Существует легенда, будто комментируя матч в радиоэфире, один из наших знаменитых спортивных комментаторов в азарте прокричал: "Удар! Гол! …! Штанга…" (Пропущено ненормативное слово). Если такой случай и имел место, то, скорее всего, это был Вадим Синявский, а не Николай Озеров. Николай Озеров – это уже эпоха телевизионных репортажей, а королем радиорепортажей был все-таки Вадим Синявский. Такая фраза из уст Вадима Синявского могла сойти ему с рук – его репортажи любил Сталин. У Озерова же были неприятности за куда более мягкие оговорки. Да и сам Николай Николаевич опровергал такой факт.
У меня черный пояс по ненормативной лексике, мало того, кроме русских, украинских и английских фраз в моем словарном запасе есть фразы и на польском, и на идиш. Тем не менее, мне не приходится в повседневной жизни использовать эту часть своих знаний – у меня хватает нормативных слов для выражения своих мыслей и чувств. Но когда я слышу, как из смартфона моего младшего сына льется поток ненормативки из молодежной шоу-программы, то мои седые волосы на голове становятся дыбом. В годы моей молодости за случайно сорвавшуюся с уст ненормативку можно было и по морде получить, если это происходило при женщинах.
Но можно было и не получить, как говорил поручик Ржевский. Я помню два случая, которые произошли в 60-х годах, когда я учился в техникуме.
Физику у нас преподавал очень талантливый педагог Самуил Исаакович. Его лекции увлекали даже тех, кто на физике "собаку съел". Но только не Юрку – тот устраивался за последним столом с одним из своих друзей и тихонечко резался в карты. Самуил Исаакович заметил это и предложил пересесть за первый стол: "Я заставлю вас слушать физику". И действительно, не имея возможности отвлекаться на карточную игру, наши картежники заслушались. Заслушались настолько, что когда Самуил Исаакович озвучил, какое огромное напряжение накапливается на обкладках лейденских банок электрофорной машины, Юрка не выдержал, и тихонько спросил: "Самуил Исаакович, а может ёёёёёёё?". "Да, может и ёёёёёё!" – громко, на всю аудиторию ответил Самуил Исаакович, и, спохватившись, прокричал: "Кто сказал? Вон из аудитории" "Вы сказали" – как ни в чем не бывало ответил Юрка.
В нашем техникуме вообще были самые лучшие преподаватели. Может быть, вам приходилось пользоваться учебником по черчению для техникумов А.М.Хаскина под редакцией К.А.Цицюры или видеть этот учебник? Так вот, К.А.Цицюра – это наш! Понятно, что он был довольно строг, и многие предпочитали проверять свои чертежи к курсовому проекту не у него, а у второго преподавателя. Вторым преподавателем был инженер с завода, который имел довольно мягкий характер. Указывая на ошибки, он делал легенькие пометки красным карандашом на чертеже и объяснял, как исправить. Именно к нему и понесла свои чертежи Леночка. Но ей не повезло – или ее предшественники уже успели испортить преподавателю настроение, или сама Леночка наделала слишком много ошибок, но преподаватель со словами: "И вообще этот чертеж надо переделать!" жирно перечеркнул чертеж красным карандашом. Слезы брызнули из глаз Леночки и она, сама того не ожидая, спросила: "Ну, на… ж это?" "Как на…?" – по инерции переспросил преподаватель. Леночка сгребла чертежи в охапку и пулей вылетела из аудитории. Больше она к нему со своими чертежами не ходила.
