Очерк-интервью с Анастасией Артёмовой
Я столкнулась с молодой незнакомкой в лифте Дома Русского Зарубежья. Мы неторопливо поднимались на пятый этаж в конференц-зал и молчали. Был понедельник, важный для нас обеих, собрание Императорского Православного Палестинского Общества и поэтический вечер, посвящённый 150-летию со дня рождения царя Николая Второго.
За полчаса до начала мероприятия люди – нарядные и радостные, собрались в этом красном зале, каждый из них сразу нашёл своё бархатное кресло, кроме девушки в зелёном платье и в воздушных розовых кроссовках, которые напомнили мне домашнюю обувь. Незнакомка была в растерянности. Когда она нашла место, я села рядом с ней. Во всём том однообразии красного цвета и торжества эта девушка выделялась – изумрудная и загадочная. Вдруг она спросила меня, во сколько начнется церемония награждения.
– Не знаю, должно быть, после спектакля, – ответила я.
– Мне сегодня нужно пораньше приехать домой, – сказала она волнительно, – Узнала, что здесь будут выдавать членские билеты…
– Ух ты, а за что? – Я изумилась – раз.
– За мою картину. Я – художник.
Так и случилось наше знакомство. Настя рассказала о полотне, которое подарила Святейшему Патриарху. Оно называется «Храм Гроба Господня», девушка написала этот этюд в Израиле, находясь под впечатлением от местных прихожан. Я изумилась во второй раз.
Мы немного поговорили об учёбе, о дипломных и курсовых работах. Настя упомянула о выпускном проекте, над которым работает – она расписывает стену рядом с метро «Маяковская». А тем временем ведущий церемонии продолжал объявлять фамилии.
– Скоро должна быть моя, – сказала Настя.
– А какая?
– Артёмова.
Настя родилась в 1994 году в городе Москве. Она закончила Московский Академический Художественный лицей Российской Академии Художеств с золотой медалью, что дало возможность поступить в институт без экзаменов – таким было заключение комиссии в 2012 году.
Мне хотелось «разгадывать» художницу дальше. После награждения мы продолжили обсуждать искусство. Так я узнала про её серию полотен «Куры» и изумилась трижды. Награждение продолжалось, и никто не отслеживал время. Я спросила Настю, почему она не останется на спектакль.
– Сегодня у меня день рождения… Так совпало, – ответила она, – Меня уже ждут дома.
– Пожалуй, одно из тех дней рождения, которое не забудешь! – сказала я – Поздравляю!
Она тихо вышла из красного зала, а я в очередной раз изумилась всему, что тогда произошло. В тот вечер я обрела удивительное знакомство с художницей, которая смогла одной только своей улыбкой «подсказать» мне новую творческую миссию.
Наша беседа об искусстве и курах началась поздно ночью и продолжалась до трех часов утра. Мы общались голосовыми сообщениями в социальной сети, негромко, почти шёпотом.
Я спросила её о первом рисунке:
– Ты помнишь, как он выглядит?
– Да, конечно. Свой первый рисунок я прекрасно помню. Мама хранит их все, и это огромное счастье, потому что интересно следить за тем, как я начинала видеть этот мир, училась всё это узнавать и познавать.
Она прислала мне фотокарточку с этим рисунком. Я изумилась в четвёртый раз.
– Мой первый рисунок. Это портреты – мамы, папы и меня. Рисовала только лица и почему-то они были с пятью ушами и огромными носами. В общем, было смешно наблюдать. Начала рисовать рано, брала уроки у дочери народного художника Игоря Попова – Елены Игоревны Поповой. И с пяти лет у меня были уже профессиональные натюрморты. Когда я смотрю на этот первый портрет нашей семьи, у меня возникают тёплые чувства, я вообще очень люблю писать портреты. Для меня это очень интересный жанр.
– Почему?
– Потому что в портрете можно показать чувства человека, его переживания и мысли. Ты смотришь на картину и можешь понять, о чём думает человек, изображённый на ней. Суров он? Или мягок? Добрые у него глаза или смотрит с укоризной? Художник может передать это всё только в портрете, показав главное, а значит то – что скрыто в душе у натурщика.
Ты ведь знаешь, что у портретов бывают разные интерпретации? Не обязательно писать гиперреализм, чтобы познакомить зрителя с характером того, кто на портрете. Это можно сделать с помощью затейливой геометрии, фигур, кубизма, сюрреализма – как тебе больше нравится. Вспомни Сальвадора Дали или Рене Магритта! Как они это делали! Как это можно было прочувствовать!
«Помню», – подумала я про себя. Я тоже люблю портретные изображения. Люблю глаза, смотреть в них и восхищаться ими. Люблю их цвет, перелив, блеск, тайну. Смотря на любимого человека, понимаешь, что он тоже, при взгляде на тебя, что-то читает, что-то «разгадывает». Люблю, когда этот взгляд откликается. Когда мы улыбаемся друг другу без слов или подаём тревожный сигнал, что значит – не подходи ко мне сегодня, я не могу говорить. А ещё портрет может передавать внутренний трепет, трепет сердца – и это не в том случае, когда у человека начинается тахикардия и ему трудно дышать, это другой такой трепет, который испытываешь от приятных мыслей и воодушевления. Трепет, когда смотришь на любимого человека, когда кажется, что вот-вот разгадаешь, что он или она чувствует…
Настя продолжила рассказ:
– Однажды я познакомилась с девушкой, она чуть старше меня. Общение с ней так сильно повлияло на моё настроение в тот раз. Я была впечатлена её историями, и на следующий день я написала портрет.
Я видела эту картину. Незнакомка с тёмными волосами была изображена сидящей и сосредоточенной. Похожая на Джоконду, она слегка улыбалась уголками губ, а взгляд был печальный и глубокий, синий. Одета во всё чёрное, словно не человек, а тень. За спиной – фон ночного неба, тёмно-синий с мелкими золотыми звёздами, россыпью звёзд. Они были у неё на волосах и на коже. Настя рассказала мне об этой девушке.
– Ночная картина – ведь наш разговор был именно поздней ночью. Эта девушка пережила много несчастий… За эту возможность рассказать историю без слов я и люблю портрет. Знаешь, у меня бывает так, что могу просто посмотреть в глаза человеку и придумать картину, вдохновившись одним лишь этим цветом. Вот так эта картина и получилась.
– Я тоже люблю портреты, – печатаю в сообщении, – И больше всего мне нравится изображать на бумаге губы и брови. Нос и глаза редко получаются «живыми», ровными. Я стараюсь работать над тенями, стараюсь понять, куда падает свет, чтобы портрет казался объёмным. Но я редко рисую поэтому практики явно не хватает, – сказала я.
– Почему ты редко рисуешь? – поинтересовалась Настя.
– Чувствую, что у меня нет к этому таланта, и быстро расстраиваюсь. Не нравится результат, не нравится фальшь, которая получается на бумаге. Красивых людей я уродую, но это не специально, нет. Просто я хочу творить искусство, хочу, чтобы мои рисунки радовали людей, вызывали изумление. То, что получается сейчас, это не результат для меня. Это то, что можно назвать черновиками, которые принято скрывать от других.
– Почему принято скрывать? Наброски очень даже интересны. Не только у художников, но и у литераторов. Когда их находят, то считают культурными памятниками, чем-то важным. Черновики могут многое рассказать об авторе, понимаешь?
– Да. Настя, какие сюжеты тебе нравится писать?
– Мне нравится писать разное.
– Прям всё-всё?
Она засмеялась.
– Нет чего-то одного. Например, утром у меня будет хорошее настроение, и я захочу сотворить пейзаж, а потом буду месяц уделять только ему. Потом я вдохновлюсь чем-то другим и стану рисовать портреты. У меня есть серия натюрмортов с гортензиями. Ещё я люблю писать продукты – рыбу или хлеб.
Я изумлялась всё больше.
– Я люблю писать всё! – продолжала Настя, – Глядя на предмет, я вижу его состояние и то, как его можно лучше изобразить. Пишу, как с натуры, так и придумываю что-то сама. Когда я начинаю писать архитектуру, то представляю её не как здание, а как нечто живое, дышащее, двигающееся и похожее на природу, или на какие-то торты. Смотря на здание, визуально убираю не нужные глазу детали, и своё ощущение от этого воплощаю на холсте или на бумаге. Считаю, что не нужно досконально пересчитывать количество окон, если можно точно передать ощущение от этого дома или храма или чего-либо. Мне посчастливилось вот так ощущать себя в этом мире.
– Мне сразу вспомнилась твоя картина «Храм Гроба Господня»…
– Да, её преподносило Палестинское Православное Общество в дар патриарху на 135-летие императорского православного палестинского общества. Всё происходило в зале соборных собраний в храме Христа-Спасителя. Был вечер, посвящённый юбилею общества. Там присутствовал Патриарх, он говорил слово, после которого мы преподнесли ему работу. Он тогда подошёл и сказал, что у меня будет светлое будущее. Ему очень понравилась моя работа. Насколько я знаю, она у него действительно сейчас висит в приёмной в храме Христа-Спасителя. От этой картины исходит то впечатление, которое у меня было в Израиле. Я чувствую тот свет, который шёл из темноты. Там из тёмного помещения выходят люди со свечами, и они для меня символизировали горящие теплом и светом души православных людей. Эта работа очень светлая. Я безумно рада, что именно её преподнесла Патриарху.
– Она вправду впечатляет, – сказала я.
– Мне нравится передавать свет в темноте. Знаешь, ещё люблю писать карусели, и их много. У меня яркое впечатление от них. Особенно в ночное время – всё вокруг такое тёмное, и только они привлекают внимание. Как ты поняла, я безумно люблю писать ночные вещи, потому что в них заложено какое-то особое состояние.
Она очень любит слово «безумно», я слышала его в сочетании с глаголом «обожать» почти в каждой её истории.
– Мне нравятся яркая живопись. Обожаю Моне, могу часами смотреть на его работы. Ещё люблю Кацусика Хокусая, Ван Гога, Пикассо, Лотрека.
Художнику вообще сложно не любить другого художника. От каждого я нахожу то, что нравится мне. Цвет, приём или сцену. Искусство должно излечивать душу, согласна? Когда человек может прийти, посмотреть на работу, и у него в душе зажжётся огонёк надежды и радости. Я не говорю о том, что все художники должны быть радужными и писать только хорошее. Это не так. Есть авторы, которые писали очень серьёзные произведения. Например «Герника» Пикассо. Я специально купила билеты из Барселоны в Мадрид, чтобы посмотреть на эту работу в музее Королевы Виктории. Приехала и поняла, что это единственный музей, который закрыт по вторникам во всём мире. Не знаю, что со мной случилось. Я рыдала, наверное, три часа на ступенях этого музея. Подумала, если эта работа вызывает у меня такие чувства, даже если я её не увидела, то что будет, когда я её увижу? Искусство раскрывает в нас новые чувства, и мы иногда даже не подозреваем, какие.
Настя пишет мне сообщения на улыбке, присылает фотографии со своих выставок. Есть даже детские рисунки, которые были написаны по мотивам юношеских впечатлений.
О даче и серии картин «Куры» она рассказала мне чуть позже, когда мы поговорили о культурной осведомлённости. Настя считает, что важно изучать историю искусства.
– Я хочу, чтобы люди много читали о художнике, идя на его выставку. Это как – входить со знанием и выходить – с эмоцией. Ведь, когда не знаешь о чём сюжет картины, ты выходишь с неправильным пониманием. Это искажает смысл, как если бы судили о книге только по обложке, понимаешь?
Я кивнула, но Настя не видела этого, ведь мы вели беседу дистанционно, в интернете. Если бы мы могли видеть эмоции друг друга, то я уверена, что Настя бы улыбалась и смотрела мне в глаза. Это интервью было для меня особенным, потому что мы говорили о художественном творчестве. Я была счастлива вести этот диалог с Настей, была счастлива, ведь мои вопросы разогревали в ней интерес – мы восхищались искусством, она отмечала мои литературные способности, а я изумлялась тому, каким живописным она видит окружающий мир.
– Насть, а расскажи про кур. Про них я так ничего и не поняла.
– С ними вообще отдельная история. Когда я была маленькая, у наших соседей на даче были куры. Я постоянно бегала туда на них смотреть, они мне безумно нравились.
"Мне было десять лет, и я начинала делать наброски с них. Да, идея с курами родилась ещё тогда, но в силу того, что у меня было мало умений, я не знала, как эту задумку обличить в саму работу, но со временем это пришло. Сейчас я развиваю эту идею, постоянно её модернизирую, и самое главное, что она действительно может подойти ко всему – может существовать в очень большом разнообразии вариантов. У меня купили принт с этими курами, сделали партию платков. Их даже продавали в ЦДХ на ежегодном антикварном салоне".
«Куры» у Насти существуют в разных оттенках – и красно-малиновые, и разнопёрые, белые, синие в тон ночному небу, жёлтые.
Она рассказала о первой персональной выставке, на которой было много «кур», портретов, продуктов и архитектуры. Этот рассказ захватывал меня и потрясал. 40 работ Насти были выставлены в театре Ермоловой в прошлом году. А до этого – выставка в Центральном Доме Художника, посвященная римским пейзажам. С удивлением я узнала, что работы Насти Артёмовой находятся в частных коллекциях в разных странах – в России, Англии, Италии и США.
Трудолюбивые люди восхитительны, и то, сколько сил и чувств они вкладывают в творчество, в очередной раз изумляет. Анастасия Артёмова закончила шестой курс в МГАХИ имени Сурикова, она рассказала о своей выпускной работе:
– Моя дипломная работа – это стена жилого дома на Большой Садовой улице. Она рассказывает о человеке, который всё детство прожил в деревне и переехал жить в город. Периодически, если ему грустно, он вспоминает моменты, когда ему было спокойно. А спокойно нам обычно в детстве. Все моменты, которые я пишу, это его воспоминания. Кадры из детства. Это и сны, и воспоминания. Она направлена на то, чтобы люди, которые живут в городе, могли отдохнуть глазами и душой. Потому что природа, она расслабляет, а животные заставляют нас улыбаться. Это важно, когда мы живём в таком мире, напрягаемся, ходим на работу. Нам нужен отдых. А дети, которые будут ходить мимо этой стены, тоже будут радоваться. Я хочу сделать в центре шумной Москвы уголок свежего воздуха, в который можно в любое время прийти и окунуться.
Настя успешно окончила Московский Государственный Академический Художественный Институт имени В.И, Сурикова в 2018 году. Девушка получила красный диплом, обучаясь в мастерской монументальной живописи И.Л. Лубенникова и Е.Н. Максимова. Сейчас Настя является членом Российского союза художников, Московского союза. В 2019 году она получила премию от Министерства культуры.
Беседовала журналист Оксана Судьина
#искусство #современное искусство
#очерк #интервью #важно
#круто #Анастасия артёмова #художник
