сергей, убивает для того, чтобы приблизить день, когда на земле убивать друг друга не будут.
Насилие порождает только насилие. Монтекки и Капулетти будут убивать друг друга либо до последней капли крови, либо до первой капли сочувствия.
Павел Корчагин как основной глашатай авторского замысла – фигура мощная и привлекательная. Островский, ваяя своего рода сверхчеловека, работал с «прахом земным» и грубой глиной: его Павка – обычный пацан, без родословной, без денег и без образования, но с горящим сердцем и стальной выдержкой. Читателям того времени было легко узнать в герое себя, так как по всем внешним признакам он ничем не отличался от большинства. Однако, несгибаемый дух, храбрость и непоколебимый моральный компас – его нутро – всеми корнями произрастают из классики русской литературы. Это и Андрей Болконский, с юношеской пылкостью подхватывающий знамя и бегущий в самое сердце сражения; это и Александр Чацкий, красноречиво осуждающий пороки общества; это, конечно же, и Евгений Базаров – нигилист и революционер, своим примером строящий новое будущее.
Как и большинство персонажей «золотого века», Корчагин – герой-одиночка. Несмотря на то, что он вроде бы всегда «среди народа», всегда об руку с «товарищами», всегда работает на «общее дело», никто из встретившихся ему на пути не в силах оказать хоть какое-то влияние. Брат, мать, друзья, женщины, тронувшие сердце Павла, - все они подобны мотылькам, летящим на яркий свет Сильной Личности. Он – гигант, колосс, монолит, возвышающийся как над трусливой, отживающей своё буржуазией, так и над грязью и аморальностью «низов». Он ведёт за собой людей, служит им примером, помогает преодолеть трудности, но сам терпит страдания, молча сжав зубы.
Но я за основное в «Оводе» – за его мужество, за безграничную выносливость, за этот тип человека, умеющего переносить страдания, не показывая их всем и каждому. Я за этот образ революционера, для которого личное ничто в сравнении с общим.
Отсутствие рефлексии и внутреннего монолога, пожалуй, ключевое, что отличает Корчагина от Болконских, Чацких и Базаровых. Павел – человек действия, и его внутренний мир (страхи, сомнения, размышления) остаётся скрыт за цельной стальной оболочкой. Именно из-за такой подачи герой воспринимается как «нереальный» и романтический («а он, мятежный, просит бури…»), и, в то же время, именно поэтому он так легко зажигает читательские сердца и увлекает за собой. Только ближе к концу романа пересаживает Островский своего героя со скачущего коня на лавочку, где тот произносит ставшую крылатой фразу:
Самое дорогое у человека - это жизнь. Она дается ему один раз, и прожить ее надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы, чтобы не жег позор за подленькое и мелочное прошлое, чтобы, умирая, смог сказать: вся жизнь и все силы были отданы самому прекрасному в мире - борьбе за освобождение человечества.
Художественная форма романа, если оценивать её по привычным параметрам, критики не выдерживает. Стиль рваный, язык довольно безыскусный, второстепенные персонажи непроработанные и по сути своей эпизодичные. Сюжет вихляет от военных действий к межличностным отношениям без какой-либо логики, и единственное, что скрепляет всё это нагромождение – это образ Корчагина. Николай Островский, как говорится, университетов не заканчивал, метафоры и сравнения не изучал, а писал, «как есть». Отточенным и выверенным шедевром «Как закалялась сталь» точно не назовёшь, но присутствует в её расхлябанности и непричёсанности свой смысл, а для кого-то, вероятно, и шарм. Сам автор в одном из предсмертных интервью комментировал это так:
Она не создание фантазии и писалась не как художественное произведение… Если бы книга писалась сейчас, то она, может быть, была бы лучше, глаже, но в то же время она потеряла бы свое значение и обаяние… Она неповторима…
Если за хорошо написанную книгу принять такую, в которой форма и содержание не противоречат друг другу, а работают на одну цель, то роман Островского более чем органичен. Ещё проще будет простить автору его литературное дилетантство, если воспринимать это произведение, прежде всего, как документ времени и своего рода дневник – писатель действительно очень много позаимствовал из собственной жизни. Другое дело, что далеко не каждый читатель сможет наслаждаться подобным «документом» и далеко не каждый вынесет из него «разумное, доброе, вечное», а не политические лозунги и оправдание насилия. Лично мне продираться сквозь страницы было сложно, и чем больше я пересиливала себя, тем больше убеждалась, что это «не моё кино» и «герой не моего романа». И, читая параллельно Всеволода Гаршина («Трус», «Четыре дня», «Красный цветок»), я содрогалась от мысли, какую Россию мы потеряли в ходе революции… И отдали в руки кому? Нет, не Павке Корчагину, а тому, на кого и Павка бы посмотрел с отвращением. Хаму, зверю и обывателю.
*В тексте использовались некоторые факты из книги Льва Аннинского "Обручённые с идеей".
Уважайте себя и читайте хорошие книги.
