1220 год. Сводное подразделение монголов отправляется к городам Бенакент и Ходжент, прикрывая основную армию Чингисхана с Востока.
Небольшая численность завоевателей и неукротимость защитников превратит рядовую операцию в бойню, где местное население расплатится за собственные же горшки.
Продолжение. Предыдущая часть и хорезмийская оборона по Сырдарье, покоятся ЗДЕСЬ
Музыка на дорожку
Тимур-Мелик наместник Ходжента, сам выбирал какими дорогами ходить.
Храбрость его соперничала с его же весельем. Ничто не могло ни напугать Мелика, ни опечалить его. Рожденный для сабельной рубки и пиров, он пускал стрелы не целясь, и хоть бы одна пролетела мимо…
Белозубую улыбку Тимура знали во всех частях Великого Хорезма.
Ярче костров светила она на ночных стоянках в преддверии битв и по их окончании. Не сомневался никто, победит ли войско или потерпит поражение, Тимур-Мелик будет смеяться.
Не изменив себе, смеялся он и на безобразной монгольской войне, чья кровавая оторопь смущала самые стойкие души.
Вслед за Каир – ханом и Инанч – ханом у монголов появился еще один великий противник, славный не столько результатом сопротивления сколь масштабом отваги.
Рейд на Бенакент
На верхней Сырдарье у мусульман имелся укрепленный район, сформированный гарнизонами городов Бенакент и Ходжент.
Сравнительно малое число воинов компенсировала пригодная для обороны местность.
Даже горстку воинов в руках умелого военачальника, горы и реки делали досадной занозой для монгольского фланга.
Допустить угрозы Чингисхан не мог, отправив сводный отряд нескольких племен. Возглавляли его три человека Алак-нойон, тысячник Сугэту и Тугай.
Наиболее приближенным к Чингизу был Алак-нойон, сопровождавший Повелителя во всех походах. То что ему поручили рейд, говорит о важности предприятия.
Первым на пути у монголов стал Бенакент, оборону которого возглавил шахский военачальник Илетгу-мелик. Под его началом яростно сражались кипчаки племени канглы. Основное же население города и окрестностей, относилось к обороне с прохладцей.
Древняя Согдиана, а именно ее достигли монгольские отряды пережила немало завоевателей. Оседлое ираноязычное население несчастной (и счастливой!) земли представляло различные племена и роды.
Для поработителей-же эти люди оставались безликой, бессловесной массой именуемой «тазики».
Так их называли арабы, сельджуки, кипчаки и иные (несть им числа) имея в виду не столь национальную принадлежность, сколь образ жизни.
Стремление жить своим трудом, пахать землю и заботиться о потомстве, казалось завоевателям презренным. Пожирая чужие плоды, они не стеснялись выражать неуважение к пахарю, плюя в собственные колодцы.
Для хорезмийцев это вышло боком.
Повоевав четыре дня на стенах и не ощущая поддержки местных населения, гарнизон сдался на милость победителя.
Отдаленность ферганской долины от степных территорий и Мавераннахра – сказывалась сильно. О том что милость эта - своеобразна, защитники (еще) не знали.
Гарнизон, вырезали в полном составе.
Вслед за этим монголы принялись за местное население. Национальные дрязги тюрков и «тазиков» волновали их мало, если конечно за этим не крылась какая-то польза.
Отделив полезных людей от неполезных, Алак-нойон приставил к партии «мастеров, ремесленников и ловчих» охрану, а остальных загнал в хашар.
Им предстояла нелегкая работа.
Разбухнув невольниками как отожравшийся тигр, монгольское войско потекло к Ходженту. Гарнизон его был еще меньше чем в Бенакенте, но тут то и сказалась роль личности в истории, о которой так рьяно ломают копья мыслители и летописцы.
Тысячу всадников (а это было все войско) возглавлял Тимур – Мелик, впившийся костью в монгольское горло.
Дело было в Ходженте
Джувейни, характеризует этого военачальника так:
Командовал той крепостью Тимур-мелик, о котором можно сказать, что если бы Рустам жил в его время, то годился бы разве что ему в конюхи
Речистый перс привел сравнение, скрывающее в похвале одного народа, пощечину и вызов для другого.
Издевка в одобрении и одобрение в издевке.
Та превосходная степень и цветистая оборотистость, что делают Восток – тонким. Человеку, что принимает слова за чистую монету, никогда не понять Азии. Восток нужно не слушать, а слышать.
Население Ходжента (чей герой Рустам) отнеслось к Тимур-мелику и его воинам с ожидаемой прохладцей, собираясь дождаться исхода схватки за себя в стороне. Но не тут-то было.
Военачальник укрылся в крепости, расположенной на острове Сейхуна, делившим реку на два рукава.
С берега сюда не было доступа, и не долетали стрелы. Оставить непокоренный гарнизон в тылу, ограничившись захватом города – монголы не могли.
Ничто не мешало удальцам перехватить власть сразу после их ухода, перерезав оставленную горстку воинов и новые власти.
На этом строилась оборона многих городов Средней Азии, где крепости часто выносились за городские стены. Подразумевалось, что население не принимает никакого участия в своей судьбе, но все решает схватка смелых.
Тотальная война
Монголы принесли в Хорезм то, что в 20 веке назовут тотальной войной. Еще не имея названия, концепция эта косила сынов Иафета в массовых войнах 18-19 веков.
Позднее и обретя уже теоретическое выражение (и практическое воплощение), она похоронила европейский генофонд в бесчисленных окопах от Марны до Сталинграда.
В Хорезме такую войну узнали раньше. Напоровшись на крепость и потеряв несколько десятков своих, монголы присмотрелись к населению пристальнее, разглядев много интересного. В глаза бросалось нежелание воевать.
Вообще человек земли (крестьянин он или горожанин) воевать не хочет. За привилегию не драться он готов отработать или заплатить. Беспокойные орды завоевателей воспринимаются как стихийное бедствие, а их столкновение между собой как подарок судьбы.
Жители Ходжента потирали руки, ожидая, когда поработители истребят друг друга и очень удивились, когда на штурм острова погнали их.
Плетясь под монгольскими плетьми на кипчакские стрелы, многие пересмотрели собственное отношение к жизни.
Бегство от битвы не путь к безопасности, а самая короткая дорога к погибели. Дерущийся вместо тебя дерется за тебя, но не как защитник, а как хозяин. В конце-концов боящемуся драки приходится и драться, только не за себя, а за того кто драться не боялся изначально.
Передать свою защиту другому – отказаться от свободы. Каждый кому посчастливилось родиться мужчиной не должен этого забывать.
Не забыл этого Тимур-Мелик и его воины. Построив двенадцать больших плотов, они покрыли их плотным слоем войлока, сделав бойцов недосягаемыми для стрел. Войлок пропитали уксусом и покрыли глиной, обеспечив защиту от огня.
Раз за разом, суда подходили к плотинам, которые местные строили под монгольским надзором, понуро складывая камни в направлении острова.
Утром хорезмийцы разрушали построенное предыдущим днем, а ночью баловались вылазками во вражеский лагерь, превратив жизнь осаждавших в ад.
Развязка
Утомившись сизифовым трудом, монгольское войско было вынуждено дождаться подкреплений.
Поскрипывая зубами, Чингисхан отослал от Самарканда часть войск, освободившихся после взятия Отрара и Бухары. В направлении Ходженда пошел и набранный там Хашар. Всего собралось около двух туменов монгол и 50 000 невольников.
Масса стала одолевать смелость. Кончались припасы.
Разглядев невозможность дальнейшей обороны, Тимур – Мелик пошел на прорыв, пустив по Сейхуну заранее подготовленные лодки, всего до семидесяти штук.
Возле Бенакента его флотилию попытались было остановить протянутой цепью, но тщетно. Тириона Ланнистера среди монгольских военачальников не нашлось.
Командир и горстка смелых добрались до верхнего Сейхуна намереваясь достичь Хорезма с Севера. На их беду здесь уже хозяйничали тумены царевича Джучи и нойона Джэтэ.
Реку перегородили старыми судами, плотами и понтонами. Берега плотно обложили загонные отряды, не позволявшие пристать где либо.
Вода всегда обгоняет сушу и в конце-концов храбрецы смогли высадиться (но не оторваться).
Насели плотно. Постоянно огрызаясь, Тимур-Мелик потерял спутников, оставшись один с двумя целыми стрелами и одной без наконечника. По иронии, и преследователей оказалось трое. Одному он не целясь вышиб (обломком) глаз, указав другим на торчащие из колчана оперения.
Мешанина крови и слизи, стон раненого товарища – отрезвили. Связываться с сартаул-мэргеном монголы не решились, развернув коней.
Тимур-мелик помчался в Гургандж, не заботясь ни путях, ни о провианте. Он не боялся драться, а такого человека приветит каждая женщина, и любая дорога…
Подписывайтесь на канал! Продолжение ЗДЕСЬ
