Страниц: 300
Оценка: 7/10
Если раньше главным моим страхом было напороться на книгу, которую потом придётся с горем пополам дочитывать, то сейчас проблема в основном в другом: прочитать то — полдела, а ведь ещё писать рецензию! Осмыслить прочитанное, проанализировать и передать это в виде обязательной статьи не менее полутора тысяч символов.
Я очень люблю произведения, использующие на полную мощность те красоту и гибкость, что присущи нашему языку. Старые, местечковые слова смешанные с придуманными, но ничем не отличимыми от настоящих устаревших — услада для глаз моих. Интересное построение предложений, смесь нескольких языков — эстетика на бумаге. Мне очень давно рекомендовали «Кысь» именно в таком контексте, причём с упором на необычный птичий язык, на котором разговаривают герои.
Мне же роман показался... Сложно обозначить его двумя-тремя словами, поэтому просто представьте картинку, которую я постараюсь нарисовать. Тёмный-тёмный лавкрафтовский лес. Из леса этого доносятся визги неведомых животных; наверное, это что-то среднее между медведем и осьминогом или совой и пауком. И в лесу этом есть радиоактивное болото; посреди болота этого стоит пень, а на нём — береста со сказкой. А сказка непростая, написанная карликом-циклопом с длинными-длинными жёлтыми ногтями на ногах. Береста грязная, с одного угла обугленная, а с другого — исписанная матерными словами.
Вот что для меня «Кысь». Сюжет же в ней заключается в следующем: спустя годы после какого-то взрыва в постапокалиптичной Москве (что теперь зовётся Фёдор-Кузьмичском) живут странные люди. Немного мутанты, но не сильно. Живут себе спокойно, крысок кушают, Кыси лесной боятся, книжки в руки брать опасаются — мол, плохо от них становится. Среди них есть парень Бенедикт: такой же, вроде бы, как и все, даже «последствий» у него почти никаких — лишь хвостик маленький. Но вышло так, что пристрастился он по наущению тестя к книгам старым, и больше ничего его не интересует; он и работает то санитаром — книжки у других отбирает, спасает он их так: жителей — от заразы, книги — от зловредных чужих лапок.
Главная мякотка «Кыси» для меня заключается в языке. Да, тут ещё и аллюзии всякие политические есть (от самой идеи, навеянной трагедией в Чернобыле, до отсылок на культуру 80-00), но для меня как человека не совсем сведущего в этом вопросе эти моменты прошли незаметно.
Основная идея тут заключается в иллюстрации деградации общества и отношении новых, валяющихся в грязи людей к «прежним» — тем, что пережили катастрофу и стараются сохранить культуру тех лет.
Но вот слог — это самая интересная часть. Это мощно. Вот, сами почувствуйте: «Медленно, медленно вернулся в столовую горницу, сел; что-то говорили ему, ворча, наложили еды… Каклеты… На тарелке – каклета. Лежит. Каклета… У Бенедикта на тарелке лежит каклета. Смотрел… смотрел… Каклета лежит. Не понял… что думать-то надо?.. про каклету?»
Или вот ещё: «Говорит слова; кто это говорит? Присмотрелся, – видит: бабель такой объемный, женского полу. Большая голова, малый нос посреди. По бокам носа – щеки, – красные, свеклецом натертые. Темных два глаза тревожных, ровно как осенней водой налитых; вот как в лесу в мох-то ступишь, след оставишь, – немедля каряя вода в тот след стремится, заполняет. Над глазами брови черные дугою, посередь бровей камушек подвешен, прозрачный, от свечи синеватый. По бокам от бровей – виски, на висках кольца височные, плетеные, цветные, а поверх бровей лба нетути, а только волос золотой, винтом крученый, а над волосом – кика, и в кику каменья малые звездой вделаны, да ленты метелью, да нити бисерные дождем, – висят, колышутся, помавают, до подбородка доходят; а под подбородком, под ямочкой его, – вот сразу тулово, широкое, как сани, а по тулову – сиськи в три яруса. И-и-и-и-и! Красота несказанная, страшная; да нешто ж это Оленька? – сама царица шемаханская!»
И вот оно всё прям такое — вах, как можно с языком обращаться!
Но при этом весь роман оставил у меня ощущение липкого, очень-очень неприятного кошмара. Атмосфера в «Кыси» жуть какая гнетущая: деревня, населённая необразованными, мутировавшими людьми, что жрут мышей и ничем не занимаются. Больше всего мне запомнился вот этот отрывок, который хорошо иллюстрирует весь тон книги: «А под столом опять что-то заскреблось, – ну просто вот совсем рядом. Бенедикт не выдержал, локтем кусок хлеба нарочно со стола спихнул, и нагнулся, будто поднять. А под столом – ноги тестя в лаптях. А сквозь те лапти – когти, длинные такие, серые, острые. И теми когтями он пол под лавкой скребет, и уже наскреб целую горку, – лежит как все равно волосы, али солома какая кудрявая, светлая. Посмотрел – и у тещи когти. И у Оленьки. У Оленьки поменьше будут. Кучка под ней поменьше наскребана».
