Катенька росла талантливой девочкой. Ей одинаково хорошо удавалось читать на стуле стихи, раздавать люля друзьям по песочнице и петь с бабушкой матерные частушки. За последний талант её и взяли в школьный хор, строго-настрого запретив материться.
Однажды репетиционные распевания разношёрстного хора нарушила педагог-организатор Натэлла Андреевна. Она влетела в актовый зал, как зарплата на карту: лихо и восторженно. Нагрудный бант Натэллы болтался в районе пупка. Из пучка на голове торчали антенны. Очки запотели.
- Будет смотр художественной самодеятельности, - торжественно объявила Натэлла. - Поём «Чунга-чангу». Катенька, солируешь.
И Катенька приступила к репетициям.
- Чунга-чанга, синий небосвод, - голосила на общей кухне общежития.
- Ирочка, Ольга Борисовна, ну сколько можно, - возмущались соседи. - От вашей певицы у нас щи прокисли.
- Это потому что у вас руки из жопы растут, - держала оборону Ольга Борисовна.
Через неделю, когда одна половина общежития слегла с мигренью, а другая осаждала жилконтору с просьбами продвинуть их в очереди на квартиру в связи с Катенькой ужасными бытовыми условиями, Ольге Борисовне наскучило слушать стройную песню внучки.
- Катюш, а знаешь, как ещё можно петь эту песню, - глаза Ольги Борисовны сверкнули под большими круглыми очками.
Минут десять внучка и бабушка хихикали, наглаживая парадный сарафан - на завтра был назначен смотр.
- С Богом, - перекрестила за кулисами слева направо солистку Натэлла и легонько подтолкнула на сцену. Катенька подошла к микрофону и взглянула в зал. Он был полон народу. В первом ряду жюри - серьёзные женщины из роно в платках, с бабеттами на головах, директор школы Раиса Максимовна и учитель музыки Анатолий Иваныч. Сразу за ними сидела бабушка и жестами показывала внучке, что всё будет тип-топ.
Зазвучала музыка и Катеньку, которая отлично знала слова, перемкнуло.
- Чунга-чанга, в жопе динамит, - спела солистка и похолодела от ужаса.
Задремавшее было жюри приободрилось. Натэлла открыла рот и прикрыла ладонями уши. Бабушка округлила глаза. Мех на её бобровой шапке встал дыбом.
- Чунга-чанга, он уже дымит, - по инерции продолжала петь Катенька.
Зал охнул, бабушка вскочила с места и жестами просила внучку замолчать.
- Чунга-чанга, пять минут прошло, - пела солистка, глядя огромными глазищами на бабушку.
Ольга Борисовна вжала бобра в плечи и попыталась покинуть зал в полуприседе.
- Чунга-чанга, жопу разнесло, - допела солистка и грянул хор.
- Чудо-остров, чудо-остров!
Жить на нём легко и просто!
Мир Катеньки сузился до размеров собственной пятой точки, которая серьёзно выпросила. Зал зашёлся в истерике. За кулисами Натэллу откачивал завхоз. Хор героически допел песню и, наступая друг другу на пятки в лакированных туфельках, посеменил за кулисы. Смотр был сорван.
Когда жюри объявляло победителей конкурса - хор из соседней школы, Ольга Борисовна за руку с внучкой стремительно покидала школу через чёрный ход. В голове у неё вертелась чунга-чанга и непреодолимое желание сбежать из города к сестре в деревню.
- Ба, я нечайно, - скулила Катенька.
- Не выйдет из тебя певицы и партизана, Катюш, - отвечала Ольга Борисовна. Дома ждала Ирина, которой уже позвонили из школы. Воздух отчётливо пах прелой листвой и пиздюлями.
