Записки на акцизных марках

Однажды, совсем немного лет назад, я собралась на педикюр. А все, кто делает педикюр — дамы приличные, и знают, что не принято крутить грязной и шершавой пяткой перед лицом мастера. Ну, потому что мы не засранки какие, а ухаживаем за собой в полный рост. Вот и я, вот и я принадлежу к числу этих самых приличных и местами ухоженных женсчин. А тут мне как раз соседка подогнала кусок пемзы (не путать с городом Пензой, в котором родился и не вырос Тимур Родригез). Огромный такой кусмень. Прям булыжник...

Мы вчера рыдали всем моим немногочисленным бабьим аулом. Ревели в режиме онлайн и посылали друг другу сердечки и поцелуи. А потом Андрюша мне сказал, что не может читать мои тексты. Потому что они пронзительные и задевают те самые струны души, тронув которые, ты хочешь ещё и ещё. И боишься, что вот этот вот петтинг, хоспадипрости, закончится. В общем, дорогие, у меня вышла книга «Принцесса Хренова»! Моя первая книга! Сборник рассказов о детстве. Именно поэтому мы все и сиропили. Залили с девчонками слезами радости все мессенджеры...

Осенью хочется жить в стареньком деревянном доме с верандой. Где-нибудь под Питером, с видом на Финский залив. Желательно, в посёлке художников, литераторов и бывших капитанов дальнего плаванья.  Чтобы дом, невысокий, с остроконечной крышей и маленькой комнаткой с балконом на втором этаже, в которую ведет лестница с широкими чуть скрипучими ступеньками, прятался в глубине сада. Выходишь на балкон в прохладное осеннее утро, кутаешься в платок крупной вязки, обнимающий тебя по самые пяточки, и дышишь...

Однажды много лет назад я приехала из тогда ещё родной Читы в Питер. Учиться на политолога. Заочно. В те времена я уже работала журналистом и даже получала за это неплохие деньги по региональным меркам, однако, всего, что было нажито непосильным трудом, на нормальную и сытую трехнедельную жизнь в питерской институтской общаге мне никогда не хватало. Ну, патамушто кто вместо меня будет шлёндраться по театрам, музеям, а потом по клубам и барам в пьяном угаре? Пральна, нет таких! А посему мы с Валькой...

В конце июля я внезапно оборачиваюсь и понимаю: половина лета позади. Очередного прекрасного лета. «Ах, ты ж, Господи! - вскидываю руки и удивленно хлопаю ресницами, будто только что очнулась. - Август на носу, а мы все проспали». И тогда только начинаю чувствовать лето кончиками пальцев. Вот же оно — бархатное, с малиновым вкусом и стрёкотом кузнечиков в высокой и пока ещё сочной луговой траве. Лето любит ладони. Садится в них, свесив ножки вниз, болтает ими, щебечет, смеётся и раздает веснушки любимчикам — чутким и добрым людям...

Однажды я решила подружиться с нашим турецким садовником. Закопать, так сказать, томагавк в землю. Ну потому что сколько можно ходить и друг на друга искоса поглядывать, параллельно трясясь каждый за свою вотчину. Он — за общественные лопаты, грабли и воду, я — за кусок повытоптанного газона под окнами.⠀ Противостояние у нас давнее. Почитай, три года друг другу нервы делаем и глаза закатываем. А я человек хоть и шумоголовенький, зато мирный. А тут как раз случай подвернулся. Поехали мы, значит, с друзьями на крыбалку...

Если вы думаете, что я на самом деле нормальная и просто придуриваюсь, то вот вам факт из моей биографии.  Однажды много счастливых лет назад мы с Андрюшей устроили званый ужин. Пригласили всех своих друзей, но почему-то пришли не все, а только самые отважные и холостяки, которые мясо по-французски последний раз видели ещё в прошлом веке. А я вам не какая-то там Юля Высоцкая. Я — бахиня французского мяса, и слава эта всегда бежала впереди меня.  Стол я сервировала очень даже красиво. Как в детстве, по-новогоднему...

Однажды мы с мамой поехали в гости к дальней родственнице. Тётя Таня жила свою счастливую жизнь в маленьком железнодорожном поселке. Вместе с ней жил-был муж и двое сыновей, один из которых чуть постарше меня.  С тётей мы не виделись давно, поэтому мама зацепилась с ней языками ещё на вокзале, и никак не могла расцепиться. Мне же было скучно слушать взрослых, поэтому я путалась под ногами, мельтешила и всячески отвлекала женщин от разговоров про «Как добрались?», «А она чего?», «А у этих такое произошло!» и других важных тем...

«Галинка, сбегай в киоск, купи хлеб», - командует мама. Я откладываю детектив серии «Черный котенок», вздыхаю и обреченно плетусь обуваться.  «Сдачу всю до копейки вернуть», - говорит она, и я замечаю грусть в её голосе. Не целую даже грусть — тень. До зарплаты неделя. Считай, целая вечность, в течение которой денег хватит только на молоко и хлеб. Придется затянуть пояса потуже и положить зубы на полку. Это тоже мама говорит.  Ныряю в растоптанные сандалики, выхожу в подъезд. Вчера мы с подругой Иринкой с восьмого собственноручно его подмели...

«Ой, да кто тебе сказал, что это плохо? – Мылочка глубоко затянулась синим «ЭлЭмом» и выпустила в морозное утро аккуратные кольца дыма. – Они не обеднеют, а мы сэкономили». Я во все глаза таращилась на подругу. Вот это она отважная! Вот это она даёт! Предметом моего восхищения в тот день стал поступок Мылки, который осуждается и «белыми польтами», и уголовным кодексом. Вчера на рынке ей удалось слямзить пару домашних тапочек с прилавка, заваленного разным ширпотребом, мелочёвкой, и не спалиться. Теперь она спокойно рассказывала о том, что это вовсе не первая мелкая кража в её послужном списке...

Вы тут все меня просили рассказать какую-нибудь позорную историю. Ладно, никто не просил, но я все равно расскажу. Однажды много-много лет назад я купила фотоаппарат. Красивый, гладкий, цифровой. Вытащила его из коробки, положила сначала в чехол, потом в сумочку и поехала к подружкам на фотосессию . Девчонки моей покупке очень обрадовались, поэтому купили шампанское, достали из шкафа всю свою самую красивую одежду, косметику, включили плойку и давай красоту наводить. Фотосессия планировалась ни в...

«Зырь, какая штука прикольная», - Маша (не моя, про которую вы все тут знаете, другая) задрала футболку и оголила плоский живот. В пупке сверкал и переливался всеми цветами радуги пирсинг. Аккуратный, красивый, свеженький. Рот мой открылся сам собой, глаза округлились и даже выпучились: мне страсть захотелось иметь такой же пресс и сережку, которая будет прикрывать мой выпуклый и от того позорный пупок, и отвлекать внимание аудитории на пляже от округлого, рыхлого пуза. «Круто, - обзавидовалась я...