«Река-море» - русская кораблестроительная традиция. Начало.
Однажды между нами – преподавателями английского языка в учебном заведении, готовившем моряков, портовиков и судостроителей, - зашёл разговор об истории корабельного дела. Среди прочего, коснулись одного из изобретений китайцев - водонепроницаемых переборок внутри корпуса судна. Мне запомнилось тогда высказывание одной из моих молодых коллег: «Ну все-то народы что-нибудь да придумали, только мы – ничего!»
Пришлось «прочитать» ей и другим небольшую «лекцию» о «придуманном» именно в России ледоколе, о поморских судах с ледовым подкреплением и настолько удачной для арктических условий формой корпуса, что её оценил по достоинству и применил в собственном проекте такой всемирно известный полярный исследователь (и кораблестроитель), как Фритьоф Нансен.
Нельзя было, однако, не увидеть в этой реплике отголоска сформировавшегося давным-давно стереотипного представления, которое в течение столетий доминировало в странах Западной Европы и, к сожалению, существовало у многих наших соотечественников (1). А именно: русские всегда, мол, были и остаются чисто сухопутным народом, которому на море ох как далеко до передовых в этом отношении наций Европы и Северной Америки!
Любопытно, что сегодня такое представление распространяется и культивируется не столько в бывших некогда великими морскими державами западных странах (нынешним британцам, голландцам, шведам и т.п., предпочитающим корабельным палубам и рубкам офисы банков, страховых или «гаджетонавязывающих» компаний, высокомерие «солёных псов» (2) как-то не к лицу, и они это, в общем-то, осознают…), сколько именно у нас, в «постсоветской» РФ. Причём в последнее время больше всего преуспели в этом не знать не знающие, скажем, о Степане Осиповиче Макарове выпускники «инъязов», а самые что ни на есть «ура-патриоты» официозного разлива.
Так, года 2 назад некоторые особенно славянофильствующие борзописцы отреагировали на очередные переговоры российского и китайского лидеров сверхоптимистичными опусами, в которых предсказывалось грядущее торжество «Цивилизации Суши», наконец-то начавшей собирать воедино свои силы для противодействия «Цивилизации Моря». Под первой понимались Россия и Китай, под второй - объединённый Запад во главе с англосаксами вроде Дэвида Рокфеллера и Барака Обамы.
Интересно, понимали ли сии «эксперты», что подобной характеристикой они унижают страну, в долгую историю которой вписано немало героических деяний на морях и океанах? Думаю, от их «глубокомысленных» заявлений перевернулся в гробу не один Пётр Великий!
Чтобы не быть голословным, приведу мнение английского историка Ф.Джена о наших с вами якобы бывших не в ладах с мореплаванием предках: «Русский флот, который считают сравнительно поздним учреждением, основанным Петром Великим, имеет в действительности большие права на древность, чем флот британский. …Тысячу лет назад первейшими моряками своего времени были они – русские».
Такое признание особенно «дорогого стоит» в устах компетентного подданного страны, «правившей морями» на протяжении двух столетий. Но справедливости ради надо сказать, что пресловутое клише «цивилизация суши» тоже изначально было взято не «с потолка». Оно опиралось на два хорошо известных исторических факта:
- при общей большой площади занимаемой территории Древняя Русь владела лишь очень небольшими участками морских побережий, а Московская Русь с конца XVI в вообще не имела выхода к морям (за исключением арктических, малопригодных для судоходства);
- допетровская Русь не оставили нам никаких образцов судов, сопоставимых по размерам и архитектурным достоинствам с триремами римлян, дромонами византийцев, галеасами венецианцев, галеонами испанцев и первыми линейными кораблями голландцев, англичан и французов.
Тем не менее, как справедливо заметил Ф.Джен, мнение о русских, сложившееся на основе весьма поверхностных знаний о них, было по существу ошибочным. Тот факт, что Чёрное море в средние века именовалось Русским, известен любому, мало-мальски знакомому с нашей историей. И такое название было дано бывшему Эвксинскому Понту (по-гречески – «гостеприимное море») ушедшей в прошлое древней Эллады далеко не случайно – не только непосредственно руссы (подданные Киевской Руси), но и их предки-анты, расселившиеся между реками Дунай и Северный Донец до самого Черноморского побережья, не чуждались мореходства и весьма преуспели в нём. Об этом свидетельствует, например, назначение поступившего в своё время на службу к византийскому императору анта Доброгаста командующим Черноморским флотом империи. И это в Византии, морские традиции которой восходили ещё к Риму, громившему в Средиземном море карфагенян, египтян, киликийских и иных пиратов!
Из средневековых византийских и арабских рукописей известно о набегах антов и руссов на причерноморские поселения византийцев, о походах на столицу империи Константинополь и даже о сражениях русских флотилий с мощными имперскими кораблями. Из тех же источников, не говоря уже о собственно русских летописях, очевидно, что наши предки господствовали как минимум на одном море, когда ни покорённая арабами Испания, ни раздираемая внутренними междоусобицами Франция, ни даже островное Английское королевство ещё и не мечтали о титуле «владычица морей».
Чтобы понять, почему на Руси не строили огромных судов, подобных римским триремам или византийским дромонам, следует вспомнить, что представляла собой населённая восточными славянами территория. От устья Невы до устья Днепра, простирались, в основном, холмистые равнины, покрытые густыми, а то и дремучими лесами. Это обширное пространство пересекалось многочисленными реками, текущими, как правило, на север и на юг. По рекам-то и осуществлялась разноплановая коммуникация между славянскими и другими соседними племенами. Чтобы попасть к морю из Киева, столицы древней Руси, нужно было пройти 952 километра по реке Днепр – основному славянскому внутреннему водному пути. Матушка-Природа будто бы специально постаралась создать на Днепре побольше препятствий для судоходства - особенно в нижнем его течении, где возле порога Ненасытец суда надо было разгружать, вытаскивать на берег и, установив на катки, тащить волоком по суше в обход порожистого участка.
При этом именно через земли руссов пролегал один из важнейших водных торговых маршрутов средневековой Европы: так называемый путь «из варяг в греки», связывавший Скандинавию, Прибалтику и Северную Русь с Южной Русью и Византией. Столица последней Константинополь (сегодня турецкий Стамбул), благодаря своему удачному географическому положению (на европейском берегу пролива Босфор), стала одним из самых больших и богатых, говоря современным языком, мегаполисов Европы: в городе, через который осуществлялась бóльшая часть торговли европейцев с Ираном, Индией и Китаем, проживало 100 тысяч человек. Понятно поэтому стремление русских (и скандинавских, и живших в балтийских странах) купцов ходить по воде до Константинополя, не говоря уже о военных, и, если называть вещи своими именами, разбойничьих (особенно в языческие времена) экспедициях руссов к берегам Византии. Но, судя по одной фразе из летописи Нестора, где описан этот имевший столь важное значение для Руси водный маршрут – «путь из варяг в греки и из грек…», - на славянских реках имело место «двустороннее движение»: торговые караваны ходили по ним не только с Севера на Юг, но и с Юга на Север.
Сам же путь в описании Нестора выглядит так: «Когда же поляне жили отдельно по горам этим тут был путь из Варяг в Греки и из Греков по Днепру, а в верховьях Днепра волок до Ловати, а по Ловати можно войти в Ильмень, озеро великое; из этого же озера вытекает Волхов и впадает в озеро великое Нево, и устье того озера впадает в море Варяжское». Нам известно, что река Нева вытекает из Ладожского озера, в которое впадает Волхов, и выходит в Финский залив Балтийского моря. Но во времена Нестора Нева была намного шире, чем в наши дни. Вот почему в ряде рукописей X-XI веков Ладога и Финский залив порознь вообще не фигурируют, а объединяются под названием «Нево» в некое «великое озеро».
Имея хотя бы приблизительное представление о главной водной магистрали средневековой Руси, по которой осуществлялось сообщение между двумя морями, вряд ли можно удивляться отсутствию у руссов больших мореходных судов. Не случайно византийский император Константин VII Багрянородный (905 – 959) писал следующее: «Славяне не имеют больших кораблей, так как выходят в море из рек, где нельзя пользоваться большими судами».
Для плавания по маршруту «из варяг в греки» и другим торговым маршрутам, включавшим не только морские, но и внутренние – да ещё судоходные не на всём своём протяжении! - водные пути, требовались суда совсем иного рода – малоразмерные, с небольшой осадкой, да чтоб притом могли и по реке, не сев на мель, пройти, и на море не перевернуться. Этим требованиям в полной мере отвечала ладья – распространённое в Киевском государстве сравнительно небольшое парусно-гребное судно, использовавшееся и в торговых, и в военных целях.
Самые древние из известных ладей - однодеревки – делали обычно из дубового кряжа. Дерево валили, из ствола вырубали кряж, раскалывали его на две половины или обтёсывали сверху топором, выдалбливали и выжигали в полученном цельном куске полость («трюм») и обрабатывали заготовку снаружи, придавая ей форму корпуса челна. Наиболее крупные ладьи такого типа вмещали до 50- 60 человек и предназначались для морских плаваний. Ладьи, использовавшиеся князем Олегом в его походе на Царьград (Константинополь) в 907 г вмещали по 40 человек и достигали длины не менее 20 м.
Но мореходные качества однодеревки из-за недостаточной ширины и низкого борта были не очень высоки, да и вместимость её трюма оставляла желать много лучшего. Более подходила для дальних походов «за море» набойная ладья, упоминающаяся в тексте «Русской Правды» - свода древнерусских правовых документов. Постройка таких судов была делом чрезвычайно трудоёмким. Сделанную, как описано выше, заготовку для челна-однодеревки, размачивали водой, потом распаривали над кострами и распирали до необходимой ширины брусьями или клиньями. Затем, после высушивания, прикрепляли к заготовке изнутри опруги (рёбра, шпангоуты) с расчётом, чтобы они поднимались над бортами челна. К этим выступающим частям деревянными колышками или вицей (еловыми корнями, подвергшимися специальной обработке) крепились доски, и таким образом высота борта и вместимость судна существенно увеличивалась. Движителем ладьи служили вёсла в руках гребцов и ставившийся на единственной съёмной мачте парус.
Долгое время ладьи не имели палуб, но в середине XII в (1151 г) киевский князь Изяслав Мстиславович впервые применил в сражении против ростовско-суздальского князя Юрия Долгорукого (3), пришедшего со своей дружиной на берег Днепра с целью захватить Киев, суда, прежде на Руси неизвестные. На них гребцы были укрыты сверху сплошным настилом из досок и потому невидимы для вражеских лучников: только двигающиеся вёсла оставались «на виду». На настиле, получившем название «палуба», располагались одетые в доспехи дружинники. Одинаковая конструкция носовой и кормовой оконечностей (штевней) и наличие на ладье двух пар рулевых вёсел (по одной в носу и в корме) позволяла менять направление движения судна на противоположное без осуществления поворота (что было особенно удобно при прохождении узких участков рек, где пространство для манёвра чрезвычайно ограничено). Битву за Киев Долгорукий проиграл.
Хотя до этого, согласно некоторым источникам, палубные суда на Руси не строили, не исключено, что само слово «палуба» появилось несколько раньше. Дело в том, что ещё до вышеупомянутого сражения русские мореходы стали сооружать на своих ладьях временные навесы, сплетённые из лыка, т.е. внутреннего слоя липовой коры, для защиты грузов и себя самих от ветра, дождя и высоких волн. Поскольку изделия из коры в те времена называли лубом, возможно, именно от этого слова и произошло название навеса, а впоследствии – и деревянного настила над трюмом: палуба
Так появилась на Руси особая разновидность судов, история которой оказалась удивительно долгой…
Продолжение темы следует.
__________________________________________________________________________
(1) – На Западе оно было отчасти поколеблено реформами Петра I, победами Ф.Ф.Ушакова и русскими кругосветными экспедициями первой половины XIX в, но вновь укрепилось после поражения Российской империи в войне с Японией 1904 – 1905 гг.
(2) – Дословный перевод английского словосочетания “salty dog”, аналогичного по смыслу нашему «морской волк».
(3) – Того самого, кого считают основателем Москвы.
