Глава 5.
Не спокойно было на душе Василия. Вроде всё хорошо, а как-то тоскливо и тревожно. Тут ещё и Марфа с самого утра взбеленилась.
- Да сколько же можно спотыкаться об эту доску. Ты что, хочешь, чтобы я ноги переломала? А ты бы со спокойной душой к Нюрке огородами бегал?- кричала она, топая ногой по шатающейся доске крыльца.
Давно надо бы починить, да всё руки не доходят. То посевная, то сенокос, то рыбалка, да и вообще, у него же не сто рук, чтобы за всё сразу хвататься. Ещё и Нюрку вспомнила. Когда это было, сто лет в обед, а всё никак забыть не может. Вот ведь ревнивая баба.
- Да починю я тебе крыльцо, починю. Чего разоралась-то,- бурчал Василий, не хотя поднимаясь с завалинки.
Он долго гремел ведрами в сарае, что-то роняя и матерясь на чём свет стоит.
- А и нечего тут кричать. Ишь, разошёлся. Я давно просила ведра залудить. А теперь их только выбросить. Хозяин, леший тебя забери,- кричала Марфа, стоя в дверях хлева с вилами в руках.
- Ты навоз собралась чистить? Вот и чисти, а в мужские дела не лезь. А то, ишь ты, разбурузделась тут,- прикрикнул Василий, выходя из сарая с инструментами. Он погрозил жене рубанком и пошёл чинить крыльцо.
Марфа раздражённо фыркнула, отвернувшись от мужа.
Крыльцо, крыльцо, и сдалось ей это крыльцо. Ему ещё сносу нет, а ей эта шатающаяся доска мешает. Вон, у Назара-то горе в семье, баба ведьму родила, говорил сам с собой Василий, яростно работая рубанком.
***
После того, как Настасья ушла от Катерины, она встретила на дороге Никодима.
- Откуда идёшь?- спросил её старик.
- Да вот, Катерина разрешилась. Пока я прибежала, а она уже готово дело. И главное девка рыжая такая, как Веснушка у Нюрки. Жалко Катерина не показала на кого похожа дочка, всё к себе её прижимала,- рассказывала Настасья, опираясь на свою клюку.
Никодим молча качал головой, думая про себя, что не к добру это. Как раз стригоя недавно убили и эта девка родилась. Ещё и рыжая.
- Что ты, старый, головой качаешь? Я тут с ним разговаривю, а он, как воды в рот набрал,- рассердилась Настасья. Она не любила, когда люди при ней уходили в свои думы. Оно и правильно, если разговариваешь с человеком, то будь добр не молчать в рот воды набравши.
- Ай, да ну тебя, трындычиха ты неугомонная. Язык, что помело, так и мелет, так и мелет своё и чужое,- проворчал Никодим, спеша распрощаться с повитухой.
Оставив Настасью он прямым ходом побежал к Михаилу.
Тот с самого утра трудился в кузнице.
Раскалённое железо было мягким и податливым. Молоток плавно опускался на наковальню, разнося по всей деревне мерное отстукиванье.
- Беда, Михайло, ой беда,- опускаясь на заваленку сказал запыхавшийся Никодим.
Кузнец вылил на своё разгоряченное тело ведро воды и, как собака, отряхнувшись, присел рядом.
- Что случилось? Вороги нападают на землю русскую? Али старуха твоя к другому старику ушла?- шутил Михаил, толкая локтем Никодима.
- Да ну тебя, зубоскал,- отмахнулся старик. Он рассказал Михаилу о своих опасениях, да о том, что не так-то просто убить стригоя, у которого две души.
- Тю, одного убили, убьём и другого. Не велика наука,- ответил кузнец, поднимаясь. Некогда сидеть, если работы не початый край.
- Эх, всё бы вам хиханьки, да хаханьки. Всё вам некогда,- проворчал Никодим, направляясь к дому.
***
Починив крыльцо Василий взял удочку и пошёл на речку. Нет, ну это ж надо какая чертова баба. С самого утра так испортила настроение, что сил нет находится дома, думал он глядя себе под ноги.
Внезапно сердце Василия зашлось от непонятного страха. Светило солнце, ветерок качал ветки деревьев, в которых на все лады щебетали птицы. Обычная размеренная жизнь, в которой не должно было быть страха.
Но его сердце колотилось так, что закладывало уши и ноги отказывались повиноваться.
- Тебе не уйти от меня. Не спрятаться. Ты ответишь за всё,- зловещий шёпот окружил его со всех сторон.
Василий бросил удочку и закрыл уши руками.
Ледяной ветер пронесся над его головой, в глазах потемнело, разум затуманился, и он, как подкошенный, повалился на землю.
Продолжение следует...
