Александр Вертинский -- загадка сцены. Не красавец, с довольно слабым голосом, картавящий… Но его завороженно слушали и дворянская элита, и советские люди. «Поэт, странно поющий свои стихи, ни на кого не похожий, небывалый», русский Пьеро… Публика его обожала, власть -- игнорировала. «У меня нет ничего, кроме мирового имени», -- говорил он с горечью.
Начало ЗДЕСЬ
Принцесса Ирэн
Дальше была Польша. Здесь помнили славу русского Пьеро и приняли «пана Вертыньского» с восторгом. Он стал бешено популярен. На женщин Вертинский действовал магически, его не отпускали со сцены. «И что они во мне находят? Ведь я такой несуг'азный!» -- кокетничал артист. Он ожил, поселился в роскошном отеле, шил одежду у лучших портных. Однажды на концерте в Сопоте он увидел красавицу в первом ряду. Она смотрела на певца во все глаза, по бледному лицу текли слезы. Это была Рахиль Потоцкая, девушка из богатой и интеллигентной еврейской семьи.
В 1924 году после бурного романа Рахиль и Александр поженились в Берлине. Любивший мистификации Вертинский дал жене новое имя: Ирэна Владимировна Вертидис. Дома он ласково называл ее Рали. Но семейная жизнь шла трудно. Вертинский жил в состоянии «дежурных влюбленностей» -- это вдохновляло. В Польше он написал прекрасные песни: «Мадам, уже падают листья», «В синем и далеком океане». Говорили, что он безумно влюблен в баронессу Ирэну Кречковскую, и именно ей посвящена песня «Принцесса Ирэн». Он получал в день по пятьдесят писем с признаниями в любви. Гордая и своенравная Рахиль ревновала и не умела прощать. В турне она с ужасом смотрела, как поклонницы бросаются на шею кумиру. Они промучились шесть лет, сходились, расходились... Детей не было. В 1930 году пара рассталась, но развелись они лишь через восемь лет в Шанхае, когда артист решил вновь жениться.
Возможно, вызов в Шанхай спас Рали жизнь: ее семья погибла в оккупированной Польше. Больше о ней Вертинский не слышал. На память осталась «Песенка о моей жене».
Жизнь без родины
Когда Вертинскому казалось, что русская публика им сыта, он уезжал. Германия, Латвия, Австрия, Бельгия... Появились пластинки: европейские фирмы записывали лучшие песни. Но успех не погасил в нем «чувство русское тоски». Его мучила «жизнь без родины». Две попытки вернуться ничего не дали: на запросы пришел отказ. Советская страна не нуждалась во всемирно известном артисте, там не вышло ни одной его пластинки, ни одной рецензии. Пришлось перебраться в Париж -- средоточие русской эмиграции.
Он жил во Франции долго -- с 1925 по 1934 год. Французским владел в совершенстве и любил Париж: «Нигде за границей русские не чувствовали себя так легко и свободно. Это был город, где свобода человеческой личности уважается. Да, Париж -- это родина моего духа!»
Он пел в дорогих ресторанах и в концертных залах русские романсы и песни на стихи великих русских поэтов. Здесь родились шедевры: «Желтый ангел», «В вечерних ресторанах», «Дни бегут», «Над розовым морем»... Подружился с Шаляпиным, Анной Павловой и другими звездами, общался с Чарли Чаплином, Гретой Гарбо, Марлен Дитрих. На его концертах бывали принцы, короли, великие князья, миллионеры. Шли из любопытства, уходили в восторге. Секрет прост: Вертинский пел о людских тревогах, страданиях, чувствах -- и проникал в душу каждому. Он с первого взгляда чувствовал публику и понимал, как петь, на чем сделать акцент, чтобы тронуть именно этот зал.
И все же артист не остался в Париже. Тоска гнала его дальше. В Европе пело много русских, а он уже мечтал о покорении Америки. И отправился в Нью-Йорк. Правда, волновался: «Кому нужны в этом огромном, чужом, деловом городе мои песни? Такие русские, такие личные и такие печальные?» И зря. Таун-холл на 2,5 тысячи мест, в зале русские знаменитости -- Рахманинов, Шаляпин, балетмейстер Фокин... Затем Лос-Анджелес, Сан-Франциско, Чикаго, Голливуд -- и везде успех. Ему даже предложили роль в фильме. Но ничего не вышло: Вертинский не знал английского и терпеть его не мог. Да и Америка не понравилась -- шумная, суетливая. Его уже ждал Китай.
Началось отлично: двадцать концертов с аншлагами в Шанхае, потом Харбин... Но в Европе все шло к войне. Стало не до гастрольных контрактов, и Вертинский застрял в Китае. Одна и та же русская публика не могла слушать вечно. Вновь его сцена -- клубы и рестораны. Приходится петь каждый вечер. Бессонные ночи, прокуренные залы, алкоголь... Случайные связи, поэтесса Ларисса Андерсен, которая то манит его, то отталкивает, некая дама полусвета Руби... И никакого выхода. После концерта в клубе он часа в три ночи едет петь в кабаре. Элегантный, в строгом фраке. Он держался, но для такой жизни нужна железная выносливость, а артист уже немолод. «Обезьянка Чарли устает ужасно», -- жаловался он в песне.
Неожиданно Вертинского вызвали в советское консульство и пригласили вернуться. Он расплакался: «Все пальмы, все восходы, все закаты мира, всю экзотику далеких стран, все, что я видел, чем восхищался, я отдаю за один самый пасмурный, самый дождливый и заплаканный день у себя на родине».
Он попытался показать, что может быть полезен СССР. Начал писать песни на стихи советских поэтов, петь бесплатно в «Клубе граждан СССР в Шанхае». Писал статьи в советскую газету, работал на ТАСС. Решив отдать долги, влез в бизнес и стал совладельцем кабаре «Гардения». Но кабаре быстро разорилось, а документов об отъезде так и не было. Позвали -- и забыли.
Окончание: "Ему был 51 год, ей -- семнадцать. "Никого прекраснее него в моей жизни не было" -- ЗДЕСЬ.
Подпишись на наш канал!
Алла Горбач (с) "Лилит"
