2 июля 1942 года двадцатилетний летчик лейтенант Литвинов, прорвавшись через кольцо зенитного огня, доставил в блокадный Ленинград спецгруз – медикаменты и папку. В папке были фотокопии партитуры Седьмой симфонии Шостаковича.
Первую часть симфонии Шостакович писал еще до войны. Продолжил в сентябре 1941-го. Днем – писал, по ночам тушил зажигательные бомбы (поэтому журнал Time изобразил его на обложке в каске пожарного). В декабре 1941 года, уже в эвакуации в Куйбышеве, он закончил свою симфонию. Там же была в эвакуации труппа Большого театра, которая и сыграла симфонию первой – 5 марта. Летом премьеры состоялись в Лондоне и Нью-Йорке. Премьеру в Ленинграде назначили на 9 августа. Здесь ее ждали как нигде.
К тому времени в Ленинграде остался только один оркестр – Большой симфонический оркестр Ленинградского радиокомитета под управлением Карла Элиасберга. За время блокады оркестр дал около 400 концертов, но все понимали, что именно исполнение 7-й симфонии – важнее всего.
Получив партитуру, Элиасберг схватился за голову. Шостакович написал симфонию из расчета на огромный оркестр – около 100 человек. И подчеркнул: «Участие всех этих инструментов в исполнении симфонии обязательно». А у Элиасберга было от силы сорок полуживых музыкантов. Начали искать. Кого-то срочно вернули с фронта. Кого-то спасли усиленным пайком. На первой репетиции многие музыканты не могли поднять по лестнице на второй этаж…
- По радио объявляли, что приглашаются все музыканты. Было тяжело ходить. У меня была цинга, и очень болели ноги. Сначала нас было девять, но потом пришло больше. Дирижера Элиасберга привезли на санях, потому что от голода он совсем ослабел. Мужчин даже вызывали с линии фронта. Вместо оружия им предстояло взять в руки музыкальные инструменты. Симфония требовала больших физических усилий, особенно духовые партии — огромная нагрузка для города, где и так уже тяжело дышалось, - вспоминала флейтистка Галина Лелюхина. - Трубач пришел в валенках, несмотря на лето: распухшие от голода ноги не влезали в другую обувь.
По легенде, ударника (который должен был отбивать в теме нашествия ту самую зловещую барабанную дробь) однажды нашли без сознания и отнесли в покойницкую. Элиасберг не поверил, пошел туда - и заметил, что у музыканта шевелятся пальцы. Живой!
И все же симфонию сыграли! В полном зале филармонии, с зажженными люстрами, с трансляцией по радио – чтобы слышали не только свои, но и чужие. Чужие слышали. И, опять же по легенде, спустя годы Элиасберга разыскали туристы из ГДР, в августе 42-го стоявшие под Ленинградом, и сказали: «Тогда мы поняли, что проиграем войну».
Через 25 лет после премьеры в Ленинградской филармонии собрали всех ее участников: и музыкантов, и зрителей. Зрительный зал был почти пуст. Музыкантов на сцене было шестеро…
