Первый рассказ цикла Кристаллография здесь.
В детстве многие из нас слышали слова от родителей: "Брось эту гадость! Это бяка!" Потом мы взрослели и считали, что уже сами можем давать подобные советы несмышленышам. Но если быть честным, то каждый из нас вспомнит серьезную бяку, которую он из любопытства трогал руками в зрелом возрасте. Человек всегда хочет потрогать руками бяку независимо от возраста.
Молибден
В заготовительном цеху нашего КБ всегда было много интересного. Кое-что трогать руками вовсе не хотелось, но, например, полоску тонкого листа молибдена я все-таки ухватил и использовал как линейку. Сам металл выглядел, как матовое серое зеркало и линейка, которой я пользовался, выглядела удивительно стильно.
Все было бы ничего, но вскоре заболел наш токарь. В самом деле. Что в этом особенного? Ну, заболел токарь, так ведь и академики болеют. Только вот токаря лечили разные врачи и, в конце концов, передали его болезного токсикологу. Токсиколог моментально нашел причину недуга – молибден. Оказывается токарь точил деталь из молибдена, и в крови этого токаря оказался в избытке металл, которого другой, даже прожив всю свою жизнь, в глаза не увидит.
Из президиума академии наук к нам тотчас приехала комиссия и стала проверять всех подряд. Не ускользнула от их внимания и линейка, по которой я чертил. Они настаивали, что это молибден, а я настаивал на том, что это нержавейка. Когда же они вышли на минутку, то я заменил свою полоску на настоящую нержавейку и, следовательно, стал идеально чист перед партией правительством и родным начальством. Кусок нержавейки дотошная комиссия забрала, а вот молибденовую линейку я не поленился и сходил выбросить на помойку от греха подальше.
Радиация
Весной наш ИКАН готовился к первому эксперименту по исследованию белковых кристаллов на собственном дифрактометре. Эксперимент решено было производить в Ленинграде в НИИ Рентгеновской аппаратуры. Туда завезли наш дифрактометр, а я зачастил туда в командировки для того, чтобы все наладить и подготовить к эксперименту. В НИИ РА все мы примелькались и поэтому никаких формальностей, препонов и препятствий местная охрана нам не чинила.
Утренний московский поезд приходит в Ленинград в половину седьмого утра, так что у командированного всегда образуется зазор между прибытием и началом работы НИИ РА. Я же прямо с поезда приехал на место работы и начал работать по беззазорной технологии. В восемь утра дверь в мою комнатку приоткрылась, и я увидел своего ленинградского приятеля Олега.
- Теодорыч, ты чего здесь делаешь?
- Работаю.
- А давно ты работаешь?
- Час.
- Тотчас все бросай, и пойдем к директору!
Олег был кандидатом физмат наук по направлению рентгеноскопии, но это не мешало ему быть веселым и радушным человеком. У директора выяснилось, что на нашем дифрактометре со вчерашнего вечера был установлен «Яркий образец». В просторечье это такая металлическая бляшка размером в пятак, с интенсивным радиоактивным излучением. Видя в глазах Директора и Олега беспокойство, я понял, что «хватанул дозу» и долго уже не проживу. Взяв с меня слово, что я не буду болтать, директор меня отпустил, а Олега попросил задержаться. Когда Олег вышел, то я стал его расспрашивать, как быстро я помру, и вообще, как выглядит этот процесс. Но Олег решительно отверг это предположение, так как, мол, он лично берет на себя все хлопоты по моему лечению. В довершение всего он показал мне четыре «четвертака», полученные от директора на мое лечение.
Сначала Олег лечил меня в пивбаре на Охте, но уже после двух литров выпитого пива мы переместились на московский вокзал в ресторан, где продолжали лечить меня вином. Я почувствовал, что если мы будем так неинтенсивно лечиться, то директорскую сотню до вечера истратить не удастся. Возымеет ли действие Олегово лечение – неизвестно, а вот выпить на своих поминках завтра вряд ли удастся, поэтому мы переместились в какой-то ресторан на Невском (помню только плюшевые шторы).
Во время моего лечения Олег прочитал мне интереснейшую лекцию, о влиянии радиации на организмы всяких там электриков, о способах защиты и восстановления организмов, атакованных гамма излучением, но, сколько я «хватанул», Олег так и не сказал. Видимо он получил вместе с «сотенной» четкое указание скрывать от меня правду.
Окончание лечебных процедур произошло поздно вечером, когда я буквально изнемогал от этой интенсивной терапии. Ужасное последствие лечебных воздействий на мой организм даже натолкнуло меня на мысль, что лучше бы я умер на месте, у подножия дифрактометра, но это была лишь мимолетная пораженческая мысль. На утро я вовремя пришел на работу. Действие вчерашней радиации проявлялось особенно сильно в виде головной боли, но я крепился.
Олег, встретив меня, заговорщицки показал «трояк» и сказал, что директор требует закрепления лечебного эффекта. До обеда трояк был конвертирован в эквивалентное количество выпитого пива, и мне стало значительно легче. Голова перестала болеть, и мой организм стал оправляться от радиации. Некоторое время я думал, что все равно умру, как те знаменитые физики из кинофильма «Девять дней одного года», но Олегово лечение мне помогло и я жив до сих пор.
Вспоминая об этом, я всегда вспоминаю и свою маму, которая всегда точно знала, что трогать не надо и говорила мне: «Сейчас же брось эту бяку». К сожалению, моей мамы сейчас нет, а сам я не всегда понимаю, что именно нельзя трогать из того, что ужасно хочется потрогать.
Уважаемые читатели ЗДЕСЬ, Вы можете скачать все байки целиком, в том числе еще и не выложенные в оригинальном варианте и без Дзен цензуры.
Спасибо, что дочитали до конца. Подписывайтесь на мой канал, и если Вам понравились байки, то ставьте «лайки».
Читайте предыдущий рассказ "Кристаллография. 3. Всесоюзный журнал «Огонек»" здесь.
Читайте следующий рассказ "Кристаллография. 5. Живые кристаллы" здесь.
С уважением, Лолейт А.Т.
Об авторе баек читайте здесь.
