В советской пропаганде нам был нарисован образ легендарного полководца самоучки, воевавшего за народное счастье. Но то, как народу это счастье причинялось, остается за скобками.
Об этой, неприглядной стороне нашего прошлого, наш материал.
Сначала коснемся методов, которые Чапаев использовал. Как правило, они ни чем не отличались от общепринятых среди сторонников «власти рабочих и крестьян».
Есть свидетельства о том, как Чапаев хозяйничал в поволжских селах. Он был отправлен изымать у крестьян излишки хлебных запасов:
Население начало возмущаться, некоторые ретивые товарищи говорили о том, что Чапаева нужно расстрелять. Бывший фельдфебель пошел на попятную, заявив о том, что такие порядки вводить не будет. (Воспоминания В. И. Ермощенко)
Безграмотный стратег отлично находил общий язык с солдатами, обещая им не только счастье в будущем, но и вполне конкретную военную добычу в настоящем.
Фурманов в своем Романе «Чапаев» дал краткую оценку происходившему беззаконию на казачьих землях.
«Из – за волжских гор зелёных
На Яицкий городок
Большевистские громады
Потянулись на Восток.
Много есть у них снарядов,
Много пушек и мортир,
И ведёт их, подбоченясь,
Сам Чапаев – командир.
Хочет он Яик мятежный
Покорить, забрать в полон.
И горят, дымятся села,
И народный льётся стон…
Почитай во всех посёлках»
Казни, пьянство и грабёж…»
(Д. Фурманов роман «Чапаев»)
Об отношении «строителей новой жизни» к казакам можно судить и по тем выводам, которые делал Д. Фурманов в своей знаменитой книге, — выводам, относящимся как раз к весне-лету 1919 года:
Задача, поставленная комдивом 25 дивизии Чапаевым, практически ничем не отличалась от высказанного годом раньше требования Л. Троцкого:
«раздавить контрреволюционные банды и стереть врагов народа с лица земли». (»Известия наркомата по военным делам», 1918, 18 июля).
В отчете ЦК партии 26 октября 1919 года местный обком так характеризовал представителей Войска:
«... в отличие от казаков других областей, уральское казачество представляет собой худший тип сословно-классовой группировки, владеющей целым рядом привилегий.., представляющей в своем большинстве по-азиатски паразитический элемент, эксплуатирующий остальные элементы этого края». ( «Казачий вестник», 1991, №6, Уральск.).
На основе «циркулярного» письма Оргбюро ЦК партии и «рекомендаций» политотдела Восточного фронта Уральский ревком 28 февраля принял и распространил «для руководства Советов» (т. е. для «секретного», «служебного пользования») свою т. н. «инструкцию о заложниках и перебежчиках», пронизанную духом ненависти к казакам и безразличием к человеческой жизни вообще:
1.Все оставшиеся в рядах казачьей армии после 1 марта объявляются вне закона и подлежат беспощадному истреблению.
2. Все перебежчики, перешедшие на сторону Красной Армии после 1 марта, подлежат безусловному аресту. ЧК предписывается строжайшим образом расследовать обстоятельства их перехода.
3. Все семьи оставшихся в рядах казачьей армии после 1 марта объявляются арестованными и заложниками.
4. Объявленные заложниками поступают на учет местного Совета: членам указанных семей и их имуществу производится учетная перепись.
5. Выезд семьям и их членам, объявленным заложниками, безусловно воспрещается.
6. Все члены семей, объявленные заложниками, дают по исполнение 5 подписку.
7. В случае самовольного ухода одной из семей, объявленных заложниками, подлежат расстрелу все семьи, состоящие на учете данного Совета...
9. Имущество расстрелянных конфискуется и распределяется среди беднейшего населения...
12. Все сражавшиеся против Красной Армии с оружием в руках и перебежчиками, перешедшие после 1 марта и освобожденные изпод ареста, лишаются права голоса, находясь на положении деревенской буржуазии. (Н.И.Фокин. Финал трагедии. Уральские казаки в XX веке. Историко-краеведческий очерк. М. Аким. 1996. С. 217-218.)
Заключительный пункт инструкции, принятый лишь половиной голосовавших членов ревкома (за —5, против — 4, воздержался — 1), отличался особой жестокостью:
13. Казаки свыше 45 лет, не имеющие сыновей в Красной Армии и не стоящие на стороне Советской власти, — расстрелять. (Н.И.Фокин. Там же С. 218.)
Есть и другие моменты характеризующие Чапаева.
По свидетельству другого современника, Чапаев указывал, как правильно использовать насильно мобилизованных крестьян в бою. Их надлежало расположить между добровольцами, которые должны были следить за ними в бою. А если кто из «кустарей» струсит и побежит, то «свинца в затылок не жалеть». (Воспоминания чапаевца Д. М. Кубрина (1962 год) // Пугачёвский дом-музей В. И. Чапаева (ПДМЧ). Б/н. Л. 4.)
Красная пропагандистская пресса откровенно занималась разжиганием вражды к социальной группе «казаки».
И.К. Волегов, воевавший в 12-м Оренбургском казачьем полку, оставил такое свидетельство:
«Если казак попадал в плен к ним, то его не просто расстреливали, а мучили: у живого вырезали на ногах лампасы вместе с кожей в ширину лампаса, и казак умирал мученической смертью. А если попадал в плен офицер, то у живого офицера вырезали на плечах погоны, а если на погонах были звездочки, то сколько было звездочек, столько же гвоздей вбивали в их плечи. Это – неопровержимый факт. Я был на похоронах одного из замученных офицеров. Он был в чине поручика, у него было по три звездочки на каждом погоне, и ему было вбито в плечи шесть кузнечных гвоздей от конских подков. Зверство среди большевиков свирепствовало в небывалых размерах. Я думаю, история не помнит такого, что происходило в ХХ в., веке цивилизации и культуры. Революция в России своей жестокостью превзошла во много раз революцию во Франции. Большевики находили в страданиях человека наслаждение. Мне одно было непонятно, что могло заставить красное командование допускать до такой зверской расправы над пленными. Ведь гуманизм привлекает на свою сторону людей, а не жестокость. Красные эту жестокость проявляли открыто, с таким расчетом, чтобы видели это белые. Очень много было замучено людей, попавших к ним, и этих людей они, как рекламу, привязывали к столбам или к дереву на видном месте».
(Гунгер Ю.В. 11-й Оренбургский казачий полк: июнь — декабрь 1918 года // VIII региональная научно-практическая конференция
«Походяшинские чтения». Посвящена 90-летию Верхотурского музея. Доклады и сообщения. Верхотурье, 2 - 3 ноября 2011 года.
Екатеринбург, 2012 С. 26)
Командарм 4 армии Т. Хвесин (его армия воевала против уральцев) откровенно признавал, что совершаются «грабежи, насилия красноармейцев при занятии населенных пунктов над жителями», и в «росте боевитости» казаков видел реакцию на погромы и расправы красных. («Известия народного комиссариата по военным делам», 1918, 17 ноября).
Но кого это останавливало. Бывший руководитель Самарской ЧК, а далее член Уральского ревкома П. Петровский в марте 1919 года писал:
«Советская власть должна поставить в порядок дня политику репрессий по отношению к казачеству, политику экономического и как подобного ему красного террора». («Казачий вестник», 1991, №4, Уральск.)
В одном из своих приказов Уральский ревком признавал бесчинства, правда сваливая ответственность на мародеров и несознательный элемент.
«мародеры и самозванцы всех мастей продолжают беспокоить население самочинными обысками, грабежами и насилии». («Яицкая Правда», 1919, 25 марта.)
Есаул Е. Коновалов, выступая 19 августа 1919 года на торжественном заседании Пятого (Чрезвычайного) круга Сибирского войска, указал на
«всякого рода зверства «большевиков: в Круглоозерном «без особой вины» были расстреляны 37 казаков (в основном — старики), в поселке Алексеевском — 51 человек, в Уральске из 300 пленных — 152. «...самое страшное... это сожжение живыми на костре 34 казаков Красновской станицы». (Коновалов Е., Речь полномочного представителя Уральского казачьего войска при Верховном правителе..., Омск, 1919, с.2.)
В мае красноармейцы расстреляли священника в Зеленом, убитых казаков рубили на куски. («Яицкая Воля», 1918, 10 (23) ноября.)
В ноябре 20 казаков добровольно перешли на сторону Красной Армии — и были
зарублены в поселке Ляшевом. ( «Яицкая Воля», 1918, 23 ноября (6 декабря).
В Соболеве и Таловке красноармейцы расстреляли казаков, пытавшихся защитить своих жен. ( «Яицкая Воля», 1918, 10 (23) ноября.)
Грабежи, насилие над женщинами, пожары, в которых уничтожались казачьи хутора и церкви, стали постоянным спутником красных частей в войсковой территории.
Местная газета писала осенью 1918 года:
Уральский казак Л. Масянов рассказывает о уральском прототипе Розалии Землячки, которая «прославилась» своими расправами в Крыму в 1920 году.
«Когда пал Уральск, то там к большевикам присоединилось очень много иногородних, которые казаков ненавидели. Начались аресты, расстрелы и грабеж. Одна гимназистка … Роза Бух, почему-то сразу приобрела власть и, вынесши стул на Урал, села на него перед большой прорубью и пристреливала собственноручно всех, которых приводили к ней красноармейцы, и трупы их сталкивала под лед…» ( Масянов Л., Гибель Уральского казачьего войска с. 122.)
Практическое осуществление рекомендаций Оргбюро в обстановке войны и взаимного ожесточения моментально обернулось откровенным насилием и массовыми казнями, что вызывало порой протест даже со стороны защитников Советской власти. Так, А. Мясников в выступлении на Восьмом съезде РКП(б) отметил, что
"штаб Восточного фронта посылал на места таких работников, которые действовало во вред Советской власти". ("Известия ЦК КПСС", 1989, № 12, с. 170.)
В потоке торопливо проводимых "расстрельных" дел сотрудники ЧК иногда казнили добровольно к ним перешедших к ним людей.
В качестве примера можно привести следующий факт: в начале февраля местная газета опубликовала "Воззвание казаков, перешедших
на сторону Советской власти", в котором говорилось:
«... станичники, сыны Яика, бросьте верить вашим обманщикам. Протяните руку дружбы вашим братьям по труду». («Яицкая Правда», 1919, 2 февраля.)
Авторы «Воззвания» заявили о признании Советской власти и выразили желание сотрудничать с ней. Казалось бы, «расстрельная» инструкция должна была обойти их стороной. Но произошло иначе — и все потому, что судьба
конкретного казака представителей власти не интересовала и не волновала. «Выбирали депутатом Войскового съезда? Служил станичным
атаманом?» — без колебаний отправляли в «штаб Духонина» (расстреливали). Среди жертв «красного террора» оказались и некоторые уральцы, подписавшие «Воззвание».
Так, в Январцеве был арестован Г. Хохлов, известный путешественник, автор уникальной книги, рассказывающей о поисках казаками «Беловодского царства». Он, как и другие жители станицы, признал революционную власть и был избран земляками в местный Совет. Но вскоре его арестовали, увели из дома и расстреляли — лишь потому, что в начале века Г. Хохлов избирался депутатом съезда выборных: и присяжным заседателем в суде. (Ботов И., Январцево. Форпост. Станица. Поселок.
Историко-краеведческий очерк, Киев, 1990, с. 101.)
В частности, ЧК организовала массовый расстрел казаков (110—120 человек), весной добровольно сдавшихся в плен. Их тела:
«плыли по Уралу к генералу Толстову и служили для него лучшим материалом для агитации» .(«Надежда», 1992, 6 июля, Уральск.)
У арестованных горожан в открытую вымогали деньги, фактически требуя за их освобождение выкуп. Добровольные помощники новой власти указывали на дома богатых жителей, где было чем поживиться. Так, у купца Челышева красные вымогали 400 тысяч рублей, у Ясникова – 200 тысяч и т.д. (Яицкая Воля № 46 от 27 марта/9 апреля 1918г.).
При обысках красные и присоединившиеся к ним иногородние реквизировали коней, седла, шашки. Те, у кого и этого не было, расставались с другим своим имуществом, красноармейцы ничего не гнушались брать. В одной торговой лавке ими было взято: пачка табака, два мешка белья, воз сена, пять пар сапог и т.д. (Яицкая Воля № 74 от 3/16 мая 1918г.).
Декламируемая красными цель – установление советской власти, была только ширмой для неприкрытого грабежа населения. Вначале комиссар заявил казакам, что контрибуция будет взыскиваться только у богатых горожан, но после ужесточил свою позицию и стал требовать лошадей и 100 пар сапог и для своего отряда. ( «Яицкая Воля» № 39 от 18/31 марта 1918г.).
Естественно население не было в восторге от таких мер.
После смерти Чапаева.
Спойлер. Лучше не стало.
Красные, отступая на север, уничтожали все на своем пути, буквально истребляли казачье население. Один из участников тех событий признавался, что большевистский отряд,
«выйдя из Лбищенска... начал сжигать все станицы
и поселки до самого Уральска на протяжении
около 200 верст». (Чапаевцы — о Чапаеве. Сборник, Саратов, 1936, с. 126.)
Д. Фурманов, получив известие о гибели В. Чапаева, 22 сентября записал в дневнике, что И. Кутяков прошел по степям, от Бударина до Сахарной,
«как ангел смерти, как истребитель: он сжег дотла все селения и, вероятно, мало кого оставил из жителей, шпионаж которых на лбищенской катастрофе сказался с поразительной ясностью» (Фурманов Дм., Собрание сочинений в 4-х томах, М.,1961, т.4, с.210.)
«Красноармейцы предали огню и мечу все по дороге, и там, где казаки искали приюта и отдыха для своих семей — на месте старых станиц и хуторов, они найдут одни лишь развалины, пепел и голую бесприютную степь». (ЯП, 1919, 12 сентября).
В. Правдухин почти 10 лет спустя, ссылаясь на свидетельства очевидцев, отмечал:
«Все мужское население ушло из станиц. Те, кто не мог идти, прятались по лесам и в степи... Урал розовел от крови». (Правдухин В., Годы, тропы, ружье. Очерки, М.,1968, с. 300)
Итоги.
Чапаев и его приспешники, проводившие на казачьих землях уральского казачества политику советской власти, буквально уничтожили некогда самодостаточный край.
И. Ружейников в своем отчете Совнаркому тогда писал:
«...Уральская область... буквально разорена, больше того, превращена в пустыню... Осталось в живых в отдельных населенных пунктах 10—30% — почти исключительно женщин и детей». (Чеботарев В., Иван Ружейников, Алма-Ата, 1971, с.72)
Уральская губерния в 1925-26 г.г. (Отчет Уральского губисполкома), Уральск, 1927, с.1.
О масштабах бедствия можно судить по следующим цифрам: в 1915 году на каждого едока в области приходилось 16—20 пудов хлеба, в 1922 — лишь 4,4 при норме 12 пудов. («Красный Урал», 1923, 10 января)
По официальным данным, к декабрю 1921 года в губернии голодало свыше 375 тысяч человек, т. е. 70—75% населения. («Красный Урал», 1922, 27 сентября)
Мало того, политика уничтожения населения продолжилась.
Местное советское и партийное руководство, вопреки всякой логике, совершенно не принимая в расчет трагизма общей ситуации в губернии, покорно соглашается выполнять (и это в умирающем от голода крае!) требование Центра — собрать продовольственный налог и отправить в государственные закрома: пшеницы — 130885 пудов, проса — 81785 пудов, масла — 13085 пудов, мяса — 4907 пудов, сена — 32714 пудов и фуража — 19626 пудов. (Н.И.Фокин. Финал трагедии. Уральские казаки в XX веке. Историко-краеведческий очерк. М. Аким. 1996. С. 281.)
Пленум губисполкома признал.
«проведение единого натурналога боевой задачей губернской власти, каковую провести с военной решимостью». («Красный Урал», 1922, 15 августа)
И это в условиях, когда в губернии уже не хватало миллионов тонн хлеба.
Тема геноцида Уральского казачества малоизученна и очень обширна. Немногим известно то, что события на землях Уральского казачества (ныне в составе Казахстана, который проводит последовательную антирусскую политику) по драматичности ничем не уступает трагедии казаков Дона, Терека, Кубани. Этому способствовал длительный советский период, в котором тема сознательного истребления неугодных большевикам слоев населения была под запретом.
Будем продолжать рассказывать вам о ней.
Подписывайтесь на наши ресурсы:
