Виктор приехал на ток, чтобы загрузиться для очередной поездки на элеватор. Он поставил машину под погрузку, которая длилась в зависимости от ее вида: автоматизированная или вручную, и задумался. Его направили к транспортеру, на ленту которого женщины лопатами бросали зерно, оно ссыпалось в кузов грузовика, где две женщины равномерно распределяли это зерно по кузову.
Слова Ольги поразили его. Она ждет ребенка! А он уже строил планы: весной он демобилизуется, она окончит медучилище, он приедет и заберет ее к себе. Дурак! Размечтался! У нее без тебя будет счастливая семья. Только вот глаза у нее почему-то грустные. У счастливых таких глаз не бывает. Может, что-то не ладится с женихом? В это время он услышал окрик:
- Что сидишь? Заснул, что ли? Отъезжай!
Виктор отвел свой грузовик от погрузчика, остановился, накрыл зерно в кузове пологом, укрепил брезент покрепче и поехал по уже привычному маршруту на элеватор. Ольга не выходила из его головы. Надо же было влюбиться именно здесь, в кубанском селе, за тысячи километров от родного Урала! Да еще безответно. Эта семнадцатилетняя девчонка заняла все его мысли, вошла в сердце. Но скоро они уедут, а она останется здесь, дождется своего солдата, выйдет за него замуж и забудет, что есть на свете какой-то Виктор. От этих мыслей становилось муторно на душе.
Когда девушка, с которой он встречался до армии, провожала его, она обещала ждать. Сначала часто писала ему, потом стала писать реже, потом перестала писать совсем. Его друг, который уже отслужил, написал ему, что Наташка встречается со старшиной милиции. Просил не расстраиваться, что таких Наташек у него будет много, а об этой не стоит и переживать: раз не дождалась, значит, это не его женщина. Виктор расстроился, конечно, но скоро успокоился, и когда мать осторожно написала ему, что Наташа, кажется, вышла замуж, он уже был к этому готов. Он даже отправил открытку с поздравлением ее с законным браком.
И вот теперь его сердце снова страдает. Чем она захватила его, он не задумывался, как, в общем, не задумывается никто. Как приходит любовь? Почему именно в это мгновение? Почему именно к этому человеку? На эти вопросы до сих пор не дан ответ никем: ни философами, ни психологами, ни социологами. Пытались даже внести вклад в разгадку феномена любви химики и физики, объясняя возникновение этого чувства то химическими реакциями, то электрическими импульсами в мозге человека. А разве нужны какие-то объяснения? Неужели знание механизма избавило бы людей от любви? Если так, то не нужны никакие исследования, никакие формулы – пусть будет любовь! Всякая, какая придет: счастливая и не очень, на всю жизнь или на время. Хуже, если ее нет никакой. Когда-то русский писатель Бунин считал: «Всякая любовь - великое счастье, даже если она не разделена». Конечно, лучше, если разделена...
Ольга выглядывала в окно в ожидании почтальона. Но и сегодня в почтовый ящик била положена только газета. Письма не было. Ольга не хотела верить в то, что уже давно поняла: не хочет Илья ни этого ребенка, ни ее саму. Все, что было в мае, это было только развлечение с его стороны, которое стало таким неудобным для него и его матери. Когда-то Ольга, идя с ведрами к колонке, увидела идущего навстречу директора школы. Она испугалась, что он начнет разговор о том, что теперь связывает их, и быстро вернулась во двор. Из-за куста бузины, росшего у забора, она проследила, как Степан Степанович прошел мимо, и потом снова вышла со двора. Ей показалось, что он посмотрел на их дом, и ей стало не по себе. Она понимала, что когда-то все равно придется говорить с ним.
Пришла мать, устало села на лавку у стены. Сняла платок, провела рукой по лицу. Ольга видела, что она за последнее время изменилась: в лице появилась озабоченность, не проходящая, казалось, никогда. Ольга понимала, что все это из-за нее, и ей становилось стыдно перед матерью и жалко ее. Она была еще совсем не старой, недавно ей исполнилось сорок шесть лет, на ее лице не было морщин, за исключением тех, что расходились лучами от глаз. Это от того, что с ранней весны и до поздней осени он работала на улице. Солнце, ветер заставляли постоянно щуриться, поэтому у всех сельских женщин эти морщинки появляются рано. А вот складка между бровями появилась недавно, Ольга относила ее на свой счет. Ей стало жаль мать до слез. Только теперь она поняла, как трудно ей живется. Всю жизнь она прожила без любви, без заботы человека, для которого она была бы желанной и любимой. А если мать любила ее отца? Как же трудно приходилось ей видеть его каждый день с другой женщиной, с другими детьми! Каждую ночь она ложилась в холодную постель, зная, что он лежит с другой, своей женой. И ведь она не жаловалась, делала свои дела, растила ее. Ждала, что скоро дочка станет фельдшером, и она, Евдокия, будет гордиться ею. А вышло совсем не так. Вместо гордости мать испытывает стыд и горечь.
Ольга вышла из дома, села рядом с матерью, потом не выдержала, обняла ее и заплакала.
- Мамочка, прости меня! – всхлипывала она.- Я принесла тебе столько горя!
- Что ты, дурочка моя! Перестань! – Евдокия едва сдерживала слезы. Острая боль за судьбу дочки жгла ее сердце.
- Пойдем в дом, нечего здесь на улице всем показывать, - говорила она, поднимая Ольгу и уводя ее.
Евдокия не хотела, чтобы ее дочка испытывала чувство вины, потому сама ощущала эту вину перед нею. Она хорошо помнила слезы матери, когда та узнала о ее беременности, но то были другие времена. Продолжение здесь
