Нравится ли вам фильм «Один плюс один» или «Неприкасаемые»? Многим этот фильм очень нравится и я в их числе. Фильм прекрасно снят, заставляет улыбаться и радоваться.
Напомню сюжет фильма про то, как аристократ, полностью парализованный кроме головы (тетраплегик - это называется) ищет в свой дом помощника. На эту вакансию приходит парень-иммигрант Дрисс (его играет обаятельный Омар Си). Получается альянс между умным интеллигентным изысканным богатым хозяином и его дерзким, добрым и самоуверенным, помощником. Между их философиями жизни лежит пропасть. Но им обоим не свойственно нравоученье, они не навязывают свой образ мысли, им обоим свойственен юмор, и они отлично уживаются. Зарождается крепкая дружба, которая меняет жизнь обоих. Этот фильм снят на основе реальных событий, и мы далее познакомимся с людьми, чьи истории легли в основу фильма.
Давайте послушаем историю о каждом из героев.
История Селлу Абделя (в фильме это Дрисс, араб-сиделка)
О нем мы можем узнать, прочитав его книгу «Ты изменил мою жизнь» (2014 г.).
Селлу Абдель, реальный герой истории, который более 10 лет являлся помощником Филиппа Поццо ди Борго, считает, что он в значительной степени поменялся благодаря их знакомству, тогда как его вклад в жизнь Филиппа не настолько велик, как может показаться.
Выходец из Алжира.
Абделя в возрасте 4 лет родители из Алжира подарили их тетке с мужем, проживающим в Париже. Так началась французская жизнь Абделя. Сам факт переезда был воспринят маленьким Абделем нормально, как он думал. Смена родителей - это в Алжире так принято. Просто в один момент сообщают: «Вот твой дядя Белькасим. А это твоя тетя Амина. Теперь ты их сын. Оставайся здесь». Новая мама была ласковой заботливой хозяйкой, готовила кушать, прибиралась, но вот как мать она была пассивна. Опять же так принято в Алжире: просто давать детям полную свободу - и вырастут сами. Новый папа Абделя был электриком и много работал, благодаря чему семья крепко стояла на ногах, все необходимое в доме было. Новые родители были рады, что появился сын, ведь сами они не могли иметь детей. Про Алжир Абдель и думать забыл, а письма оттуда не читал совсем. В своем повествовании Абдель использует предельно простой и практичный язык, а образ его жизни был похож на гангстерский фильм, где герой творит шалости, а точнее «преступления», одну за другой, что может позабавить. Читается легко, интересно.
«На районе» или французское детство
«Я уверен в том, что весь мир занят только тем, чтобы украсить мою жизнь». Еще в дошкольном возрасте Абдель попал в полицию, куда его привел директор магазина. «Много раз в магазине я набивал целые сумки этими игрушками и просто уносил их». Абдель - оборзевший ребенок, если можно так выразиться, он чувствовал себя дерзко, считал, что все ему должны, что все в мире принадлежит ему, нужно только это взять. Потом его приводили в полицию из-за вымогательства в школе, потом снова за кражи.
«Я вырос тем, кем вырос. И уже не мог измениться. К двенадцати годам не осталось ни единого шанса, что я вдруг стану законопослушным гражданином. Все остальные мальчишки из нашего района стали такими же, как я, - сели на тот же корабль и не сходили на сушу. Даже если бы нас лишили свободы, всего, что у нас было, оторвали друг от друга.… Нет, даже и тогда ничего не вышло бы. Нас нужно было полностью переформатировать. Как жесткий диск компьютера».
«Мне было 15 лет, и рос я как сорная трава. Если бы мне тогда пришлось рассказывать о себе, подбирать определения, составлять фразы с прилагательными, эпитетами и прочей чепухой, которую нам вбивали в школе, то я бы конкретно завис».
Тут я хочу обратить внимание, что Абдель повествует о том, как он вел себя с людьми, мое мнение - он был просто зверем, на правах сильного нападал на слабых, избивал, в школе отбирал у детей деньги, одежду, шантажировал, вымогал, потом регулярно обкрадывал туристов и все это дерзко, с циничным юмором и полным равнодушием к жертвам. Чувствовал он себя хорошо, легко и весело. Признаться, я не ожидала, что за киногероем была такая правда. Омар Си казался просто небольшим раздолбаем, а на самом деле вот такая история у героя. Тут мне книга Селлу Абделя даже напомнила книгу/фильм «Заводной апельсин», но только с хорошим концом.
Пишет сам про себя:
«Да, должен сразу сказать: я не очень-то похож на того парня в фильме. Я – араб, ростом мал, по жизни груб. За свою жизнь я совершил много дрянных поступков, и тут оправдаться мне нечем. Зато теперь я могу об этом рассказать. Срок давности вышел. У меня нет ничего общего с настоящими неприкасаемыми – с индийцами, которые обречены влачить жалкое существование. Моя каста могла бы называться «неуправляемые», и я – ее бесспорный лидер по натуре: независимый, бунтарь, восстающий против любых ограничений, порядка и морали».
Интересно, ка же это получилось? Ведь он рос в любящей семье (я имею в виду новых родителей), да и смену родителей он как-бы не воспринял болезненно? В школе к нему относились хорошо, полиция его не сажала, относилась как к непослушному ребенку, потому что он был несовершеннолетний. И вот как раз это «хорошо» было для него плохо. Оказывается французская система жалости к детям, иммигрантам, несовершеннолетним слишком попустительствует. Об этом говорит сам Абдель. Нужен был более жесткий и сильный подход. В общем, нужно было искать индивидуальный подход, но вот родители были робкие, а атмосфера в районе соответствующая его поведению, преступная.
«…мы, дети района, жили, совершенно не видя краев. Мы никогда не получали ясного сигнала: «вы вступили на опасный путь». Родители молчали, потому что просто не знали, что говорить. Даже если им не нравилось то, что мы делаем, они ничего не могли изменить. В большинстве арабских или африканских семей ребенок набирается опыта самостоятельно, даже если это грозит опасностями. Так заведено. Разговоры о морали, о нравственности оставались для нас пустым звуком. Мы просто не понимали, что это такое. … Будущее – это тоже было что-то непонятное, недоступное нашему уму. … Нам просто было по фигу».
В итоге у Абделя выработалась привычка жить именно таким образом жизни. То есть Абдель не был лентяем, он, так же как и мы отправляемся на учебу/работу, отправлялся утром на свои кражи. Довольно долго мог длиться его «рабочий» день. Днем воровал и скрывался от полиции, продавал краденное, потом слонялся по городу, встречался с друзьями, ночевал в электричках, дома бывал не часто.
Тюрьма
Как только ему исполнилось 18, полиция уже ждала его на месте преступления, где он обычно воровал. Так он попал в тюрьму «Флери» на 10 месяцев. Как он пишет, в тюрьме было ему неплохо, почти как в детском лагере. Там была еда, крепкий сон, утренний кофе, телевизор, охранники разговаривали как заботливые мамочки. Из заключенных все были как свои, среди них были друзья и знакомые. Конечно, не все нравилось, была ведь несвобода, еще сосед по камере не нравился и постоянный шум. По выходу из тюрьмы необходимо было посещать учебное заведение для приобретения профессии, но Абдель забил.
О кражах он уже не думал. Теперь он переключился на такой образ жизни, где нужно было поработать месяца 3, а потом можно было стоять на службе занятости и получать пособие. Абдель стал практически честным человеком, что в его глазах это значило «полный отстой». Видимо, чтобы самоутвердиться, он намухлевал с выручкой, когда устроился в пиццерию и втерся в доверие управляющему.
Безделье и Знакомство с Филиппом
И вот после очередного увольнения Абдель подписывал отказные листы для службы занятости, чтобы честно получать пособие. Одним из вариантов трудоустройства была работа помощником в роскошном доме элитного квартала города, куда Абдель и направился.
День знакомства Абдель описывает в книге. Он зашел в дом через роскошную дверь, с интересом осматривался, но ждал, чтоб ему скорее поставили отказ на маршрутном листе службы занятости и отпустили домой. Это, собственно, было показано в фильме. Состоялся такой разговор с Филиппом:
(Филипп) « - Мне нужен кто-нибудь, чтобы сопровождать меня повсюду, куда я захочу отправиться, в том числе в путешествиях… Вам нравится путешествовать?
(Абдель) - В смысле? Вы ищите шофера?
(Филипп) - Больше, чем шофера…
(Абдель) - Как это – больше, чем шофера?
(Филипп) -Сопровождающего. Спутника. Это должно быть написано в вашем листке.
«Бред продолжается. Я ничего не понимаю. Я стою напротив мужчины лет сорока, у него куча бабла, он окружен армией помощниц в плиссированных юбках; вероятно, малолетние обормоты, которых я видел в гостиной, - его дети. Зачем ему нужен кто-то, чтобы держать его за ручку во врем путешествий? …»
(Абдель) -Слушайте, я уже давно забыл, как это – ходить с мамой по магазинам… Подпишите вот тут, пожалуйста.
«Секретарь вздыхает, он – нет. Он как будто увлечен – все больше и больше – и, похоже, никуда не торопится. …»
(Филипп) - У меня есть одна проблема: я не могу один перемещаться в этом кресле. Я вообще ничего не могу делать один. … Жалованье неплохое, к тому же я предлагаю вам комнату в этом доме.
«Вот тут-то я и засомневался. Но не надолго».
(Абдель) - … Не думаю, что я вам подхожу.
(Филипп) - А квартира вас не интересует?
Он знает, за какие нитки потянуть.
(Филипп) - Я ничего не подпишу. Мы попробуем. Я прошу вас остаться.
Абдель пишет: «Он уже все потерял. Он еще многое может себе позволить, кроме главного. Кроме свободы. Тем не менее он улыбается. Я чувствую что-то странное. Что-то новое. То, что останавливает меня. Оставляет здесь. Затыкает рот. Я обалдел, честно. Мне двадцать четыре года, я все повидал, все понял, во всем разобрался и впервые в жизни, так удивлен. Ну же, чем я рискую, сдав ему в аренду свои руки? Может, остаться на день или на два, просто чтобы понять, с кем имею дело… Я остался на десять лет.»
А вот как первую встречу описывает Филипп в своей книге.
«Абдель был первым, кто откликнулся на объявление. Всего было девяносто соискателей, среди них один француз. Методом исключения я остановился на Абделе и французе и решил дать каждому неделю испытательного срока. Я чувствовал, что Абдель был своеобразным человеком, он хорошо разбирался в разных ситуациях, проявлял почти материнскую заботу. Более того, он хорошо готовил, хоть и устраивал на кухне беспорядок». Он стал «моим дьяволом-хранителем», «без него я бы не смог много».
Теперь прочитаем историю Филиппа из его книги «Второе дыхание» (2001 г.)
Похоже, основное хобби Филиппа - это женщины. Но женщины не в похабном, а в лирическом смысле, это музы, это движущая сила его жизни. И его главная муза – его жена Беатрис, которая умерла от рака. Но обо всем по порядку.
Свою книгу Филипп начинает с описанием своей первой детской эрекции. Хм)
Филипп выходец из древнего знатного рода ди Поццо. Семья была обеспечена деньгами, недвижимостью, фамильными склепами, замками, историческими сведениями о жизни и достижениях предков. Часть своего детства он провел в Касабланке (Марокко), также проводил время и в доме бабушки в Париже, где Филипп научился играть на рояле и приобщился к классической музыке. С отцом они всей семьей плавали на яхте в море. Эти походы очень нравились Филиппу и делали его мужественнее, потому что порой возникали сложные экстренные ситуации. Потом началась учеба в Париже в школе-интернате, которой управляли монахини. Видимо, это классическое консервативное образование. Каникулы проводил с друзьями на горнолыжном курорте. Что ж, вполне насыщенное событиями, благополучное детство.
Встреча с Беатрис. Семья. Болезнь жены.
В 23 года Филипп начал учиться в Университете Реймса Шампань-Ардена, где встретил любовь всей жизни, прекрасную энергичную жизнерадостную Беатрис. Практически с момента первой встречи они стали не разлей вода, а потом начали встречаться. «Поцелуйный автомат», - их называли родственники и родные, потому что они часами обнимались и целовались. Этот университет был для обеспеченных, Беатрис была дочерью префекта.
Фото Беатрис, к сожалению, не удалось найти в интернете и ее образ остается загадкой.
После знакомства с ней Филипп перестал футболить учебу, взялся за ум, нашел подработку, купил первую машину. Потом молодая влюбленная пара ждала своего первого ребенка, и он… не родился. Потом еще и еще, около 4-х попыток выносить ребенка, последняя из которых в США, в хорошей клинике и все неудачно. Измученное тело и душа молодой женщины Беатрис и полный сочувствия и любви Филипп. И в конце этой гонки за вынашиванием беременности выяснилось, что у Беатрис рак костного мозга.
В итоге детей усыновили в Боготе. Первой в семье появилась дочь Летиция. Филиппа назначили финансовым директором в фармацевтической компании.
Однажды Беатрис стало плохо и пришлось делать срочную операцию на сердце, которая обернулась долгим грустным мучительным пребыванием в больнице. «Они (прим. Врачи) обещали Беа, что операция на сердце оставит всего лишь маленький шрам. На самом деле она больше никогда не смогла купаться в бикини. Шрам начинался у нее посреди груди и по кругу сбегал вниз, заканчиваясь чуть выше правой ягодицы.» Потом жизнь стала восстанавливаться и радость снова поселилась в их семье. Летиции было уже 4 года, они провели каникулы на Корсике (остров рядом с побережьем Италии). Беатрис чувствовала себя бодро, и единственное, что напоминало о раке, - регулярный прием таблеток. Но потом в Париже ей снова приходилось периодически лежать в больнице пока, наконец, один из врачей не предписал домашний уход.
В это время Филипп стал занимать новую должность в Шампани винодельческого дома Поммери и семья переехала в Ла Питанс, где семья прожила 11 лет. И в это время Беа и Филипп усыновляют еще одного ребенка Робер-Жана (тоже из Боготы). «Когда мы отправились за ним в Боготу, Летиция (прим. Дочь) поехала с нами. Она была глубоко потрясена бедностью детей ее возраста, которых она видела просящими подаяние на улицах, одетыми в лохмотья». Я выделила этот момент, потому что хочу отметить, что доброе дело сделала семья Филиппа, усыновив детей из бедной страны. Далее Филипп продолжает повествование: «Несмотря на болезнь Беатрис и мою постоянную занятость, это были счастливые годы для нас четверых. Времена года сменялись вокруг очага, фортепиано, сада, урожая вишни, обрезки сотен роз, приготовления джема из разных видов слив, абрикосов и груш, которые Летиция любила надкусывать, пока они еще висели на ветке. … Каждое утро я отвозил Летицию в школу по скользкой, ветреной и узкой дороге. Чем быстрее я ехал, тем шире она улыбалась. Мы играли в игру: не тормозить на поворотах до последнего момента, разгоняться свыше ста пятидесяти километров в час даже на самых коротких клочках прямой дороги, всегда обгонять тех, кто едет медленно». Эту фразу я выделила, потому что нечто похожее потом делали вместе Филипп и Абдель. Похоже, у них есть некоторые схожие увлечения. Филипп в то время увлекся бегом по окрестностям, так, что по выходным стал пробегать по 50 км. Однажды Филипп познакомился с друзьями, которые увлекались парапланеризмом, и тоже начал заниматься этим спортом. Много лет Филипп наслаждался этим хобби, этими восхитительными полетами в красивейших местах. …Однажды он разбился. Так, разбившись на параплане, Филипп стал тетраплегиком, парализованным человеком. Ему было 42 года.
Авария. По ту сторону жизни.
«… я врезался во что-то, что было то ли зеленой травой, то ли сущим адом. Я лежал на склоне, чувствую всего лишь легкое онемение». Прилетел спасательный вертолет, который вызвали друзья по парапланеризму.
Филипп пишет: «Родители жаловались на мой парапланеризм в течение 10 лет, однажды они даже заявили, что не станут заботиться о моих детях, если со мной произойдет несчастный случай». В момент аварии Филипп просил позвонить им и передать просьбу заботиться о супруге и семье.
В больнице была очень трудная операция, шанс на выживание был 20%. Потом из-за сложностей с дыханием Филиппа ввели в кому на целый месяц. Весь этот месяц Беатрис была рядом. Несколько недель после выхода из комы были галлюцинации, то есть Филипп видел у себя в палате как-бы реальных людей, какие-то обстоятельства, например, покушение на его жизнь и прочее, чего на самом деле не происходило. Потом это прошло. «В этот момент все развалилось на кусочки. Я оказался в полной тишине. В конце концов, однажды ночью, снедаемый чувством вины, не в состоянии принять собственное состояние, напуганный подступающим безумием, я решил покончить с собой. Но парализованному трудно совершить самоубийство.»
Реабилитация. Положительные изменения.
«Я пролежал на спине более года. Беатрис отдавала мне все свои силы до последней капли. Мы были так близки, что я чувствовал, как будто мы стали одним человеком. С нашими истерзанными телами мы были любимцами в Керпапе, реабилитационном центре на побережье Бретани. Она была так красива; я чувствовал себя идущим по воде в мире терпящего кораблекрушения человечества. Море у наших ног убаюкивало нас, умиротворяло наши сны».
Филипп пишет об изменениях внутри себя, которые принесла ему авария:
«Когда ты находишься в палате интенсивной терапии и слышишь людские крики, когда ты испытываешь одиночество в больничной палате, ты видишь все по-другому. Ты видишь нечто большее за словами, за тишиной и открываешь свою сущность. Тело, до этого бывшее объектом стольких панегириков, постепенно превращается в нечто несущественное по сравнению с оживленным духом, с обновленной духовностью. Твое сердце полностью меняется. И ты обнаруживаешь других людей глубоко в себе, в своем внутреннем «я», тайну того, кто ты есть на самом деле».
В интервью Филипп отвечал про последствия аварии для себя, что в его жизни теперь часто присутствует боль физическая, но он сам стал более истинным, подлинным.
Несколько месяцев тело Филиппа приучали сидеть, в результате чего он смог сидеть в инвалидной коляске. «Но совсем скоро я стал асом в вождении коляски и устраивал гонки с детьми, находящимися на лечении в центре, а они-то были бесстрашной компанией. Эти ребята могли ужасно страдать, но они смеялись и оставались беззаботными, и взрослые находили их веселье заразительным». В центре царил «дух надежды». Именно в их обществе нравилось Филиппу. Хочу отметить это отдельно, потому что потом возможно, именно, этот дух и понравится Филиппу в Абделе, озорство, смех, желание быть в моменте, здесь и сейчас, делить счастье и получать удовольствие.
«Я был счастлив в Керпапе. Беатрис со всеми подружилась. Наши дети разделили между собой пациентов, и каждый ухаживал за своей половиной. Я продолжал работать, принимал решения». После 16-ти месяцев в центре решили, что Беатрис стоит отдохнуть на Корсике три недели. Это решение не было удачным ни для нее, мучившейся там от боли и одиночества, ни для Филиппа, которого сразу же стала душить депрессия. После возвращения Беатрис из отпуска семья переехала в Париж, где как раз и назначили отбор претендентов на роль помощника и Абдель стал жить в семье Филиппа.
Абдель
Филипп пишет, какие выходки Абделя он наблюдал.
«Он набрасывался на любого, кто «не уважал» его, и на мужчин, и на женщин».
Часто Абдель включал обаяние и напор и женщины часто принимали его заигрывания, что удивляло Филиппа. Однажды одна из его женщин позвонила в слезах и поведала Филиппу историю о том, как прошло их «свидание». Она попросила пригласить ее на обед, Абдель согласился. Заехал за ней, а по дороге на обед свернул на кладбище и там попросил удовлетворить свое острое… ну, вы понимаете, желание. Как только оно было исполнено, Абдель попросил женщину достать что-то из багажника, когда та вышла, уехал. Услышав этот рассказ из уст Филиппа, Абдель просто ржал. Филип же чувствовал непреодолимое отвращение.
Абдель часто избивал людей, например, если сам поставил машину на проезд, чем мешал проехать, и не откликался на гудки. Но потом сам подходил к водителю машины, которой мешал проехать и затевал драку.
Отдельной истории также заслуживает манера вождения Абделя и его способность разбивать дорогие автомобили. С этим можно ознакомиться в обеих книгах.
После Беатрис
Затем Филиппа покинула его сильная и энергичная муза Беатрис. Вот как он пишет о ней:
«..очень легко жить с инвалидностью, если рядом с тобой есть столь удивительный источник энергии, протекающей через твое недвижимое «я»…»
«Мы были неразделимы. После моего несчастного случая она все еще играла в наши любовные игры. Мы любили друг друга губами».
«Я всегда хотел быть рядом с ней; в ее присутствии я чувствовал себя красивым и более внушительным. … Я всегда настраивался на ее дыхание, на все, что она делала».
«Пока я существовал она была всем, что имело значение для меня: ночью, прижавшись, друг к другу, обнаженные в нашей большой кровати, перешептываясь о детях и уверенности в том, что ты любим, нежности наших тел. Я постоянно путешествовал, но единственные настоящие открытия, которые я совершил на земле, произошли в той большой кровати.»
Перемены
В фильме мы видим как герои общаются, дурачатся, преодолевают препятствия, так, в общем, все и было. Некоторые события Селлу и ди Поццо описывают в своих книгах. В результате вот такое их сотрудничество, дружба, привносит положительные изменения в жизнь каждого.
Филипп успешно справился с депрессией после смерти Беатрис. Абдель стал думать о том, чтобы развить какой-либо свой бизнес, но ничего не получилось даже с поддержкой Филиппа. В итоге подходящим бизнесом для Абделя стала ферма по разведению кур в Алжире. Филипп переехал в Марокко и там обзавелся новой чудесной семьей. И Абдель тоже женился, причем очень сильно впервые влюбился в свою, тогда еще будущую, супругу. Сейчас их семья воспитывает двух детей. Вместо паразитарного образа мышления, какой он вел ранее, теперь Абдель созидает будущее, он рассказывает своим детям как устроен мир и желает им самого лучшего.
Насколько сильные перемены произошли в Абделе можно увидеть в следующих его записях:
«Неужели я действительно был настолько безрассудным? И зачем только он (прим. Филипп) держал меня рядом с собой?» Думаю, никто из нас никогда не сможет этого понять. Когда я позвонил в его дверь, я еще не был таким, каким стал сегодня». «Я поступил на службу к Филиппу Поццо ди Борго потому, что был молод и глуп. Хотел разъезжать на красивых тачках, путешествовать первым классом, спать в замках, щипать за жопу аристократок и смеяться над их робким возмущением. Я ни о чем не жалею. Ни о своих вчерашних причинам делать это, ни о тех, что движут мной сегодня. Но, рассказывая о своей жизни, я осознал одну вещь: рядом с Месье Поццо – именно так, с заглавных «М» и «П», а также одна сплошная голова, надежда и вкус к жизни, пропущенные через сердце, - я в конце концов вырос. Кажется, я и сам стал лиричным, как музыка или абстрактное искусство… Он позволил мне катить свою коляску так, словно подставил костыль, на который я смог опереться. И я все еще им пользуюсь».
---
Не знаю, какой вывод и сделать и нужно ли. Вероятно, костыль, который был подставлен – это любовь. Звучит как-то глупо, но лишь она что-то меняет вот так всерьез.
