Удивительно, но всё написанное об Анненкове его товарищами по Сибири абсолютно не вяжется с тем образом, который мы представляем по художественным произведениям. По их описаниям, это был неповоротливый и тяжеловесный тугодум, флегматичный, очень и очень медлительный (П.Бобрищев-Пушкин острил, что у Анненкова два часа уходит на то, чтобы пересесть с одного стула на другой). Вероятно, сделали его таким годы заключения. Подтверждением служат сибирские письма И.Пущина, явно обеспокоенного, что его товарищ впадает в апатию.
А пока мы оставили его на пути в Петербург…
Анненков один из немногих 12-го декабря высказался против восстания («солдаты не были расположены к вспышке, которая готовилась, да и сам я видел в поднятии войск большую ошибку и не рассчитывал на удачу предприятия»). 14-го он был на площади не с восставшими, а со своим полком, не вступая ни в какие действия. Арестован был 19-го и привезён на допрос к царю. Вот как он вспоминает он сам:
«— Были вы в обществе? Как оно составилось? Кто участвовал? Что хотели?
Как я ни старался отвечать уклончиво и осторожно, но не мог не выразить, что желали лучшего порядка в управлении, освобождения крестьян и пр. Государь снова начал расспрашивать:
— Были вы 12 декабря у Оболенского? Говорите правду, правительству все известно.
— Был.
— Что там говорили?
— Говорили о злоупотреблениях, о том, что надо пресечь зло.
— Что еще?
— Больше ничего.
— Если вы знали, что есть такое общество, отчего вы не донесли?
— Как было доносить, тем более, что многого я не знал, во многом не принимал участия, все лето был в отсутствии, ездил за ремонтом. Наконец, тяжело, нечестно доносить на своих товарищей.
На эти слова государь страшно вспылил:
— Вы не имеете понятия о чести! — крикнул он так грозно, что я невольно вздрогнул. — Знаете ли вы, что заслуживаете?
— Смерть, государь.
— Вы думаете, что вас расстреляют, что вы будете интересны, нет — я вас в крепости сгною!»
После допроса Анненков и его товарищи услышали: «Вас за это всех надо продержать в крепости 6 месяцев, надеюсь, что после этого вы выкинете глупости из головы и будете заниматься службою». До 1 февраля он находился в Выборгском замке. Затем был помещён в Петропавловскую крепость: выяснилось, что ему были известны замыслы о цареубийстве… Приговорён он впоследствии был по 2-му разряду (политическая смерть и вечная каторга, заменённая 20-летней) наряду с такими активными декабристами, как Н.А. и М.А.Бестужевы, М.С.Лунин. Почему? Думается, главная причина – его стойкое поведение на допросах.
Полина почти ничего не знала. Случайная встреча по приезде в Петербург с сослуживцем Стремоуховым позволила Анненкову просить «повидать мою дорогую Полину и передать ей, что я жив. С тех пор как мы расстались с нею в Москве, я не имел от нее известий, тоска по ней съедала меня, и я был уверен, что она не менее страдала от неизвестности».
Да, Полина страдала. В первую очередь, действительно от неизвестности. Ей удалось отправить в Петербург человека, но тот не привёз никаких известий об Анненкове. Через третьи руки она всё же выяснила, что он не ранен, но арестован
Во-вторых, она бедствовала. Анненков оставил ей денег, но они быстро кончились. Сначала она была вынуждена заложить свои вещи (шали и бриллианты – видимо, подарки Анненкова), потом снова поступила на службу.
В марте месяце к ней приехал по поручению Анненкова Стремоухов, но, стараясь «сколько возможно успокоить», был вынужден сказать, «что дела принимают более серьёзный оборот и что у Ивана Александровича остается мало надежды на освобождение».
С матерю Анненкова Полина увидеться не могла, так как та не желала её видеть, а Стремоухову, пришедшему с сообщением, что «сын её нуждается во всём», заявила, «что вещи сына её находятся в кавалергардских казармах и что там, вероятно, есть всё, что ему нужно». Полина собрала «всё, что могла найти, добилась несколько белья, разных мелочей, везде вышила и нацарапала свое имя «Pauline»… и отправила это всё ему».
В-третьих, 11 апреля 1826 г. у неё родилась дочь Александра, роды были тяжёлыми, на три месяца она слегла в постель, из них шесть недель лежала при смерти. Естественно, волнения только усугубляли болезнь, к тому же она «не могла работать и потому впадала с каждым днем все более в нужду». Удивительно тепло будет вспоминать Полина «француженку, старушку Шарпантье», которая ухаживала за ней, и потихоньку приходившую к ней горничную Анны Ивановны Анненковой, которая даже однажды принесла ей портрет Ивана Александровича. Наконец, услышавшая о её состоянии Анна Ивановна прислала ей 600 рублей.
Едва оправившись, Полина поспешила в Петербург, оставив девочку на «старушку Шарпантье». Приговор был уже объявлен, но она хотела быть рядом с любимым.
Читая мемуары Полины, поражаешься её энергии. После объявления приговора заключённые получили право на свидание раз в неделю, но ведь по законам она не приходилась Анненкову никем! «Я не имела даже прав родственницы и должна была придумывать разные разности, чтобы добраться до него»,- писала она. И тем не менее…
Почти сразу она получила записку - «Где же ты, что ты сделала, мое дитя? Боже мой, ни одной иглы, чтобы уничтожить мое существование». Затем, пробравшись в крепость, сумела увидеть любимого: «Вид его до такой степени поразил меня, что я не в силах была двинуться с места: после блестящего кавалергардского мундира на нем был какой-то странный костюм из серой нанки, даже картуз был из той же материи. Он шел тихо и задумчиво, опустив голову на грудь, и прошёл мимо, не узнав меня, так как был без очков, без которых ничего не видел». Заставила если не увидеть, то услышать: «Чтобы как-нибудь привлечь внимание Ивана Александровича, я пустила собачку, которую держала на руках и с которой никогда не разлучалась, и потом стала звать её. Тогда я увидела, что Иван Александрович очень удивился, услышав мой голос, и вернулась домой, успокоенная несколько мыслью, что он уже знает о том, что я в Петербурге». Были и ещё мимолётные встречи: «Я вдруг увидела Ивана Александровича, который, гуляя по садику, куда их выпускали также, подошел к калитке и приостановился. В один миг я бросилась к нему на шею, крепко обняла, поцеловала и исчезла прежде чем часовой успел одуматься».
Эти попытки встретиться, передать что-либо заключённому стоили огромных денег. Но она не сдавалась. «Я беспрестанно и всюду появлялась, так что на меня, наконец, был сделан донос такого рода, что есть одна француженка, которую так часто видно, что она уже надоела всем. Когда об этом доложили государю, он отвечал: “Оставьте её”».
В эти дни она познакомилась с учителем фехтования Гризье, у которого среди других брал уроки и Анненков (и которого Дюма сделаем героем романа, о коем речь впереди). Гризье немного помог с деньгами, но их не хватало: Полина узнала, что можно купить заграничный паспорт и попытаться устроить побег любимому. «Но для этого необходимы были деньги и много денег, а у меня их не было». Ничего не рассказав о своих планах Анненкову, она, тем не менее, предупредила его, что едет к «Королеве Голконды».
Огромных трудов стоило добиться свидания! Судя по воспоминаниям Полины, чудачества мамаши Анненковой, показанные в знаменитом фильме, меркнут перед действительностью. Например, одеваясь, она надевала на девушек «разные принадлежности туалета»: «она ничего не надевала без того, чтобы не было согрето предварительно животной теплотой. Для этого выбирались все красивые девушки от 16 до 20 лет, после 20 лет их назначали на другие должности. Даже место в карете, перед тем как ей выехать, согревалось тем же способом, и для этого в доме содержалась очень толстая немка, которая за полчаса до выезда садилась в карете на то место, которое потом должна была занять Анна Ивановна. Пока она выезжала, немка нагревала место в креслах, в которых Анна Ивановна всегда сидела».
Свидание Полина получила, и была тепло принята, но на предложение бегства получила ответ: «Мой сын беглец, сударыня!? Я никогда не соглашусь на это, он честно покорится своей судьбе» (знавшие старуху комментировали это так: «Вероятнее, впрочем, что ответ этот она дала из скупости, притом же она и не очень любила сына»).
Пробыв в Москве восемь дней, Полина поспешила назад в Петербург. На этот раз Анна Ивановна (она виделась с Полиной практически ежедневно) дала ей денег на дорогу и предложила взять к себе внучку, которую оставила при себе до конца своих дней.
Но едва приехав в Петербург, Полина услышала «от одного из прежних слуг Ивана Александровича,… что барин его едва не лишил себя жизни, думая, что я его совсем оставила». Даже не заехав на квартиру, она помчалась в крепость…
Это была та самая знаменитая переправа через Неву, по которой шёл лед, переправа, на которую могла отважиться только беззаветно любящая женщина («я чувствовала в себе сверхъестественные силы и необыкновенную готовность преодолеть всевозможные препятствия»). Бог помог, она сумела не только переправиться, но и встретиться с любимым. Встреча была очень короткой. «Я успела только передать Ивану Александровичу кольцо с большим бриллиантом, которое посылала ему мать… Мы простились, и надолго этот раз. Иван Александрович, сделав несколько шагов, вернулся, торопливо передал мне кольцо, говоря, что отнимут, и прибавил, что их, вероятно, скоро увезут в Сибирь. Тогда я сняла с своей руки другое, маленькое кольцо, которое всегда носила и которое было составлено из двух очень тоненьких колечек. Я разделила их, отдала ему одно, догоняя его, другое оставила у себя и сказала вслед, что, если не добьюсь позволения ехать за ним в Сибирь, то пришлю другую половину кольца» (это кольцо Анненков носил на цепочке и сумел уговорить оставить ему как обручальное – остальные ценные вещи у заключённых отбирали). Это было 9 декабря 1826 года. А наутро Анненкова увезли…
Полина снова металась по городу: «Всего ужаснее была мысль, что могли увезти осуждённых не в Сибирь, а в одну из крепостей, и там оставить их, если не навсегда, то надолго». Наконец узнала, что повезли в Сибирь, попыталась догнать на первой станции, не догнала и практически сразу выехала в Москву – хлопотать о поездке вслед за любимым: «Я впала в болезненное состояние, лишилась совершенно сна и аппетита. У меня оставалось только одно желание, одна мысль, на которой я вся и сосредоточилась, — это ехать в Сибирь во что бы то ни стало». Однако успела получить последнюю записку, оставленную Анненковым перед отъездом: «Соединиться или умереть».
Другие части - 1, 3, 4, 5
Продолжение следует. Голосуйте и подписывайтесь на мой канал!
«Карта» статей на эту тему здесь
Навигатор по всему каналу здесь