В Москве состоялась презентация книги Сергея Воронкова "Федор Богатырчук. Доктор Живаго советских шахмат". Предисловие к книге написал десятый чемпион мира Борис Спасский, который присутствовал на вечере. Его рассказ получился, пожалуй, наиболее ярким. Приводим его полностью в текстовом и звуковом виде.
Б.СПАССКИЙ: Мне в жизни несказанно повезло. Я считаю, что это просто дар судьбы: в 1967-м году мне удалось лично встретиться с Федором Парфеньевичем. Произошло это вот каким образом. Летом того года я в Сочи случайно встретил киевского мастера Ратнера Бориса Яковлевича. И вдруг он мне говорит: "Борис Васильевич, я знаю, что вы должны поехать на международный турнир в Виннипег, в Канаду. Если вам посчастливится встретить Федора Парфеньевича Богатырчука, передайте, пожалуйста, от меня ему огромный привет и благодарность". Дело в том, что во время войны он помогал сестре мастера Ратнера в Киеве. Кажется, Федор Парфеньевич был председателем Общества Красного креста.
И вот у меня состоялась встреча с Федором Парфеньевичем в Оттаве (прежде чем добраться до Виннипега, где проходил турнир, мне нужно было пролететь через Торонто и Оттаву). Когда я прибыл в гостиницу в Оттаве, вскоре раздался телефонный звонок: звонил портье и сообщил, что меня ожидает какой-то господин. Я спустился вниз и увидел, что это был Федор Богатырчук. Он сразу представился, состоялось крепкое рукопожатие. Очень собранный человек, мне показалось, что он состоит из одного лба - такой у него был огромный лоб, что прямо заворожил меня. После короткой прогулки он повел меня прямо к себе домой, где у нас состоялась беседа. По дороге он мне сказал: "Вы знаете, канадцы такие дураки - не понимают, в какой замечательной стране они живут". Я насторожился. Потом он меня спросил, как поживает Левенфиш. Я сказал, что Григорий Яковлевич умер в 1961-м году. На что Федор Парфеньевич ответил: "Жаль. Мы так хорошо понимали друг друга..."
Я пришел к нему в гости, он познакомил меня со своей женой и дочерью, Тамарой Федоровной. Впоследствии я был в переписке с ней, она иногда встречала меня в Канаде, ухаживала за мной. Была моим водителем, наставником. Она как бы продолжала дело своего отца. Федор Парфеньевич вообще любил встречать шахматистов, особенно из Советского Союза.
Интересно, что незадолго до моего прилета в Оттаву там же побывала Нона Терентьевна Гаприндашвили. Я не знаю, насколько для неё встреча была желательной - в то время она уже занимала высокий пост. Кажется, она была членом ЦК Комсомола Грузии. А дело в том, что Федор Парфеньевич находился в списке злейших врагов Советской власти. В этом черном списке он занимал почетное чуть ли не первое место. Переубеждать в чем бы то ни было людей в то время было совершенно бесполезно. Как, кстати, и позднее.
Я надеюсь, что скоро нас ждет другая большая радость, когда будет переиздана непосредственно книга Федора Парфеньевича под названием "Мой жизненный путь к Власову и Пражскому манифесту". Потому что там автор иногда рассказывает о шахматных турнирах, в которых он принимал участие. Первый московский международный турнир, дальнейшие соревнования, его встречи с Алехиным, Боголюбовым и так далее.
А мое заочное знакомство с Федором Парфеньевичем произошло в Петрограде. Я как-то шел по Невскому проспекту, и проходя мимо кинотеатра "Художественный", вдруг увидел фильм, который назывался "Перед судом истории". Я сразу же заинтересовался. Этот фильм был о Шульгине Василие Витальевиче. Фильм был очень интересным. Сразу по его окончании я немедленно позвонил Бондаревскому и сказал: "Фатер, - так я называл Игоря Захаровича, - я купил вам билет на фильм "Перед судом истории", скоро буду у вас и мы поедем, посмотрим этот фильм". И вот где-то во второй половине фильма показывали хронику, где шло заседание Всеславянского конгресса в Праге. Вдруг Фатер впился в мое правое плечо и прошептал: "Справа от Власова сидит Богатырчук".
Я рассказал эту историю Федору Парфеньевичу, когда уже был у него дома, в присутствии родственников. Всех рассмешило то, что когда он был избран начальником политуправления формировавшегося подразделения армии Власова, все возражали против этого назначения, говоря: "Не может шахматный мастер занимать столь почетный пост". Почему-то всех это очень рассмешило. Жена вспомнила, как она долго зашивала его уже поношенную рубашку, особенно воротничок, перед тем как он пошел на это заседание.
Сам фильм оказался довольно интересным. В то время это была запретная тема. Тем более никакой литературы об этом не было. Позднее, когда времена изменились, уже можно было что-то узнать. Я всегда очень интересовался этой темой. Тема очень сложная, трагичная, как и вся тема войны.
Когда я был у Федора Парфеньевича, он показал свою библиотеку, свой рабочий стол. Зашел разговор о шахматах. Он сказал, что Петросян ему не нравится как чемпион мира, что он предпочитает Таля. Ну, это вполне понятно. За Талем он внимательно следил, как и его друг Левенфиш.
В 1970-м году я оказался в Амстердаме вместе с Ботвинником. Мы должны были попасть на турнир в Лейдене, который организовывал Лейденский шахматный союз. Находясь в Амстердаме, я вдруг получаю открытку от Богатырчука. Радостный, я бросился к Ботвиннику: "Майкл, я только что получил открытку от Федора Парфеньевича, вот она!" Майкл почернел и сказал: "Была б моя воля, я бы сам лично повесил того человека в центре города". Должен сказать, что эта фраза Ботвинника меня шокировала. Объяснять что-либо по этому поводу не буду.
В дальнейшем выяснилось, что только что поймали двух каких-то советских шпионов с поличным, и готовится погром советского посольства в Гааге. По старым правилам, все командированные из Советского союза должны были собираться у посольства и оборонять его. Я сказал Ботвиннику, что никуда не поеду и ничего оборонять не буду, какие бы правила не существовали. Он был не очень доволен тем, что я ему сказал. Но все-таки, как мне кажется, использовал мои слова позднее, когда убедил работников <неразборчиво> в том, что он должен находиться при мне, потому что я могу наделать много всяких глупостей, поскольку я безыдейный человек и так далее и тому подобное. Так что, по-видимому, я помог Ботвиннику тоже не поехать в Гаагу. Он, таким образом, смог поехать вместе со мной прямо в Лейден.
Как бы там ни было, но я понял, что у Ботвинника с Богатырчуком были очень сложные взаимоотношения. Между прочим, в своем предисловии я привожу надпись Ботвинника, сделанную на его книге, посвященной матчу с Флором. Надпись примерно такого содержания: "Федору Парфеньевичу Богатырчуку. С надеждой, что по прочтении моей книги он изменит мнение о моей игре". На что Богатырчук уже позднее, полемизируя с Пахманом в журнале "Chess", ответил примерно так: "Я всегда восхищался шахматным гением Ботвинника, и продолжаю восхищаться, несмотря на ту огромную бездну, которая пролегла в наших политических убеждениях". Причем ответил широко, не вдаваясь ни в какие детали, никого не обижая.
Федор Парфеньевич был человеком очень широких взглядов. С ним было очень интересно беседовать, слушать его разъяснения.
Я нередко называю людей этого поколения гулливерами. Ботвинник в моем представлении был предводителем лилипутов. Хотя сейчас уже я воздержался бы столь резко говорить на эту тему.
Интересно, что к поколению Богатырчука принадлежал и Боголюбов Ефим Дмитриевич, и Алехин, родившийся в 1892-м году, и Левенфиш. Можно с некоторыми оговорками сюда причислить и Ботвинника, и Лилиенталя. И, конечно, необходимо отметить такую плеяду советских мастеров как Романовский, Ненароков, Макогонов... В общем, целая плеяда ярких личностей.
...Уже в ходе переписки Тамара Федоровна сказала, что подготовила какую-то часть архива для меня, и если я приеду, то она мне отдаст его. К сожалению, у меня такой возможности не оказалось. Эта часть архива попала в руки Эмануила Штейна. Но у меня хранятся до сих пор карманные шахматы Федора Парфеньевича, которыми он пользовался в своих путешествиях. Я очень дорожу ими. Вот, пожалуй, и всё.
Я очень тепло вспоминаю встречу в Оттаве и еще раз благодарю судьбу за то, что она послала мне эту встречу.
Д.ПЛИСЕЦКИЙ: Надо заметить, что в то время это была совершенно запретная встреча. И наверняка Борису Васильевичу потом задавали вопросы соответствующие люди...
Б.СПАССКИЙ: Я могу сказать об этом. В Оттаве был такой шахматист Джэк Гершо, и он нередко у себя проводил шахматные вечера, куда приходили все шахматисты, включая работников советского посольства. И вот перед тем как мне улететь из Канады, один из таких работников меня спрашивает в упор: "Вы встречались с Богатырчуком?". Вопрос был в лоб... Сказать "нет" означало просто увильнуть в сторону. Я ему сказал: "Да, встречался". Он сказал: "Большое спасибо". Я думал, за что же я заработал большое спасибо. По-видимому, за доверие, которое я к нему проявил. И действительно, никаких последствий у меня не было от встречи с Федором Перфеньевичем. А многие избегали встреч с ним. Интересно, что в своей книге он описывает, как на какой-то шахматной Олимпиаде от него разбегались советские шахматисты.
Ю.АВЕРБАХ: В 1954-м году в Амстердаме.
Д.ПЛИСЕЦКИЙ: Вся команда бегала от него.
Б.СПАССКИЙ: И все-таки он пишет, что встречался с одним советским гроссмейстером, с которым подолгу беседовал. И кто же это был?..
Ю.АВЕРБАХ: Мог быть Болеславский.
Б.СПАССКИЙ: Да, совершенно верно. Очень похоже, что это был Исаак Ефремович Болеславский. Так как Исаак Ефремович был очень несловоохотлив, то его часто называли "болтун". Подсмеивались. Он был добродушный, очень симпатичный и интересный человек. Подозреваю, что он знал наизусть всего Гоголя. Однажды я процитировал что-то из Гоголя и он закончил цитату до самого конца. Регулярно являлся тренером нашей олимпийской сборной, хотя она в тренерах особенно не нуждалась. Тем не менее, Исаак Ефремович был тут как тут. Он к этому относился с юмором, часто махал рукой на всё и говорил: "пустое". Это его любимое слово.
Однажды, когда Пауль Петрович Керес употребил какое-то нелитературное слово, он сказал: "Пауль Петрович, вы еще по-русски не умеете говорить, а уже используете такие слова". Это был типичный Болеславский.
Интервью 06.06.2013 г.
Послушать голос Бориса Спасского можно на нашем сайте.
* * *
