Рассматривая военный парусный флот в огнестрельную эпоху без точной временной привязки, сложно не заметить простого факта: изобретение бомбической пушки, по сути, означало конец как такового деревянного кораблестроения в военных целях. Но до этого момента корабельная артиллерия практически не эволюционировала. Менялись калибры и технологии изготовления стволов, но основа оставалась прежней: простая цилиндрическая расточка ствола и сплошной снаряд. На суше же постоянно имели место эксперименты. В чем причина такого морского консерватизма?
Прежде всего, в самой корабельной конструкции. Дерево, защищенное смолой от влажности, очень горючее. И использование огня на парусных судах всегда регламентировалось – даже курение разрешалось только в определенных местах. А во время боя гасились все огни кроме тлеющих пушечных пальников. Этим минимизировали риск случайных пожаров. Но такие предосторожности исключали и использование многих сухопутных наработок. Таких, как например каленые ядра. На корабле жаровня, которую надо разжечь часа за два до начала стрельб, была куда опаснее для носителя, чем его оппонента.
Также влияние оказывала подвижность самой орудийной платформы. Мертвый штиль на море не частое явление, а точно попасть из орудия даже при легком волнении крайне сложно. Поэтому стрельбы велась больше "в направлении", чем "в цель". Сам бой не имел статичной, позиционной фазы и всегда происходил в движении, поэтому во флоте не прижились мортиры и гаубицы – только исключительно как средство обстрела береговых укреплений и корабельных стоянок с узкоспециализированных судов, которые в морском сражении отодвигались за основные силы для сохранности.
Так что мортиры и другая навесная артиллерия во флоте оказалась не у дел. Ну а стрелять бомбами из длинноствольных пушек выходило себе дороже – это вытекало из конструкции уже бомбы и особенностей производственных технологий.
В качестве снарядов для навесной стрельбы использовались пустотелые чугунные шары, начиненные порохом. Запал представлял огнепроводный шнур, который крепился в корпусе бомбы деревянной пробкой. Стрельба такими снарядами велась в два огня (один поджигал запал бомбы, а второй чуть погодя подносил пальник к пушечному запалу) или же бомба активировалась непосредственно от порохового метательного заряда (более поздний вариант). В любом случае стрелять таким из длинного ствола выходило слишком опасно – из-за огромных допусков того времени (от 1/10 до 1/5 калибра) снаряд в стволе вертелся и бился о стенки ствола, так что запал из бомбы просто вылетал, и она взрывалась непосредственно в пушке. Поэтому стрельбу бомбами на флоте не практиковали – до определенной поры. А все вариации снарядов (ядро, картечь, книппель) сводились все к той же полнотелой модели.
Ядра, надо сказать, особой эффективностью не отличались. Начать стоит с того, что с XV по XVIII век больших пушек на корабли поставить не получалось. Во-первых, они были очень дороги для массового производства, во-вторых, тяжелые пушки нарушали остойчивость корабля и бороться с этим долго не получалось, а в-третьих, конструкция корпуса еще не обеспечивала должной жесткости. Вот и выходило, что в бою артиллерией зачищали палубу неприятеля от абордажной команды или старались лишить его подвижности, сбив мачту и другую оснастку. А корабли топили больше брандерами – плавучими зажигалками.
Даже когда к началу XIX века калибр корабельных пушек достиг максимума, его мощности не всегда хватало для надежной ликвидации корабля противника – те запросто выдерживали по сотне попаданий и не выходили из строя. Что говорить о временах более ранних, когда в пересчете на метрические меры калибр ядер в массе своей не превышал 10 сантиметров (15 сантиметровые являлись страшной редкостью). Ну и пробить такими снарядами дубовые многослойные корпуса боевых кораблей получалось не всегда даже на нормальных дистанциях боя (15 – 50 метров).
Также имелись проблемы со скорострельностью. Ведь вести огонь в условиях корабельных скученности и тесноты куда сложнее, чем на суше. Канал ствола требуется тщательно пробанить сырым банником, потом особым совком отмерить порох (потом, правда, ввели картузное заряжание, но на флоте все равно проблем при стрельбе хватало), загнать ядро, пыж (а то ядро выкатится), накатить орудие на исходные… И это все при волнении, частично выставившись наружу…
Именно эти неудобства заставили ввести в употребление в XVIII столетии карронады – их хоть проще заряжать было из-за меньшей длины ствола. Правда, тогда начались проблемы с пожарной безопасностью – при стрельбе в коротком стволе не успевал сгореть весь порох (и остатки картузов тоже), а от отдачи срез укороченного ствола оказывался внутри корабельного корпуса гораздо раньше, чем то имело место при работе с длинноствольной пушкой, так что случались пожары. Но с этим мирились как с неизбежным неудобством – уж очень сильный выигрыш по скорострельности и калибру давала новая система. К примеру: знаменитый бриг "Меркурий", принявший бой с двумя турецкими линейными кораблями, был вооружен именно такими орудиями, в то время как ему противостояли обычные длинноствольные.
К середине XIX века в передовых флотах мира распространились бомбические пушки Пексана, стрелявшие бомбами по настильной траектории. И это простое решение, зревшее столько лет, сделало применение дерева в военном кораблестроении бесперспективным – для надежного уничтожения большого линейного корабля отныне хватало двух десятков попаданий в корпус.
Обязательно делитесь статьей и ставьте "пальцы вверх", если она вам действительно понравилась!
И не забывайте подписываться на канал - так вы не пропустите выход нового материала.
