Владимир Крючев — корреспондент сергиевопосадской газеты «Вперёд» — создал сайт oontz.ru в 2008 году. Это архив звуков, которые он собирает в Сергиевом Посаде, а также других городах и странах. Мы расспросили Владимира почему он решил этим заниматься, и для чего люди слушают звуки выбивания ковра, шум колодца или дождя в лесу (оказалось, что он тоже точно не знает).
Подпишитесь на канал в Телеграме, чтобы не пропустить новые публикации и интервью.
— Почему вы заинтересовались звуком, как начинали его записывать и собирать в архив?
— Мне всегда нравилось достраивать картинку в голове, опираясь только на звук. Он даёт свободу и подталкивает к самостоятельности, а готовая картинка или видео не оставляет пространства. В детстве я записывал их на катушечный магнитофон — например, звуки лета, чтобы слушать их зимой. В такие моменты я чувствовал, как звук переносит в другое место и время. Во взрослой жизни, расшифровывая интервью с диктофона, ловил себя на мысли, что звуки на фоне интервью оказываются гораздо интереснее того, что говорит герой. Так я и начал записывать звук целенаправленно.
— Почему назвали сайт Oontz?
— Десять лет назад мне казалось, что это будет хорошей буквенной имитацией звуков техно из проезжающей мимо машины: унц-унц-унц. Такой мировой язык, который в разных странах прочитается одинаково.
— Вы часто говорите об объемной записи звука и просите слушать аудио в наушниках. Почему это важно?
— Бинауральная запись (не путайте с бинауральными ритмами) это прекрасная и простая техника звукозаписи, которая даёт нам яркую пространственную звуковую картинку. Мы размещаем микрофоны в слуховом канале (как наушники-затычки) или носим их в районе ушей. Так мы фиксируем то, что получает наш мозг в реальной жизни — с едва заметной задержкой скорости звука, которую создаёт ушная раковина и черепная коробка, с искажением частот по тем же причинам. Всё это мелочи, как кажется, но наш мозг улавливает эти нюансы и понимает, откуда идёт звук — например, приходит сверху или снизу, под углом. В наушниках «звуковой слепок» восстанавливается, и ты словно находишься в месте записи.
— На кого вы ориентировались? Можно ли послушать кого-нибудь из России в той же сфере, или какие самые крутые зарубежные архивы?
— У нас есть замечательный Николай Терентьев, который записывает русский Север, и делает это так качественно, уверенно и с любовью, что невозможно не настроиться на его волну. Он забирается в такие края, куда сам никогда в жизни не попадёшь, хорошо чувствует, знает и понимает природу. Есть потрясающий англичанин, бывший архивист аудио в Британской библиотеке Иэн Роуз. С одной стороны, он ухватывает звуки меняющегося Лондона. Он же в старых книгах выискивает описания звуков времён, когда звукозаписи не существовало — вроде криков уличных зазывал. Он работал со звуковыми архивами «Би-Би-Си», и выложил эти записи у себя — можно услышать, как пиво наполняет бочки где-то в маленькой пивоварне. С другой стороны, Иэн очень чётко и неутомимо фиксирует современность. Он мастер карт, где звуки представлены на плане местности. И даже издал виниловый диск со звуками Лондона! Перед такой преданностью только можно преклоняться.
В Париже живёт англичанин Дес Кулэм — ему уже довольно много лет, и записывает звуки вокруг он давно, полвека, а то и больше. Этот дедушка очень активно ходит по Парижу с микрофоном и к каждой записи делает очень информативные пояснения. При этом он показывает вовсе не тот Париж, о котором мы думаем в первую очередь; похоже, это один из самых повреждённых стереотипами городов. Не могу не упомянуть великий и ужасный немецкий архив и заброшенный сейчас сайт, но который в своё время показал, как здорово путешествовать по миру за одну минуту звука. Вот на этих людей я ориентируюсь или по меньшей мере всегда с радостью возвращаюсь на их страницы и сайты.
— У филд-рекординга есть какие-то «правила игры» — что и как можно записывать, а что — нельзя?
— Если речь идёт об общественном пространстве, записывать можно почти всё, но публиковать надо далеко не всё. Не буду записывать человека, если ему это неприятно — у меня нет журналистской задачи зубами вырвать информацию или звук. Мир даст миллион других возможностей, которые только успевай ловить.
— Вы говорили, что «самые неожиданные звуки записываешь тогда, когда ты их не ждешь» — то есть вам постоянно приходиться быть в режиме диктофона? Вы ходите с оборудованием или специально ездите на записи?
— Почти всегда со мной простой репортёрский диктофон Zoom H5 — он включается довольно быстро. И ещё простые бинауральные микрофоны Sound Professionals MS-TFB-2. Да, большинство звуков в коллекцию пришли случайно (последний пример — таким образом, случайно, я записал песни нигерийских и центральноафриканских рабочих, которые ставили автобусный павильон в Сергиевом Посаде), но иногда и выбираешься специально. Так я несколько раз, в любую погоду, осенью ходил на Лесное озеро, наш местный водоём, чтобы собрать звуки для карты дальнего — необитаемого, если так можно сказать — берега. Шучу, что запись звуков — это легальный способ побыть одному в мире, который требует от тебя быть постоянно на связи.
— Какие звуки могут вас заинтересовать, а какие нет? Вы, например, часто ездите на природу, чтобы записывать животных, рыб, деревья и растения.
— Ха, пора бы перестать записывать поезда и птиц — главные клише уличной звукозаписи. Но не могу это сделать, каждый раз они завораживают. Нет, специально с каким-то планом действий выбираюсь редко, мне больше нравится спонтанность. Однажды вечером я шёл по улице, услышал и записал стук и скрип мачт без флагов в ноябре на ветру. Ведь невозможно заранее, взяв идею из ниоткуда, спланировать поход для записи мачт без флагов вдоль улицы на ветру. Это просто не может прийти в голову.
— Есть определенное представление о документировании событий — это фото или видеосъемка, картинка первична. Вы же говорите о том, что архивировать события и явления нужно и с помощью звуков — почему?
— Звук в нашей жизни часто используется, когда надо, образно говоря, дать по рукам или наоборот направить. Поясню: лифт приехал — звенит колокольчик. Выиграл приз — звучат фанфары. Пролез без билета через турникет — сработал зуммер, сирена, полонез Огинского. Туда не ходи — сюда ходи. Так закрепляется роль звука как вспомогательного средства, вторичного, и люди искренне не понимают зачем сохранять жизнь в звуке, если есть фото и видео. Но в то же время архив, состоящий только из звуковых дорожек, помогает сосредоточиться на объекте, а ещё включает нашу фантазию — пусть даже в ущерб документальной достоверности.
— Но вы еще привязываете звук к карте. Почему это важно?
— Карта — это хороший ответ на вопрос «что дальше?» В какой-то момент у тебя накапливается куча звуков, и ты начинаешь думать, как их организовать, как подать слушателю. Карта — выход из положения. Что касается привязки в целом, мне интересны два типа звуков местности: самый типичный-повседневный и самый экзотичный. Задав две крайности, мы получаем жизнь, которая посередине.
— Один из самых популярных материалов у вас — это звук выбивания ковра. Вы понимаете почему люди вообще это слушают?
— Почему стук ковра стал таким популярным — это загадка для меня самого. Я не могу найти ответа на этот вопрос. Возможно, он быстрее других стал вымирающей экзотикой, и эта скорость подогревает интерес. Вообще же у слушателей точно так же популярны либо самые простые, инстинктивные звуки вроде треска дров в печи или плеска волн, либо фрик-звуки вроде щелканья забытого всеми, висящего все эти годы на стене дома, автобусного компостера, которым лет тридцать назад пробивали билеты. Типа все его похоронили, а ты ж смотри-ка.
— Но почему все эти звуки так привлекательны, почему люди слушают звук курицы-гриль из «Пятерочки», стук в окно соседу, звук железнодорожного поезда? В этом ведь нет какой-то «практической» пользы, которую люди зачастую ищут?
— Тут можно только догадываться — почти никто и никогда не рассказывал, чем их привлекает тот или иной звук. Возможно, люди удивляются своей реакции, а не просто какой-то курице, которая, конечно, в их жизни ничего не значит. Удивляются, что их может пробрать не только спецэффект в кино, созданный величайшими умами и огромными деньгами, но и что-то простое, обыденное.
— Для чего вам сайт? Вы же понимали, что это может быть архив для десятка энтузиастов.
— Я хотел сделать что-то простое. И точно так же сейчас не хочу делать заумные звуковые ландшафты, выдавать только одному мне понятные идеи с глубоким скрытым смыслом, бравировать чем-то нарочито замороченным. В мире и так дофига заумного «аудио-арта», так куда ж ещё. Я не умею делать звонкую саморекламу и не хочу заваливать людей каждым своим чихом. Понимаю, что полевая запись — не самая броская идея, но мне нравится, что несколько десятков или сотен человек следят за сайтом, и находятся с ним на связи. Это клуб, обычный, простой, надеюсь, дружеский. Ещё мне хотелось, чтобы сайт связывал людей с Посадом — как соотечественников, которые когда-то жили здесь, так и людей других стран, кто просто интересуется русским языком, культурой и повседневной жизнью.
— Я был дико удивлен вашему анонсу мероприятия в Литве — опишите, что это вообще за «комнаты прослушивания»?
— Комната прослушивания — это термин, который я использовал, не подобрав лучший. В Великобритании, например, уже несколько лет как проводятся такие вечера, когда люди собираются в тёмном пространстве, будь то кинотеатр или кафе, и слушают радиопередачу или подкаст. Они отключают зрение, чтобы максимально сосредоточиться на слушании. Это не стало модой, но это и не умирает. Я вижу, как это проникает в другие сферы — музыканты проводят премьеры своих альбомов в темноте. Есть даже такая техника радиоинтервьюирования — в тёмной студии. Вечер в Литве придумали радиожурналисты с LRT, основной радиосети в стране, это их хобби, напрямую с работой не связанное. Интересно, что в тот раз прослушивание проходило в, если так можно сказать, Доме культуры города Висагинас — единственного, где русскоязычное население составляет большинство. Это молодой город при недействующей уже Игналинской АЭС, его планировку продумывали архитекторы из тогдашнего Ленинграда.
— Слушаете ли вы современные русско или англоязычные подкасты?
— К сожалению, мне не везёт. По большей части я попадаю на какие-то странные подкасты, где ведущие вальяжно что-то перетирают, много говорят о себе и очень хотят казаться развязными и циничными. Это какое-то упрощение идеи. И ещё эта интонация с задиранием конца предложения вверх. Но неизвестно, как бы я сам звучал, окажись на их месте. Наверное, это проблемы роста, и со временем что-то изменится. Из приятных впечатлений — я слушал, хотя пока и немного, Льва Ганкина для «Кинопоиска» и «Арзамаса». Юрий Сапрыкин непохож на других. Из американских иногда слушаю 99 Percent Invisible, который хоть и заявлен как подкаст о дизайне, но на самом деле он о дизайне жизни. Есть хороший подкаст HowSound — но это скорее учебная серия для делающих радио- и аудиосюжеты.
— У людей, которые занимаются подкастами, аллергия на радио — они, если и видят какую-то наследственность между радио и подкастами, то только формальную. Вы же, наоборот, подчеркиваете эту связь — почему?
— Не помню, чтобы когда-то так однозначно чувствовал эту связь, во всяком случае сейчас она мне кажется условной. Даже если судить по мировым радиофестивалям, то видно, что до сих пор есть разделение — вот эти люди представляют радио, а эти делают подкаст. Большие станции выкладывают подкасты, но полного сращивания не происходит. Люди старой радиошколы не стремятся массово лезть в подкаст и задорно рассказывать, что ели на завтрак или пересказывать свои семейные истории — ещё один конёк новой волны подкаста, во всяком случае, американского.
Но я понимаю, почему автор русского подкаста с пренебрежением может говорить о радио. Если мы включим современное радио в России, то услышим кучу ерунды — тонны однотипной музыки, выбор которой диктуется коммерческим отделом станции. Журналистов, которые говорят страдательным залогами и чиновничьими оборотами – что-то вроде «в весенне-летний период мною была прочитана книга». Такое радио легко не любить, но это не значит, что надо хоронить жанр — есть блестящие исключения: в России, особенно в регионах, до сих пор живо документальное радиовещание, в Москве найдутся станции (или уже станция), которые не боятся экспериментировать и включать заведомо некоммерческую музыку.
— Кроме записи звуков, вы еще делаете репортажи. Как выбираете тему, что вам интересно? Я заметил, что вы очень любите зацепить тему с какого-то необычного угла, выбрать неочевидный ракурс.
— Никогда не искал необычного, для меня это всё очень обычные углы. Мы же все видим следы на снегу, и как-то само собой появляется желание представить, кем был человек, который их оставил? Что у него на уме? К кому он шёл? Так получился сюжет о следах на снегу. Или когда я читаю уличные вывески, мне интересно, почему они почти всегда написаны грубым языком — как так обошлась жизнь с людьми, которые их писали? Какую музыку они слушали? Я попросил композиторов предположить. Или вот — мы все время от времени смотрим прогноз погоды, и есть сайт, где вживую можно проследить, где именно ударяют молнии в эту секунду. Любая молния — это событие, и очевидцы будут об этом говорить. Я иду к ним после грозы и спрашиваю, а гроза становится просто поводом.
— Это просто некоммерческая история или вы рассчитываете, что эти звуки будут использовать в фильмах, например? Какое еще практическое применение может быть у этих звуков?
— Это хобби, поэтому я не планирую зарабатывать на нём. Звуки использовались в документальных фильмах, и я знаю, что под запись сергиевопосадского леса танцует один хореографический ансамбль на просторах нашей Родины. Особенно приятно, что звуки из Сергиева Посада используются в короткой композиции Interlude шведской группы Club 8 с лейбла Labrador. На этой записи наш местный режиссёр и фотограф Александр Теренков подзывает уток на реке между микрорайонами Островок и Скобянка. Мне и до того момента были близки музыка и идеи лейбла, а когда оказалось, что его руководитель Йохан Ангергард сам записывает звуки в свободное время, их предложение оказалось вдвойне приятным.
— Посоветуйте три записи, с которых стоит начать знакомиться с вашим сайтом?
— Скрип старого дерева на ветру с микрофонами в трещинах коры и дуплах. Он обволакивает, и в такие моменты понимаешь, что ты никакой не царь природы, а её часть.
— Духовой оркестр из маленького города Краснозаводск играет «Об-ла-ди, Об-ла-да» на празднике сергиевопосадского одноэтажного микрорайона под названием Козья горка. Очень далёкое от совершенства исполнение, которое отлично доказывает, что искренность иногда обыгрывает профессионализм. И ещё мне нравится предыстория — это единственный местный пример, когда микрорайон сам, без команды сверху, устроил себе праздник.
— Холл спортивного комплекса «Луч». Бинауральная запись здесь оказалась очень кстати — как раз над холлом находится баскетбольный зал, и о ходе игры можно догадаться по тряске потолочных плит в холле, где мы находимся, по туманным крикам сверху, и всё это прекрасно дополняется какой-то патетической музыкой из телевизора и звуком швабры по углам.
Подпишитесь на канал в Телеграме, чтобы не пропустить новые публикации и интервью.
