Этот писатель постоянно пропагандировал свободный сельский труд и моральное превосходство мужика над барином. Почему же он не стал впереди правительства в самом важном вопросе того времени – освобождении своих личных крепостных крестьян? Почему сделал это только вместе с другими помещиками и согласно с правительственным законом?
Легальные возможности дать волю крестьянам одного помещика
Надобно заметить, что пресловутая «прогрессивность» проявилась во взглядах будущего великого писателя не раньше тридцати лет, вследствие поражения России в Крымской войне. То есть тогда же, когда и у остального общества. А что делал Толстой со своими крепостными до 1861 года?
Напомним, что до официальной отмены крепостного права у передовых дворян в 19 веке были две основные законные возможности сделать своих крестьян лично свободными с землёй. В 1803 году император Александр I издал указ «о вольных хлебопашцах». Помещик мог составить с крестьянами добровольное двустороннее соглашение, в котором определялась бы сумма и время выкупа крестьян за землю. По исполнении со стороны крестьян этого условия те переводились в разряд «вольных хлебопашцев». К слову, таких за полвека набралось очень немного – меньше полпроцента, и понятно почему.
Вторая возможность, созданная финансовой политикой правительства императора Николая I в 1840-е гг., состояла в том, что трижды заложенное имение продавалось с молотка, а крестьяне при этом становились лично свободными. Вот Лев Толстой, получив в 1847 году в наследство Ясную Поляну с 330 душами крестьян, мог избрать один из двух путей. Он мог либо заключить с крестьянами договор, переводящий их потом в разряд вольных хлебопашцев; либо трижды заложить имение в казну и не выкупить его. Ну это всё, если бы он, конечно, действительно пёкся о благе своих мужичков.
Утро помещика
Приехав в Ясную Поляну, Лев Толстой попытался стать для своих крестьян чем-то вроде отца родного: рачительным добрым помещиком, не порющим своих холопов по конюшням и сараям. Но ни в малейшей степени не изменяя экономической основы отношений! Крепостные, хоть и «по-доброму», но по-прежнему обязаны ему рабским трудом! Единственное «прогрессивное» нововведение Толстого в первый период владения Ясной Поляной состояло в попытке… завести школу для крепостных ребятишек! Ну прямо полковник Кошкарёв из второго тома «Мёртвых душ» Гоголя!
Крестьянские детки неохотно учились ненужной им в данных условиях грамоте, да очень скоро и сам Лев Толстой охладел к своему начинанию, предпочитая проводить время в традиционных помещичьих занятиях: охоте в компании с соседями-помещиками (неизбежно связанной с псовой потравой крестьянских посевов), кутежами и балами в губернской столице.
Толстой задолжал на свои забавы кучу денег. Казалось бы, вот она – возможность расплатиться с долгами, трижды заложив имение, а крестьян отпустив на волю! Но нет, Ясная Поляна была ему дороже, хотя её и пришлось разок заложить. А от многочисленных частных кредиторов Толстой в тот момент избавился, отправившись за острыми ощущениями – воевать на Кавказ.
Гоголевский «передовой» помещик
С Кавказа, а потом с Крымской войны Толстой вернулся другим человеком – строже относящимся к себе (но и к другим). Вся Россия задумывалась тогда над способами разрешения крепостного права. Не остался в стороне и Толстой. В 1856 году он набрасывает «Писания, относящиеся к проекту освобождения яснопольских крестьян», предназначенные не только его деревне, но и всей стране. Они поражают наивностью и сословной ограниченностью, достойными, пожалуй, всё того-то сатирического персонажа Гоголя.
«Господь Бог вложил мне в душу мысль отпустить вас всех на волю, — объявил Толстой своим крепостным. — Ежели бы можно было поехать в суд сейчас же, написать вам отпускную и отдать ее вам — я бы так и сделал. Но я советовался с умными и старыми людьми об этом деле, и они мне растолковали, что это вдруг нельзя сделать, и отчего нельзя, и как надобно поступить. Во-первых, как вы знаете, именье мое, и земля, и вы заложены в Опекунской совет на сумму около 20.000, и до тех пор пока эти деньги не заплатятся, я не имею права отпускать вас на волю. Во-вторых, ежели бы даже именье не было заложено, и я бы мог отпустить вас на волю, для вас бы самих было худо, ежели бы я отпустил вас на волю без земли, на которой вы сидите и с которой кормитесь, для вас бы самих было хуже, чем теперь».
Толстой как распиаренная фигура и Толстой реальный – большая разница
Исходя из вышеизложенного, совершенно очевидно, что великий писатель водит за нос своих безграмотных мужиков, не знающих законов. Далее, он излагает им свой гениальный проект – очевидно, в духе указа о вольных хлебопашцах – по которому крестьяне, уже сейчас становясь лично свободными, должны в течение 24 лет платить ему выкуп за используемую ими землю. Явно чувствуя подвох, и зная о близящейся государственной отмене крепостного права, крестьяне дружно заявили графу: «Нет, ваше сиятельство, позвольте как встарь: мы – ваши, а земля – наша». Попытка графа поправить свои финансовые дела за счёт своих крепостных не удалась.
В дальнейшем, условия реформы 1861 года, на которых Лев Толстой был вынужден отпустить на волю своих крестьян, были более благоприятными для них, чем те, что он им предлагал в 1856-м. Мужицкое чутьё возобладало над барской хитростью.
А главная причина, почему Лев Толстой так и не приложил практических усилий к досрочному освобождению своих крепостных, заключалась, по-видимому, в том, что филантропическое облегчение их положения вообще не являлось для него жизненным приоритетом.
Одно дело – елейный граф-человеколюбец, созданный либеральной пропагандой ещё задолго до революции. И совсем другое дело – банальный тульский помещик, сначала пивший да гулявший, а бросивший эти дела – так начавший других поучать и порицать за то, что сам делал прежде.
