Хочу обратить внимание к ряду исполнителей, чьи пластинки, как правило, имеются в любом специализированном заведении.
Их место в истории поп-музыки зачастую гораздо выше, чем в списке «лидеров продаж».
Исследователь поп-культуры, будь он профессионал или любитель, напоминает таможенника, вскрывающего коробки без адреса, любая из которых может оказаться ящиком Пандоры.
Таким образом, чужие «открытия» падают на голову случайным читателям по принципу «на кого б-г пошлёт». Как цветочный горшок под ноги, заставляя счастливца размышлять над тем, что никогда не казалось ему достойным размышлений.
Чужое безумие заразительно, как анекдот, подслушанный в тамбуре. Его воздействие усугубляет не совсем точный сюжет, который, скорей всего, и самому рассказчику стал известен в искаженном виде. В евангелизме случайных попутчиков и соседей по палате всегда было что-то фатально-неизбежное.
Не могу припомнить ни одного любителя фантастики в печатном виде среди обитателей моего двора. По крайней мере, никто не отдавал этому жанру предпочтения. Хотя, быть может, я не так хорошо знал вкусы тогдашнего обывателя.
Во дворе обитали чекисты, рабочие, инженеры, шофера, евреи, милиционер-болгарин, многоженец из дальневосточных моряков, инвалиды войны, театральный критик, состоявший в переписке со Смоктуновским – но среди них ни одного, известного мне, «битломана» или «хиппи».
То есть, по канонам 67-73 годов двор был подобен пустыне в центре города, где я, томимый одиночеством, сначала фиксировал иноземные миражи, а позднее и сам занялся их изготовлением, оборудовав для себя оазис в гиблом месте.
Единственным outdoor развлечением соседским подросткам служили культпоходы в летний к/т имени Ленина. Смотрели они что попало, и, по-моему, этого счастья им хватало на все каникулы.
С годами «летний Ленина» вытеснили близлежащие наливайки. Собственно, и «летнего» давно уже нет, а основная часть его завсегдатаев так же незаметно растворилась в новой жизни следом за ним.
Пока здешние влюбленные коротали вечера в «летнем», где-то бушевало «лето любви», о котором по радио пел Скотт МакКензи, не привлекая особого внимания тех, кто ожидал начала сеанса.
Ну, а если бы «летний Ленина», цитадель моего детства, устоял? Да не просто устоял, а устоял и выстоял, как те певцы-солисты, кто, будучи по возрасту битловскими ровесниками, успели заявить о себе в самом начале шестидесятых, до наступления, перечеркнувшей их карьеру битломании?
Каковы были бы результаты и формы их дальнейшего развития, если бы слава Битлз не обернулась глобальной истерией, и каждый из них сохранил бы возможность заниматься своим делом?
Чем больше таких имен удавалось мне открыть заново – по крупицам, с помощью гадания по картинкам и расшифровки частотных шумов, – тем важнее становился ответ на вопрос, в принципе исключающий возможность объективного ответа.
С жадностью приникая к отдушинам эфира, откуда время от времени поступали Halfway To Paradise Билли Фьюри, Walking Back To Happiness Элен Шапиро, я лишний раз убеждался, что самое драгоценное вещество – совсем не «философский камень», а незамутненный излишней информацией уличный воздух, прозрачный и «чистый» на вид кислород, который так легко «перекрыть».
Однако битломания погребла не одних только певцов и певичек, но и множество родственных групп второго порядка, не способных угнаться за «локомотивом» этого движения. Тех групп, чья карьера дала серьезный сбой уже к шестьдесят шестому году, когда Mercy Beat из массовой моды мгновенно превратился в утешение провинциалов, не готовых приноровиться к новым тенденциям.
Это было серьезным испытанием для психики молодых еще артистов, чье музыкальное будущее оказалось перечеркнуто. И в ту пору никто из них не поверил бы, что судьба, своевременно притормозив, обеспечила им культовый статус исполнителей аутентичной музыки первой половины 60-х в её беспримесном виде.
Я имею в виду не полное исчезновение, а потерю возможности напоминать о себе, зарабатывая на жизнь привычным способом, которым ты не готов пожертвовать ради сомнительных новшеств.
Тончайшие знатоки жанра, стилизаторы-самородки, покидая сцену, устраивались булочниками, счетоводами и перевозчиками.
На этом рубеже сходили с дистанции и The Searchers, и Merceybeats и Swinging Blue Jeans и Gerry and The Pacemakers, не говоря уже о полусотне составов «второго» эшелона.
То есть, в первую очередь те, ради чьих пластинок в любом состоянии лет через пятнадцать будет готов сорваться с места и лететь в любой конец страны каждый изголодавшийся любитель старого саунда.
Ранний биг бит, при всей вторичности материала, с помощью которого были разработаны и наиболее точно закреплены его каноны, был не менее уникален, чем, скажем, «белый» рок-н-ролл доармейского Элвиса, Карла Перкинса и Джерри Ли Льюиса.
То есть основных «белых» исполнителей рок-н-ролла, чья манера, по мнению местных экспертов коренным образом отличалась от «черного» ритм-энд-блюза. Хотя, сказать по правде, желающих вникать в такие тонкости можно было перечесть по пальцам. В основном, как правило, ревнителями старины двигали ностальгия, страх перед будущим и скука.
Впрочем, даже если эти различия существовали только в голове индивида, это не делает их менее ценными для современного исследователя хотя бы уже потому, что носителей изначальных формулировок по этой теме в наше время встретить крайне проблематично.
А поэтому имеет смысл разъяснять простейшие вещи с помощью самых банальных примеров.
Не так важно, насколько хороша та или иная композиция, как важна первая реакция на неё существа, не подозревавшего о том, что подобное возможно. Не только в силу своего неведения, а потому что ничего подобного действительно доселе не существовало.
Вот почему меня солидную часть моей жизни мучила зависть к поколению людей, которые имели возможность одними из первых, без «подводок» и подсказок, услышать I'ts Now or Never или From Me To You непосредственно в момент их проникновения в этот мир.
Отчаянные попытки таких искренних энтузиастов, как Flamin' Groovies, воссоздать и законсервировать этот стиль, в конечном итоге завершались антиклимаксом и для артиста и для слушателя.
Это была пиррова победа ученого, который, овладев искусством воскрешения мертвых звуков, бросил вызов прогрессу, не заметив, как его подвижничество вырождается в аттракцион.
Flamin’ Groovies самоотверженно воссоздавали по очереди, то «шум и ярость» ранних Кинкс, то ориентальную грусть «Холлиз» и «Зомбис», деликатно выбирая для кавер-версий самые скромные песни шестидесятых – Misery, Let The Boy Rock-n-roll и т.п.
Прослушивая альбомы этой удивительно искренней и дисциплинированной группы, становилось жалко не потраченного времени, а усилий.
Джон Леннон, мурлычущий Imagine и воющий Mother, сильно отличается от Леннона, поющего Dizzy Miss Lizzy, Slow Down или Any Time At All, хотя перед нами в сущности один и тот же человек, а между записями прошло всего шесть лет.
Тот же взгляд, тот же акцент, но только не для слушателя. Который едва ли отреагировал на уникальную интонацию этого голоса, начни его обладатель свою карьеру с серьезных вещей типа той же Mother или How.
Почти так же и Элвис Пресли периода Blue Moon of Kentucky и Anyplace is Paradise, еще костлявый и рыжеволосый, такой Элвис – грубоватый, даже недоразвитый, – является полным антиподом лирической глыбы последних лет жизни..
Разумеется. Не для меня с вами, а для обывателя, приученного к позднейшим, обильно оркестрованным версиям Love Me Tender, Impossible Dream и My Way.
Зато человеку, отравленному аутентизмом Элвиса, еще не достигшего призывного возраста, не жаль пожертвовать всем, что было далее, ради нескольких тактов Big Hunk O'Love с визгами в самом конце.
Здесь, пожалуй, следует оговориться, что автор не относит себя ни к одной из выше описанных категорий, хотя ему хорошо знакомы оба типа.
Единожды запущенный конвейер примеров и параллелей уже невозможно остановить, ибо он устроен и действует как маховик репрессий.
Среди зафиксированных мною в детстве мелочей, большую часть которых ныне уже невозможно ни подтвердить, ни опровергнуть, имеется и такая – знакомство рядового слушателя с Хампердинком обычно начиналось с песенки «Гордая Элен», чьим автором был некий Никодемус, а первым исполнителем – юный австралиец Джонни Фарнгем, чей голос в ту пору звучал вполне заурядно. Однако, после исполнения «Гордой Элен» Энгельбертом, по линии магического обмена, искра певческой силы вернулась к юноше, и симпатичный, но щуплый Джонни развился в мощнейшего солиста Джона Фарнгема, чей талант известен тут и там.
Странные вещи ориентируют человека в пантеоне нездешних идолов и духов. Пластинку еще надо было прослушать, она могла не впечатлить, но фамилию «Никодемус» достаточно было только прочитать, чтобы она запомнилась на всю жизнь.
Мне неоднократно доводилось встречать фанатов Хампердинка, для которых истинный Хамп закончился в семидесятом году, а то и вовсе на четырех первых дисках. Ни голос, ни репертуар не стали хуже, однако они уже не устраивали тех, кто знал, что было раньше. И было нечто удручающе зловещее в этом стремлении заживо похоронить любимого певца вместе со своей юностью.
Точно так же, с точки зрения отдельных ценителей Тома Джонса, особо чувствительных к смещению молекулярной структуры стиля, всё, что напето этим гением после «Дилайлы» – явное «не то» в сравнении с пятеркой его ранних альбомов, пропитанных сверхчеловеческой мощью.
Максимализм? – Безусловно. И тем не менее, возразить этим людям мне было нечего. Потому что вздорные сомнения такого рода уже посещали и меня, но главное, потому что сообразно логике бескорыстного визионерства, эти скептики были по-своему правы.
Только исчерпали себя не Хампердинк и Джонс, а они сами, переоценив свою готовность восторгаться чужим прошлым, слишком кратковременным, чтобы восторга хватило на всю жизнь. Ведь при всей своей перенасыщенности сенсациями и талантами, шестидесятые закончились в четко обозначенный календарный срок.
Что касается моих собственных предпочтений, мне у Джонса больше всего нравятся I'm Coming Home и A Little You, но прослушивание этих песен требует всё большей предварительной подготовки. Как и просмотр старых фотографий.
👉 Бесполезные Ископаемые Графа Хортицы
Telegram I Дзен I «Бесполезные ископаемые» VK
Далее читайте:
* Восемь успешных покушений на Чака Берри
* The Troggs: пещерные денди трущоб
* Четыре снайперских промаха Шер
