Говоря об истории Восточной Пруссии, никак нельзя обойти молчанием тему главного прусского святилища Ромове. По преданию, изначально последний дохристианский духовный центр Европы был основан в 523 году нашей эры легендарными вождями Брутеном и Видевутом. Как предполагают исследователи, место для этого было выбрано в земле Вармия – к югу от будущего Кёнигсберга (современного Калининграда), на холме возле слияния речушек Банава (сейчас Мамоновка) и Ярфт (теперь Витушка), где рос то ли одинокий исполинский дуб, то ли, кроме него, еще целая дубовая роща. В связи с этим не удивительно, что возникшую неподалеку от святилища деревеньку назвали Свентемест (Швентемест), что в переводе, собственно, и означало «Священное поселение».
Надо сказать, что Свентемест еще до своего основания начал собирать человеческие жертвы. Закоперщиками выступили пресловутые Брутен с Видевутом, добровольно взойдя на ритуальный костер. Правда, через 450 лет Ромове из этой местности перенесли несколько восточнее, в Надровию. По одной из версий, после того как польский князь Болеслав I, мстя за убийство миссионера Адальберта Пражского (см. «Хроники Пруссии»), совершил буйный набег, обрекши как само святилище, так и его окрестности мечам и пожарам. Хотя еще больше историков сомневаются, что такой поход действительно имел место. Как бы то ни было, абсолютно точное местонахождение Ромове не известно до сих пор, и плюньте тому в глаза, кто будет утверждать обратное. Да и Перкунас с ним, нас сейчас больше интересует Свентемест.
Полное тревог и лишений приграничное существование поселения его жителям показалось верхом блаженства, когда в Пруссию вторглись рыцари Тевтонского ордена. Свирепые цивилизаторы, как известно, не особо церемонились с язычниками, упорствовавшими в своей родной вере, и ни в какую не желавшими креститься. Поэтому местным вармийцам наряду с остальными сородичами приходилось солоно. Правда, и сами они при случае немцам не спускали. Скажем, во время Второго Прусского восстания 1260-1274 годов где-то рядом со Свентеместом был сожжен вместе со своим конем попавший в плен знатный рыцарь Хирцхальст из Магдебурга («Хроники Пруссии» также об этом писали).
Ладно. С немалыми усилиями подавив инсургентов, тевтонцы году эдак к 1300-му окончательно утвердились в Свентеместе. Естественно, встал вопрос об адаптации языческого названия. Недолго думая, слепили немецкоязычную кальку, поименовав деревню «Хайлигенштедте». А когда она получила городские права, стала, соответственно, Хайлигенштадтом.
Одной из насущных проблем новой власти оставались криптоязычники, которые, внешне приняв новую веру, крестившись и даже посещая церковные службы, тайком продолжали бегать к священному дубу, отправляя свои анимистические обряды. Резонно рассудив, что все зло – в лесном великане, орденская администрация приказала дерево срубить. Еще со времен Святого Бонифация (на титульной иллюстрации), который буквально несколькими взмахами топора обратил в христианство самих германцев, было известно: нет дуба – нет проблемы.
Но приказать всегда легче, чем сделать. Когда кнехты (прусские мужики делать это наотрез отказались) принялись тюкать по необъятному стволу, выяснилось, что толку от этого мало. Многовековая древесина оказалась прочнее железа, которое от нее просто отскакивало. Загубив несколько отличных топоров, вспотевшие от бесплодных усилий и все усиливавшегося суеверного страха немцы призадумались. И тут прикомандированного к тевтонскому гарнизону монаха, доселе мрачно наблюдавшего за порубкой со стороны, вдруг осенило.
- Moment mal, meine Brüder in Christus! – вскричал священник. – Сейчас мы на этот дуб найдем управу. Ну-ка быстро несите мне кропило - и святой воды побольше!
Получив требуемое, монах велел кнехтам отойти от дерева, выбрал вместо них двух рыцарей покрупнее, вручил каждому по новой секире и принялся кропить святой водой сначала лезвия, потом дуб, потом землю вокруг дуба. Освятив таким образом, что только возможно, подал знак приступать.
И о чудо! Все пошло, как по маслу. То есть, секиры стали вгрызаться в дерево, словно в масло. И хотя ввиду огромной толщины объекта с ним пришлось еще немало времени повозиться, в конце концов, дуб покачнулся – сначала едва заметно. Потом начал наклоняться все больше, больше… и в итоге с оглушительным треском рухнул под радостные возгласы тевтонцев, сменившиеся псалмами во славу божию. Стоявшие поодаль толпою пруссы долго смотрели на поверженного колосса, а затем понуро разошлись.
«Тут возвышался некогда величественный дуб, безмолвный свидетель рождения и смерти многих веков, дуб - священный для древних обитателей сей земли, - писал много позже русский историк Николай Карамзин. - Под мрачной его тенью обожали они идола Курхо, подносили ему жертвы и славили его в диких своих гимнах. Немецкие рыцари… покорив мечом Пруссию, разрушили алтари язычества и на их развалинах воздвигли храм христианства...»
Известный собиратель прусских легенд Каспар Хенненбергер считал, что срубленный дуб находился примерно в том месте, где сегодня стоит памятник Герою Советского Союза Николаю Мамонову, имя которого сегодня носит город. Согласно другому мнению, на месте выкорчеванного в дальнейшем пня воздвигли тамошнюю церковь.
Потомкам на память остался лишь топоним, ибо Хайлигенштедт тогда вновь переименовали. И в самом деле неплохо укрепленный город стали называть Хайлигенбилем, где «bil» - это искаженное прусское «pil», то бишь, «крепость». А позже, дабы запечатлеть в веках триумф христианской веры над язычеством, заменили данное слово на «Beil», по-немецки это «секира». Получилось «Хайлигенбайль» - «Священная секира». Кстати, по преданию, те самые топоры зарыли под корнями оставшегося от дуба огромного пня. Именно пень с прыгающим на него червленым (проще говоря, красным) волком был изображен на первом гербе города. Через примерно 200 лет рисунок сменили на две перекрещенные секиры. В таком виде символ просуществовал аж до 1938 года.
А после более чем 60-летнего перерыва решением Мамоновского городского Совета депутатов от 20 апреля 2000 года древний герб был восстановлен – только кроме секир в верхней части герба теперь изображено заходящее в море солнце.
Остается лишь добавить, что недалеко от Мамоново, в еще более маленьком городке Ладушкин сегодня растет старейшее дерево Калининградской области - так называемый «Грюнвальдский дуб», которому 800 лет.
