Брачные узы Сварога: о полигамии у славян и о самосожжениях...

Генрих Семирадский. Похороны знатного руса. 1883.

Когда речь заходит о семейных обычаях у славян в дохристианские времена, обычно вспо­минают о мно­гих женах языческих князей, либо о том, как после смерти мужей их вдов бросали в по­гре­бальный костер вместе со всем домашним скарбом.

А в самом деле, были ли подобные обычаи у древних славян? И как даётся учение о браке и семье в славяно-ведической традиции?

Священный брачный обычай

Славянский мир и в древнейшие времена был велик и часто разобщён, и потому нельзя го­ворить о единых обычаях для всех родов. В сём человеческом море, конечно, можно было най­ти самые разные примеры семейных отношений.

В самой "Ве­лесовой книге" говорится и о различных толках в ведической традиции, к при­ме­ру о "шаткости" венедской веры, а также о войнах с язычниками-иноверцами (по русской ве­ди­ческой традиции, язычники, —это те, кто отрицает бытие Всевышнего-Триглава). Разные тол­ко­вания ве­ди­ческой традиции, особенно усугубившиеся перед падением древней веры, приво­дили и к раз­ным семейным уложениям.

Летописец Нестор у единоплемённых ему полян признаёт единобрачие и "стыденье" к жен­щинам, а их лесных соседей, ради­мичей, вятичей и северян, а также кривичей, он обвиняет в том, что они "жи­вяху в лесе, якоже вьсякый зверь", умы­кали девиц на игрищах и на русалиях у воды, а также "имяху по две и по три жены".

Конечно, к подобным сви­детельствам следует от­носиться с известной осто­рож­ностью, ибо Нестор мог намеренно сгущать краски, описывая обычаи язычников, тем более из родов ему не едино­племённых. Однако ясно, что подобные описания как у наших хри­сти­анских летописцев, так и у иноземных путешест­вен­ников по славянским землям, имели ка­кую-то основу.

И в ведической древности не закрывали глаза на сложности семейных отно­ше­ний. Любовь и страсть признавалась одной из вселенских стихийных сил, коя может как со­зидать, так и разрушать. В том-то и суть ведического учения о браке, чтобы обуздать сию ве­ликую силу, то есть связать её брачными узами, и так направить к созиданию.

Главным и первым положением в Сварожьем учении о браке было прославление и освящение самого брачного союза, причём заключенного именно с целью продолжения рода. Плодовитость, многодетность почиталась, а бездетность полагалась проклятием.

В "Велесовой книге" за счастьем в браке, за многодетностью следит сам Праотец Сварог, ко­то­рый куёт свадебные кольца и венцы, куёт нити связывающие мужа и жену узами на небесах:

"И справляли мы свадьбы, когда ждали, что это со­­творит Сварог. И напро­тив Его — Жена Его. И это празднество мы должны были делать для Мужа с Же­ной. Так как мы сами — дети Его. И так мы го­­­­во­ри­ли, чтобы быть здоровыми и иметь много де­тей. И так возносим Ему хвалу за это. И смотрим в воду, дабы быть плодовитыми". (Крынь 8).

Славяне прославляли Сварога и Матерь Сва, — бога и богиню Свадеб. И смотрели в воду свя­тых источников, и так приобщались к таинству рождения жизни. Родник, рождающийся в недрах Матери Земли, как и священный небесный крыница-родник был связан со Сварогом, который "Роду всему вечно бьющий родник, что летом течёт из крыни, зимою не замерзает, живит той водою пьющих" (Просл: 2). И эта текущая вода —суть также и само Ведическое Зна­ние, и жи­вая вода, живящая мир, и сама святая сила рождения.

Брак, по ведическому учению, священен. Более того в "Велесовой книге" прямо противо­по­став­ляется ведическое освящение брака — про­по­веди аскетизма и монашества (христианского, буддийского), приводящего к вы­ми­ранию родов. Волхвы с горечью вспоми­нали об участи племени костобоких, кои вымерли из-за того что они излишне прямолинейно поняли подобную проповедь:

"И так они погибли и не стали плодиться с нами, умерли, потому что от неплодных ничего не ос­талось. И неизвестно (ныне) о тех кос­тобоких, которые ждали помощи от самой Сварги и пе­ре­стали трудиться" (Род IV, 4).

Именно так: "перестали трудиться", заботиться о завтрашнем дне, о семье, сочли что Бог и так накормит всех, как кормит Он птиц не­бес­ных. И ведь судя по всему, многим подобная проповедь пришлась по сердцу, ибо много легче не заводить семью и не заботиться о про­кор­млении детей, оправдывая это стремлением возвысить свой дух.

Но это в корне проти­во­речит ортодоксальной ведической проповеди: создай семью, обеспечь ее необхо­ди­мым, трудись, и этим ты уже будешь служить Богу. И труд сей — не только забота о про­питании, крове и одежде, но также и труд духовный, ибо воспитание детей — также важ­нейшая забота се­мейного человека. И, конечно, для того чтобы воспитывать, учить нравствен­ности, Пути Пра­ви, — нужно и самому идти по сему Пути, то есть восходить в духе. Безделие развращает, и на­против любой труд во благо рода возвышает, и труд пахаря, и труд воина, купца, и труд волхва, и труд князя.

Волхвы ведического вероисповедания в труде и крепкой многодетной семье видели опору сла­вян­с­тва. И не случайно в ведические времена славянство слыло самым многочисленным народом Европы. "Сильны своей численностью", так говорили о славянах соседи (например, готский и римский историк VI века Иордан). Именно поэтому в те годы славяне заселили ог­ромные пространства в Европе, а во время Великого Переселения Народов половина Визан­тий­ской империи ос­ла­вянилась.

И судя по всему, проповедь многочадия немалой частью славянства понималась и как оп­равдание многожёнства, особенно в родах, ведущих войны, где всегда недоставало мужчин.

О многожёнстве и единобрачии славян

Сварожий закон в Ипатьевской летописи летописях 114 г. представлен так: «Сварог… закон установи жёнам за един муж посягати и ходити говеюще... А не кто преступитъ — да ввергутъ в пещь огненну. Сего ради прозваша и Сварогъ…» То есть в сём Сварожьем законе речь уже идёт о запрете многомужества.

В отдельных редакциях говорится также: "И въстави единому мужю едину жену имети...", что уже говорит о введении единобрачия, по крайне мере в отдельных родах и местностях. То есть переход от многожёнства к единобрачию кое-где свершался уже в ведические времена.

И "Велесова книга", описывая семьи праотцев и древние свадебные обычаи, чаще говорит о мо­ногамной семье. К примеру, праотец Богумир имел одну жену Славуню, и трёх дочерей Древу, Полеву и Скреву, которых он выдал за трёх мужей Утренника, Полуденника и Вечер­ника. Также од­на жена была и у патриарха Руса. И говоря о семьях иных прародителей и кня­­зей, "Велесова книга" никогда не говорит о количестве жён, либо о детях от разных жён.

Небесный же закон, судя по всему, позволял и единобрачие, и многожёнство: Сварог и Матерь Сва, один Муж и одна Жена, но в то же время Дажьбог имел три жены: Златогорку, Мару, и Живу. Есть в славяно-ведической традиции и почитание многих жён Велеса, Ярилы (и следовавшего сей традиции Дажня-яра и сына его Буса Белояра)...

Хотя все жёны Велеса и были ликами одной его супруги Азовы, являвшийся Велесу в разные эпохи. И то же говорится о трёх жёнах, ликах единой Эвелисии, жены Буса... Говорится в традиции и о "печати Лели", наложение коей при­во­дит к буйству страстей...

* * *

Ясно, что в ряде славянских земель бытовал и обычай мно­го­жен­ства.

К при­меру, в поморских-западнославянских землях епископ Оттон Бамбергский в XII веке требовал от славян после крещения избирать себе по одной жене, а остальных отпускать.

Сей обычай от­мечен не только в западнославянских землях, у венедов, но и у вятичей и кривичей, исповедо­вавших тот же толк ведизма. При христианизации той части Руси, где было распространено многожёнство, нарушители нового семейного права карались. Так, в "Русской Правде", сбор­нике законов Ярослава Мудрого, крестившего северные окраины Руси, о сём сказано так: "аще две жены кто водит, епископу 40 гривен, а которая подлегла, ту в дом церковный, а первую держать по закону".

Память о тех обычаях сохранились даже в устной песенной традиции. Так ещё в 19-м веке была записана шуточная песня о том, как у некого добра мо­лод­ца жёнушек столь­ко, сколько у Ме­сяца звёз­дочек: "как одна жена в граде Муроме, а другая жена во Са­ратове, третья жёнушка в Кос­троме..."

Было многоженство не только у венедов, но и у воинственных разноплемённых при­бал­тий­ских варягов. От них после варяжского завоевания оно перешло и к Рюриковой дина­стии.

Выборы невесты князя в Древней Руси

Согласно "Лаврентьевской летописи", Вла­димир до того как стал святым, был "побеждён похотью женскою", аки библейский Соломон-царь, и у него были суп­руги:

"Рогнеда, которую он по­садил на Лыбеди..., от неё имел четырёх сыновей... и две дочери; от гречанки имел Святополка, от чехини —Вышеслава; от другой — Святослава и Мстислава, а от болгарыни - Бориса и Глеба, а наложниц у него было — 300 в Вышгороде, 300 — в Белгороде и 200 на Берестове".

Количество наложниц несколько преувеличено, на мой взгляд, да и само описание заимствовано скорее всего из Библии.

Тем не менее и польс­кий король Мешко I (венед), также потом крестившийся и крестивший свой народ, имел семь жён. Кое-кто предполагал даже, что сии князи прежде чем принять крещение — были обращены в ислам, разрешающий многожёнство. Но это не так, ибо в венедских землях многожёнство у князей отмечено и в более ранние времена, так моравский князь Само (626-661 гг.) имел 12 жён из рода славян, и от них имел 22 сына и 15 дочерей (согласно "Хронике Фредигара").

Отно­сительно многожёнства не только среди князей, но и среди простого народа, можно сказать, что оно по-неволе возникало у тех родов, которые постоянно вели войну, из-за не­хват­ки мужчин, гибнущих в битвах.

До XIX-го века оно было довольно рас­про­странено среди пра­вославного донского казачества, где казак вполне мог привести из далеких земель вторую жену и жить с нею с разрешения казачьего круга (об этом как именно "языческом" обычае писали тогда христианские писатели и проповедники).

Неофициально так бывало и в ряде мест у нас после Отечественной войны, когда во многих русских деревнях с войны возвращался чуть не один мужчина, и то порой инвалид, а в деревне оказывалось много оди­ноких женщин...

Мно­гожёнство это, кстати, сулит не столь много наслаждений, и не всегда ведет к развращению, как это кажется иным ортодоксам. Оно сулит немало за­бот. Так уж устроена жизнь, за всё приходится пла­тить, даже князьям. Это тяжкий труд, да и для казны накладно, содержать многих жён и наложниц, что-то давать их детям; и не следует забывать о тёщах и иных родственниках.

Не в шутку многими считается, что одной из главных причин успехов хри­сти­анства была о проповедь аскетизма и монашества. Много легче не иметь забот с семьей, чем обзаводиться женой, даже одной, и детьми. К тому же одним простым переходом в новую веру можно было сразу из­бавиться от всех обязательств перед роднёй, жёнами и детьми, они сразу предо­ста­вля­лись самим себе. В ведической традиции бросить семью так просто не получилось бы...

Да и ясно, что пожилому князю, тому же Владимиру, нелегко было справиться с много­чис­ленным "га­ремом", к тому же слухи о его бессилии могли подточить к нему уважение в вой­сках и на­роде, так он становился просто посмешищем... В этом отношении принятие новой веры, тем паче вводимой огнём и мечом, могло навести на подданных страх и предотвратить неже­ла­тельные слухи...

О жертвоприношениях наложниц на похоронах и о самосожжениях вдов

Что ни говори, а всё же положение женщины в полигамной семье более зависимо, чем в мо­ногамной. И часто оно поддерживалось насилием со стороны мужчин, за­пре­том и ограничением любой деятельности женщин вне стен дома.

Потому я не исключаю и того, что где-то мог иметь место и обычай, подобный "добровольному" при­несению в жер­тву одной из наложниц на мо­гиле "знатного руса", описанный арабским путешественником ибн-Фад­ланом в 10-м веке:

"...Девушку простерли о-бок с её господином; старуха-ведьма, ангел-смерти, по­дошла с ширококлинным ножём и начала вонзать его между рёбер жертвы..."

Илл. к книге Ибн Фадлана

Так и должна была утверждаться власть мужа над жёнами, кои должны были ему все­цело предаваться и в жизни, и в смерти. О подобных жерт­во­приношениях и даже о самосожже­ниях вдов на погребальных кострах у славян говорят так­же арабские писатели ибн-Даста и ибн-Масуди.

Однако, заметим, подобные свидетельства принадлежат именно арабским пи­са­­телям. Ни византийские, ни германские хронисты, ни тем более сами волхвы, авторы "Велесовой книги", отрицающие любые кровавые жертвы богам, ни о чём подобном не пишут никогда, там нет даже намёка на что-то сродное. О кровавых жертвах в "Велесовой книге" говорится толь­ко в связи с обрядами эллинскими и варяжскими. Нет и археологических данных, подтвер­ждав­ших сие: в погребальных кострах, над коими насыпались курганы на Руси, на­хо­дят только кости жертвенных животных.

У арабских путешественников и бытописателей могли быть и свои причины для подобных рассказов. Ведь они помещали описания сих обычаев между историями о северных великанах, леших и таких же диких русах. Полагаю, им было важно слегка попугать своих мно­гочисленных жён обычаями ещё более суровыми, чем это было принято тогда в исламских стра­­нах.

И, разумеется, такие жестокие обычаи, если они где-нибудь и имели место, по­чи­тались именно "язы­­ческими", и в христианском, и в ведическом понимании.

И, кстати, в русских бы­линах, наполненных образами, пришедшими из глубин прошлого, описывается уход... но не же­ны за мужем, а наоборот — мужа-вдовца за женой. В былине "Михайло Потык" в могилу за женой-язы­­чницей следует князь Михайло. И здесь языческими предстают обычаи матриархального прошлого, а новая вера, патриархальная и ведическая, да и православная, предстает как вера, освобождающая от дикости и жестокости.

То есть в народной памяти остались сии обычаи, как относящиеся к периоду до рас­про­странения ведического закона. Не о подобных ли реликтах древнейших языческих обычаев го­ворили с чужих слов арабские писатели?

И кстати, зачем спрашивать у арабов: какие семейные обычаи были у славян и русских? Ко­гда и отечест­венных источников достаточно. Разве на могилах хоть одного из известных по христианским летописям языческих русских князей убили хоть одну женщину? Если б такое было в обычаях русских язычников из князей, либо из простонародья, монахи-летописцы не пре­минули бы упомянуть о сём.

Напротив. Говоря о том, как приняла княгиня Ольга смерть своего мужа Игоря, они ут­верждают, что она поступила как настоящая язычница, то есть отомстила обидчикам, убила посланных к ней сватов от князя Мала (кстати, вовсе не ожидавших, что княгиня вдруг бро­сится в костер, узнав о гибели мужа), а потом она будто бы сожгла и целый город Искоростень.

Но всё же, очевидно и то, что сказки об убийстве вдов на могилах мужей (да и вдовцов в могилах жён), возникли не на пустом месте. Всё дело в том, что добровольное са­моубийство вдов и вдовцов, в ведической тра­диции не по­читалось грехом.

И ныне оно всё ещё бытует и иногда исполняется, как обряд добровольного само­сожжения "сати" в Индии (почитаемый с древнейших времён обычай, но ныне он запре­щён­ законодательно). Сие даже, в определённых случаях, прославлялось как подвиг духа. И есть мнение, что в Индию сей обычай был привнесён т.н. "белыми гуннами", то есть пришёл с севера...

Обряд "сати" в Индии

Самосожжение вдов имело место быть и среди скандинавов. Так, в поэме «Речи Высокого» бог Один говорил: «Хвали жён на костре». Похожие погребальные обряды бытовали и у скифов...

Жена провожает мужа на костре у викингов

Хри­с­ти­анство же го­ворит о том, что самоубийство суть смертный грех, само­убийц запре­щается даже хо­ро­нить в церковных оградах.

Кстати, нигде в христианских первоисточниках я не нашёл развернутого мнения по сему по­воду (и, к примеру, один из ранних христианских проповедников Перегрин покончил жизнь имен­но самоубийством, взошёл на костер во время празднования Олимпийских Игр).

Это проблема этическая. Она не так проста, как кажется. И споры по сему поводу велись в древности, ведутся и в современном обществе. Например, добровольный уход из жизни в случае тяжкой и мучительной бо­лезни для самого умирающего часто является желанным, но сов­ре­мен­ная мораль за­прещает идти на помощь такому страждущему. Истинный христианин дол­жен принимать муки с радостью: "Господь терпел и нам велел". Ведическая же традиция, на мой взгляд, в этом случае более ми­лосердна.

А принести себя в жертву идее, вере? Идти на смерть ради Родины? Разве это не почётно, разве это не может быть подвигом? И почему в этом ряду не может быть оправданна смерть во имя Любви? Тут мы можем, например, вспомнить до­бро­вольное самоубийство Мизгиря после гибели его возлюбленной Снегурочки... Об этом-то и речь. И о том, что к любви в ведическом прошлом относились весьма и весьма серьезно, цени­лась она порой дороже жизни.

Но, конечно, когда неустоявшийся и эмоциональный человек (тем более юноша или мо­лодая девушка) вдруг принимает решение свести счёты с жизнью из-за какой-то временной любовной неудачи, то сие не в литературе, а в реальной жизни вряд ли может быть оправдано. Таким людям нужно по­мочь, утешить, найти лекарство от тоски, "траву-отсушку", ибо на сём жизнь не кончается. Этим и занимались в старину волхвы и ведуньи...

Семейные и брачные обычаи славянских родов устанавливались веками. Они определялись многими причинами. И ныне они стали составной частью общепринятой, традиционной православной морали, на коей стоит наше общество.

Однако новое время и инокультурные веяния вполне могут раз­рушить сию мораль, и потому ныне так уязвима стала семья, а многодетные семьи стали редки... Нужно только не забывать о благих обычаях предков, поддерживать их в наше непростое время. И только в этом наша надежда на будущее.

Заказать книги Александра Асова можно через интернет в Читай-городе (смотри здесь по ссылке). Отдельно там же Велесову книгу и Веды Руси