Как я уже писала в своих прошлых статьях, я почти до 5 лет сидела дома с прабабушкой, которая, занимаясь моим воспитанием и образованием, привила мне еще и любовь к отечественному фольклору.
Поэтому я свято верила, что с домовым нужно дружить, кошки видят параллельные миры (на бабушкином языке это называлось "духов"), а, выходя из дому, нужно осенить себя крестом. Иначе дороги не будет.
Но еще больше, чем собственно приметы, мне нравились бабушкины рассказы о ее детстве. Это были даже не рассказы, а байки и былички. И я верила в них так, как сосед дядя Петя - в коммунизм, который мы непременно построим, если все люди в нашей счастливой и благополучной стране дружно бросят пить. Итак...
Нагадала себе мужа
Прабабушка моя, Серафима Михайловна, родилась в 1892 году на Волге, в славном городе Саратове. И всегда любила рассказывать, что в те годы, на стыке веков, оборотни и вурдалаки всякие вольготно себя чувствовали среди людей. Только успевай креститься!
Рассказывала и про рождественские гадания. Особенно про самое страшное - с зеркалами. Было ей пятнадцать лет. Женихов сваталось много, но отцу - зажиточному плотнику-краснодеревщику - никто особо не нравился. Вот и поставил он младшей дочери условие - выйдешь замуж только за благородного!
В Крещенский сочельник села Сима гадать на суженого. Косу распустила, сережки сняла, поставила зеркала так, чтобы образовалась галерея из двенадцати дорожек. Свечи расставила...Ровно в полночь показалась в галерее высокая фигура в кителе с погонами. А в руках у суженого - что-то похожее на...бухгалтерские счеты! Сима вскрикнула и закрыла зеркала. А через полгода посватался к ней богатый бухгалтер из Москвы. И увез жену в столицу, в свой дом на реке Яузе.
О женской доле и мистике
Женили в одной многодетной саратовской семье единственного сына. Гулянка шла - мама не горюй! Столы ломились, лошади, катающие молодых по городу, стояли взмыленные, гости сапоги истоптали в хлам и уже не одну гармошку порвали, сватья песни пела- голос сорвала...Лишь только невеста сидела грустная, опустив голову. А из глаз у нее катились слезы...Подружки и так, и сяк вокруг нее увивались, мол, что с тобою, душа наша, стоит ли горевать? Придет срок - и мы покинем отчий дом, такова женская доля.
А невеста - ни в какую! Слезы уже градом катятся, румяна потекли...
Все же не удержалась, рассказала подружкам, что в Святки нагадала себе раннее вдовство, мол, когда выбирала пальчик для серебряного колечка - кольцо только на вдовий палец наделось, а обратно - никак! Пришлось идти к кузнецу - распиливать.
Подружки эту историю за чистую монету не приняли. Рассмеялись ей в лицо. Мол, нашла, о чем горевать - кольцо снять не могла! Вон, погляди, какое колечко на счастливом пальчике переливается! Полгода прошло, забыть про гадание пора. Пойдем на Волгу!
Пошли к реке. И жених с дружками - с ними. Разгоряченные хлопцы пошли плавать - браваду друг перед другом показывать. А Волга широка! И хвастунов не любит... Двенадцать смельчаков в воду бросились, а выплыть довелось лишь одиннадцати. Жених утонул...Мой двоюродный прадед Дмитрий.
Куколки Серебряного века
И особенно много бабуля рассказывала про проделки дореволюционных фарфоровых куколок. Дорогих, нарядно одетых, но не очень добрых характером. Видимо, от скуки. Мне это так врезалось в память, что ко всем куколкам авторской работы, которым чуть больше ста лет, я стала относиться с подозрением. И вот однажды, много лет назад, под Рождество, когда в Музее истории и культуры Среднего Прикамья обновляли экспозицию и доставали из хранилищ дореволюционные новогодние игрушки, в том числе тряпичных коллекционных кукол с фарфоровыми головами, чтобы украсить ими, вместо гирлянд, деревянные перекладины под потолком, черт меня туда неожиданно принес. С бывшими коллегами повидаться!
Присела я на лавку в широком фойе - вдохнуть настоящей, Рождественской, атмосферы. В музее - полусумрак, за окном снег. Расслабилась. Задрала голову вверх. Открыла глаза и...ноги к полу приросли: аккурат из-под потолка, прямо с деревянных перекладин, смотрела на меня предельно внимательно...старинная кукла!
В белом платьишке, которые обычно надевают на девочек на Крестины, в кружевном пожелтевшем от времени чепце, с картонным ангелом в фарфоровых руках. Сказать, что меня прошиб озноб - ничего не сказать! Речь пропала, руки отнялись. Бабушкины страшилки наизусть помню! Сижу, трясусь. Глаз от куклы отвести не могу. И она - зараза! - не отводит! Смотрит!.. Словом, если бы не пригласили пить чай, не включили бы полный свет, я бы, пожалуй, там тогда и осталась. Седеть.
