Записки на акцизных марках

Однажды много лет назад я приехала из тогда ещё родной Читы в Питер. Учиться на политолога. Заочно. В те времена я уже работала журналистом и даже получала за это неплохие деньги по региональным меркам, однако, всего, что было нажито непосильным трудом, на нормальную и сытую трехнедельную жизнь в питерской институтской общаге мне никогда не хватало. Ну, патамушто кто вместо меня будет шлёндраться по театрам, музеям, а потом по клубам и барам в пьяном угаре? Пральна, нет таких! А посему мы с Валькой...

В конце июля я внезапно оборачиваюсь и понимаю: половина лета позади. Очередного прекрасного лета. «Ах, ты ж, Господи! - вскидываю руки и удивленно хлопаю ресницами, будто только что очнулась. - Август на носу, а мы все проспали». И тогда только начинаю чувствовать лето кончиками пальцев. Вот же оно — бархатное, с малиновым вкусом и стрёкотом кузнечиков в высокой и пока ещё сочной луговой траве. Лето любит ладони. Садится в них, свесив ножки вниз, болтает ими, щебечет, смеётся и раздает веснушки любимчикам — чутким и добрым людям...

Однажды я решила подружиться с нашим турецким садовником. Закопать, так сказать, томагавк в землю. Ну потому что сколько можно ходить и друг на друга искоса поглядывать, параллельно трясясь каждый за свою вотчину. Он — за общественные лопаты, грабли и воду, я — за кусок повытоптанного газона под окнами.⠀ Противостояние у нас давнее. Почитай, три года друг другу нервы делаем и глаза закатываем. А я человек хоть и шумоголовенький, зато мирный. А тут как раз случай подвернулся. Поехали мы, значит, с друзьями на крыбалку...

Если вы думаете, что я на самом деле нормальная и просто придуриваюсь, то вот вам факт из моей биографии.  Однажды много счастливых лет назад мы с Андрюшей устроили званый ужин. Пригласили всех своих друзей, но почему-то пришли не все, а только самые отважные и холостяки, которые мясо по-французски последний раз видели ещё в прошлом веке. А я вам не какая-то там Юля Высоцкая. Я — бахиня французского мяса, и слава эта всегда бежала впереди меня.  Стол я сервировала очень даже красиво. Как в детстве, по-новогоднему...

Однажды мы с мамой поехали в гости к дальней родственнице. Тётя Таня жила свою счастливую жизнь в маленьком железнодорожном поселке. Вместе с ней жил-был муж и двое сыновей, один из которых чуть постарше меня.  С тётей мы не виделись давно, поэтому мама зацепилась с ней языками ещё на вокзале, и никак не могла расцепиться. Мне же было скучно слушать взрослых, поэтому я путалась под ногами, мельтешила и всячески отвлекала женщин от разговоров про «Как добрались?», «А она чего?», «А у этих такое произошло!» и других важных тем...

«Галинка, сбегай в киоск, купи хлеб», - командует мама. Я откладываю детектив серии «Черный котенок», вздыхаю и обреченно плетусь обуваться.  «Сдачу всю до копейки вернуть», - говорит она, и я замечаю грусть в её голосе. Не целую даже грусть — тень. До зарплаты неделя. Считай, целая вечность, в течение которой денег хватит только на молоко и хлеб. Придется затянуть пояса потуже и положить зубы на полку. Это тоже мама говорит.  Ныряю в растоптанные сандалики, выхожу в подъезд. Вчера мы с подругой Иринкой с восьмого собственноручно его подмели...

«Ой, да кто тебе сказал, что это плохо? – Мылочка глубоко затянулась синим «ЭлЭмом» и выпустила в морозное утро аккуратные кольца дыма. – Они не обеднеют, а мы сэкономили». Я во все глаза таращилась на подругу. Вот это она отважная! Вот это она даёт! Предметом моего восхищения в тот день стал поступок Мылки, который осуждается и «белыми польтами», и уголовным кодексом. Вчера на рынке ей удалось слямзить пару домашних тапочек с прилавка, заваленного разным ширпотребом, мелочёвкой, и не спалиться. Теперь она спокойно рассказывала о том, что это вовсе не первая мелкая кража в её послужном списке...

Вы тут все меня просили рассказать какую-нибудь позорную историю. Ладно, никто не просил, но я все равно расскажу. Однажды много-много лет назад я купила фотоаппарат. Красивый, гладкий, цифровой. Вытащила его из коробки, положила сначала в чехол, потом в сумочку и поехала к подружкам на фотосессию . Девчонки моей покупке очень обрадовались, поэтому купили шампанское, достали из шкафа всю свою самую красивую одежду, косметику, включили плойку и давай красоту наводить. Фотосессия планировалась ни в...

«Зырь, какая штука прикольная», - Маша (не моя, про которую вы все тут знаете, другая) задрала футболку и оголила плоский живот. В пупке сверкал и переливался всеми цветами радуги пирсинг. Аккуратный, красивый, свеженький. Рот мой открылся сам собой, глаза округлились и даже выпучились: мне страсть захотелось иметь такой же пресс и сережку, которая будет прикрывать мой выпуклый и от того позорный пупок, и отвлекать внимание аудитории на пляже от округлого, рыхлого пуза. «Круто, - обзавидовалась я...

У детства есть запах. Тот аромат, уловив который случайно на улице или в моменте, замираешь, стоишь дураком и слушаешь, пытаясь окунуться в него, насладиться, запомнить.⠀ Моё детство до одури пахнет майской сиренью и мамиными блинами. Выгоревшими на солнце волосами с тонкими, почти прозрачными кончиками. Июньским утром после ночной грозы и огромной резиновой камерой от тракторного колеса, на которой я скакала каждый день, отдыхая в деревне у бабушки.⠀ Оно пахнет малиной, укропом и зрелыми тепличными помидорами...

«Совсем с глузду съехали! Обнаглели, обожеволились, распоясались!» - Степановна метала молнии, перевалившись через балконное ограждение. У подъезда, аккурат под окнами её спальни красовалась свежая жирная надпись белой краской: «МАША! Я тебя ЛЮБЛЮ!!!» «И какой идиот додумался вонючей краской на асфальте в любви признаваться? Весь дом потравить хочет, не иначе». Степановна нервно дернула плечом, нацепила на нос круглые очки, начала осматривать окрестности на предмет незадачливого ухажера, который так опрометчиво влюбился в какую-то Машу из её (в этом пожилая женщина не сомневалась) подъезда...

Чай у бабули знатный. Об этом было известно всей Нагорной улице, а потому по вечерам, как пчелы на мёд, в небольшой её домик с высоким крыльцом и широкими сенями слетались соседки. «Ольга, ты дома?» - кричали ещё от калитки. Приносили свежий, теплый хлеб, домашние булочки, халву, конфеты, овсяное печенье и «Чайное», смородиновое, а то и земляничное варенье. Мы с Аленкой, зная про гостинцы, держали ухо востро, а потому, как только женщины выгружали на стол вкусное, бочком пробирались в сени, вежливо...