Само упоминание имени восьмого чемпиона мира заставляет учащенно биться сердца каждого настоящего поклонника шахмат… Эти волшебные четыре буквы, за которыми стоит чарующий мир комбинаций с неизменной победой духа над материей. Он провел на шахматном троне меньше всех – какой-то год и пять дней, с 7 мая 1960 года, когда с поразительной легкостью сразил в матче Михаила Ботвинника, и до 12 мая 1961, когда уступил ему же в матче-реванше, – но оставил такой глубокий след в памяти, влюбил в себя стольких, что еще десятилетия оставался поистине мистической фигурой!
Одних боялись, других уважали, третьим хотели подражать... Талем можно было только восхищаться. Его натура, характер, да сама манера игры в шахматы не подразумевала логического осмысления. Он был гением – здесь и сейчас! Аналитики потом в пух и прах разносили его атаки, находили опровержения жертв и блестящих комбинаций, но все это происходило после игры и имело лишь чисто теоретический интерес. А прямо за доской его соперники мучались, обливались потом, зевали – и проигрывали.
Печать гения стояла чуть ли не на каждом его шаге в жизни. Он научился читать в три, в пять перемножал в уме трехзначные числа, а в семь в его жизнь вошли шахматы.
Через несколько лет он уже входил в сборную Латвии, в 17 стал ее чемпионом. Его игра была словно глоток свежего воздуха: в шахматах 50-х годов бал правила солидность и логика, овеянная именами Ботвинника и Смыслова. А этот тщедушный пацан из Риги с горбатым носом, непокорными волосами и пронзительным взглядом черных глаз сразу выбивал из колеи своих соперников чуть ли не показным пренебрежением к, казалось, навсегда установленным нормам. Его мало интересовала стратегия, слабые и сильные пункты или тонкости эндшпиля, его страстью была атака, а интересовало только одно – вражеский король. Миша Таль садился за доску чтобы дать мат Его величеству!
В 18 лет Таль стал мастером, в 19 – попал в чемпионат СССР, где сходу занял 5-е место. А через год, в 1957-м, начался его триумфальный марш от победы к победе: он взял два подряд золота чемпионата Союза, выиграл межзональный в Портороже, а затем турнир претендентов в Бледе и Загребе. Завоевав право на матч с Ботвинником, счастливый претендент пообещал болельщикам: «Я начну первую партию ходом 1.е2-е4!»
И он начал ее этим ходом, и выиграл первую партию. А за ней с блеском и весь матч – 12,5:8,5! Никто и никогда не обыгрывал Ботвинника с таким счетом. Михаил Моисеевич, игравший на самом высоком уровне четверть века, просто не имел таких соперников, и в какой-то момент перестал выдерживать колоссальное напряжение борьбы…
На вопрос, как вы себя чувствуете после того как стали чемпионом мира, Таль ответил: «Солнцем полна голова!», – и прожил, наверное, свой самый счастливый год. Когда он прибыл в родную Ригу, на улицы вышел весь город… Толпа подхватила его у перрона, и пронесла на руках до самой ратуши. И чемпион платил за эту любовь сторицей.
Увы, здоровье, которым Таль никогда не блистал (он родился с тремя пальцами правой руки, в год едва не умер от менингита и носил в себе ворох наследственных болезней), не подводившее его во время взлета, стало давать о себе знать в самые ответственные моменты. Так, матч-реванш с Ботвинником ему пришлось играть сразу после удаления почки. Михаил Нехемьевич мог настоять на переносе матча, но уступая напору своего предшественника, махнул рукой: «Да я разнесу его и без почки!» – бросил он.
Но… 50-летний Ботвинник, проведший большую «работу над ошибками», оказался для ослабленного Таля неприступной крепостью – 8:13 при десяти поражениях.
Через год болезнь не позволила Талю закончить турнир претендентов-1962, а потом не раз являлась в самые ответственные моменты. Всего за шахматную карьеру Таль выбыл из-за хворей более чем из 30 турниров. А сколько партий он провел, превозмогая боль, трудно подсчитать. Но как и на доске, дух всегда торжествовал над материей.
Таль оставался реальным претендентом на шахматную корону еще 20 с лишним лет, не раз доходя до решающих матчей претендентов. Но его превосходили сперва Петросян, Спасский, Фишер, а затем и молодой Карпов, секундантом которого он стал в 70-е… Во многом благодаря работе с 12-м чемпионом мира у него случился ренессанс, когда он выдал серию из почти 100 партий без поражений, и снова ходил в претендентах.
Но вернуть «пробивную силу» конца 50-х Михаилу Нехемьевичу так и не удалось, хотя в шутку он говаривал, что «сегодня камня на камне не оставил бы от того Таля!»
Единственное, где сила Таля была неоспоримой, и он сохранил ее вплоть до последних дней, – это блиц! В молниеносной игре он оставался настоящим Моцартом. На его счету – рекордное количество самоваров, знаменитых блиц-турнирах «Вечерней Москвы». А в 1988 году именно он стал первым чемпионом мира по блицу, оставив не удел бывших в тот момент в самом соку Карпова и Каспарова… Он выиграл в блиц у Гарри и в своем самом последнем турнире, за несколько недель до кончины, в мае 1992 года.
Однажды чемпиона России Петра Свидлера спросили, на кого из великих шахматистов прошлого ему хотелось бы походить. Он задумался, – и назвал имя Михаила Таля. А на вопрос почему именно его, ответил: «Таль достиг в шахматах всего, но… при этом смог остаться хорошим человеком!» Наверное, лучшей оценки его качеств не дать.
Таль бесконечно любил жизнь во всех ее проявлениях. А шахматы – как выход для своей огромной творческой энергии, блестящей интуиции, чувства красоты и гармонии. Ведь в его атаках и комбинациях сама жизнь, предпочитающая парадокс – правилу.
