24 августа 468 лет назад родилась Лавиния ФОНТАНА
(итал. Lavinia Fontana; 24 августа 1552, Болонья — 11 августа 1614, Рим) — итальянская художница, представительница болонской школы позднего маньеризма, дочь живописца Просперо Фонтана (1512-1597).
Лет 30 назад человек, понимающе кивнувший при звуке имени этой художницы, мог считаться редким эрудитом в истории искусств. Почерпнуть информацию о ней и подобных ей десятках и сотнях честных тружениках Старого искусства, на чью долю, к сожалению, не выпали века фимиама, сплетен, легенд и юбилейных чествований, тогда практически не представлялось возможным.
Чаще всего дело ограничивалось какой-нибудь обзорной статьей в детском, или женском журнале, приуроченной к 8 марта.
В подобных публикациях сухо и мельком перечислялись имена и даты жизни редких женщин-художниц с XV по XX века, несколько дежурных комплиментов... и всё.
Энциклопедии, монографии и альманахи того времени немногим больше помогали искателям "художественных редкостей".
Ведь искусствоведение – с тех пор, как оно перестало быть любительским знаточеством – было (и остается) направлено не на всеохватный обзор картины творческой деятельности всех и каждого представителя человечества в отдельности, а на выявление – наиболее типичных и характерных черт художественной культуры той, или иной части мира в тот, или иной период.
При этом – в те времена, о которых я говорю – всё это находилось под неусыпным контролем марксистско-ленинской и соцреалистической идеологии.
И в качестве основания для подобных обобщений рассматривалось творчество художников, выразивших этот дух эпохи с максимальной ясностью – и как можно более "соцреалистично".
Все, кто "не", в лучшем случае, отодвигались в тень, а в худшем – в силу идеологического азарта того, или иного исследователя – клеймился, как недостойный высокого звания Творца.
Но, по крайней мере, пытливый читатель запоминал эти заклейменные имена и делал "зарубку" в памяти. Он знал, что когда-нибудь, в будущем, обязательно возникнет возможность заняться вплотную той, или иной темой...
Оковы, как говорится, пали, шлюзы пробиты...
Но что же пришло на их место?
Необъятный мутный поток долгожданной информации, в том числе и около искусствоведческой, хлынувший на ослабленные головы, породил, вместо бесконечной любознательности, бесконечную индифферентность и нечувствительность к новым знаниям. То, что задыхалось под спудом умолчания и даже запрета, просто смыло пеной суеты и недомыслия.
К чему это я?
Лавиния Фонтана и художники, подобные ей по уровню таланта и месту в истории, долгое время просто не входили в круг тем, достойных исследования.
Сейчас же ее имя, к сожалению, чаще всего становится поводом не для искусствоведческого анализа, а для спекуляции на общественных явлениях.
Как выяснилось, в ближайшее время на "просторах" появилось достаточно большое количество публикаций, посвященных синьоре Фонтана.
Тем более удручает, что бóльшая часть из них рассматривает ее исключительно в модном суфражистско-мотивационном, "менеджерском", так сказать, ключе.
(Мол, вот, она пробилась, добилась, пробейся и ты, неудачник!)
Хотя сама художница, добропорядочная и во всех смыслах благополучная дочь, жена и мать, повода к сенсациям и к тому, чтобы становиться знаменем какого-либо движения, не давала.
И практически ни в одной из статей, написанных под копирку, не уделяется внимания непосредственно оценке самого творчества художницы. В лучшем случае – торопливое перечисление талантов и жанров, в которых "отличилась" художница.
А что должно интересовать нас в художнике, кроме его искусства?
(Да, оценочные характеристики нынче, в эпоху развитого дилетантизма, не в чести. Не дай Бъг обидеть рецензией какого-нибудь радостного энтузиаста-недоучку и его "партию").
И всё же, вопреки общему поветрию, постараемся воздать дань уважаемому мастеру и, одновременно быть непредвзятыми.
(Тон статьи, если кто-нибудь её прочитает, может показаться раздраженным и язвительным; Уверяю Вас,это не так).
Во всех интернет-дайджестах (на русском языке серьезных монографий о Лавинии Фонтана не существует), художница названа представителем раннего барокко (sic!)
Это определение стилевой принадлежности мастера вызывает, по меньшей мере, изумление и в корне неверно!
Если по периодизации ее творчество, действительно, совпадает с формированием барокко, как художественного стиля и с деятельностью таких мастеров раннего Барокко, как Караваджо, или братья Карраччи, то в стилистическом и идеологическом отношении синьора Фонтана остается предельно далека от всех передовых веяний в тогдашнем искусстве. Таковыми на тот период были два направления:
Барокко и Классицизм.
Правильнее всего было бы отнести ее собственное творчество к позднему маньеризму. Причем, далеко не самого радикального и передового толка. К тому самому направлению, в противовес которому и формировались в 1580-1600-е годы два упомянутых уже художественных явления. А точнее, два ПЕРВЫХ БОЛЬШИХ СТИЛЯ в искусстве Западной Европы Нового Времени.
Маньеризм, действительно, сам некогда бывший - в 1520-1550-е годы - самым прогрессивным явлением искусства Италии, ко времени становления карьеры Лавинии Фонтана уже переживал упадок.
Два-три имени стойких и безусловно одаренных приверженцев - например, флорентийца Алессандро Аллори и земляка нашей героини, Федерико Бароччи - не меняли общей картины творческого застоя в рядах поздних итальянских маньеристов.
Справедливости ради надо отметить, что маньеризм всё-таки пережил в 1580-1600-е годы новый феерический подъем. Сравнимый с первыми годами своего существования. Но было это уже не в Италии, а в Нидерландах и в Германии.
И наша героиня к этому подъему, увы, отношения не имеет.
Лавиния Фонтана, скорее, примечательна не как выдающийся художник своей эпохи (каковым она и не была; так, например, ее современница из Кремоны, художница Софонисба Ангвишола, однозначно, была намного талантливее), а как редкий пример женщины - профессионального художника Эпохи Позднего Возрождения, к тому же заслужившей официальные почести и награды от сильных мира сего: от королевских дворов, аристократических домов и Ватикана.
Она - Пандора позднего Ренессанса ("всеми дарами наделенная" - так переводится имя злосчастной героини древнегреческого мифа).
И дары эти - как быстро к ней пришли, так и быстро улетучились. Согласитесь: имя Болонской Пандоры сейчас далеко не у всех на слуху?
Дочь и ученица придворного живописца Просперо Фонтана, Лавиния, действительно, получила при жизни все возможные почести и награды за труды.
Она была пожалована в официальные портретисты Папского Суда. Кроме того, действительно плодотворно трудившаяся профессиональная художница, она стала одним из первых членов Римской Академии св. Луки - заведения, на тот момент совершенно нового формата, ставшего неким подобием Академии Наук для представителей т.н. "подражательных искусств": живописцев, ваятелей и зодчих.
Таким образом, сеньора Фонтана снискала практически все регалии и земные дары, доступные европейскому художнику того времени. При этом, конечно, оговоримся - в духе нашего времени - доступные художнику-мужчине.
В данном же случае речь идет о художнике-женщине. Работавшей в тот период, когда систематического профессионального образования для женщин вообще не существовало. Следует напомнить, что вплоть до XIX века женщин рисунку и живописи, как ремеслу, не обучали намеренно - дабы не вводить дам в дополнительный соблазн. Конечно, знатных, или просто зажиточных барышень в это время уже считалось приличным обучать рисованию. Но не более, чем для общего развития. Подобным же образом обучали вышивать гладью и бренчать на клавикордах (кстати, на одном из автопортретов наша героиня как раз и предстает благопристойной барышней за клавикордами). Это было принято, как некое светское развлечение, но не более того. Ни о каком приобретении профессиональных навыков в живописи, скульптуре, в ювелирном искусстве, или музыке речи не шло. Изучение анатомии дамам было, тем более, категорически запрещено. Даже рисовать с обнаженных моделей было непозволительно. Натурные анатомические штудии стали вводить в учебные курсы для девиц-слушательниц Академий только в конце того же XIX века. Поэтому в рассматриваемую эпоху столько внимания к себе притягивали экстраординарные фигуры таких "новых муз", как скульптор Проперция деи Росси, упомянутая уже Софонисба Ангвишола, или наша сегодняшняя героиня - Лавиния Фонтана.
Обучалась Лавиния Фонтана своему честному ремеслу только в мастерской Фонтаны-старшего (вполне вероятно, бок-о-бок со знаменитыми братьями Карраччи, основателями "Болонской Академии Вставших на Правильный Путь", также выходцами из его же мастерской). Неизвестно, каким наставником был Просперо Фонтана, но живописцем он был весьма посредственным. Несмотря на это, он был весьма известен и на родине, в Болонье, и в Риме, при Папском дворе. Вполне возможно, известен он стал исключительно благодаря протекциям "самих" Микеланджело Буонаротти и Джорджо Вазари, которым он ассистировал в работе над их монументально-декоративными циклами.
В своих многофигурных полотнах, написанных на религиозные сюжеты, изощрённо сконструированных и довольно эффектно написанных, этот художник выступает не более, чем имитатор живописной манеры Вазари, который, в свою очередь, был не самым удачным имитатором манеры Микеланджело. Вот такая подражательность в квадрате.
Пожалуй, только портретное творчество Фонтана-отца заслуживает серьёзного внимания.
Часто так происходило с художниками-маньеристами. Видимо, именно их пристрастие к индивидуальному, характерному и своеобразному - в ущерб типичному, общезначимому и "идеальному", их пристальное внимание к индивидуальным особенностям персонажей, делало маньеристов, даже самых незначительных представителей этого направления, хорошими портретистами. Конечно, ровно в меру таланта. Лучшими портретистами из представителей маньеризма были, конечно, Бронзино, Пармиджанино, Сальвиати и Бароччи. Просперо Фонтана можно назвать их достойным продолжателем, на уровне "золотой середины"
И сильные, и слабые стороны таланта Фонтана-отца передались и Фонтана-дочери.
Поселившись в Болонье, вырастив и воспитав дочь, Фонтана-отец ввел ее в круг своих заказчиков - провинциального высшего света и духовенства. Передал, так сказать, эстафету. Благодаря чему Лавиния получила первые заказы на портреты. А затем, благодаря уже собственным дарованиям, снискала прочную и вполне заслуженную репутацию серьезного мастера-портретиста.
Действительно, портреты - это лучшая часть наследия художницы. В них проявились все достоинства ее дара: беспристрастность взгляда, точность физиономических характеристик, а главное - ювелирная скрупулезность кисти.
Именно этого требовала тогдашняя мода на официальные аристократические портреты, жанр скорее хроникальный, нежели художественный в чистом смысле этого слова. От художника требовалось "всего лишь" правдиво, "похоже" написать отрешенное, надменное лицо заказчика/заказчицы, его/её холеные тонкие руки, унизанные перстням и тщательнейшим образом запечатлеть сложный церемониальный туалет, все эти доспехи и орудия пытки из жестко топорщившихся кружев, парчи, бархата - унизанные самоцветами и металлическими пуговицами, расшитые галунами...
Ни о каких "сверхзадачах" духовного, или художественно-формального плана, за редким исключением, речь не шла.
Помимо портретов, госпожа Фонтана подвизалась в написании многофигурных композиций на религиозные, мифологические и аллегорические сюжеты. Видимо, одного лишь "низкого" (каковым в ту пору считался бытовой портрет), или "среднего" жанра (каковым был объявлен портрет парадный) художнице было недостаточно.
Именно в этих работах острее всего сказываются слабые стороны ее искусства.
Это и скованность воображения, и недостаток выучки. Чаще всего синьора Фонтана предстает в них мастером робким, подражательным, неуверенным в рисунке и заурядным по части колорита.
По большей мере это - не более, чем старательные, но несмелые вариации на темы работ других мастеров ее времени - причем, тоже не самых выдающихся.
Работы Лавинии Фонтана на религиозные и мифологические сюжеты - как бы ни пытались некоторые исследователи "усилить" своими панегириками значение этих работ, кажутся довольно архаичными и, опять же, "провинциальными", простите за этот термин.
В них максимально прослеживается связь художницы с позднеманьеристической эстетикой: отсутствие четкой структуры композиции, "размытость", ирреальность изображаемого пространства; мистицизм в трактовке сцен; попытка воссоздать атмосферу чудесного видèния - с помощью фантастической игры света и подчеркнуто декоративной цветовой гаммы; удлиненные человеческие фигуры в усложненных, "взвинченных" позах; одухотворенные лица персонажей, в молитвенном экстазе устремленные к небу.
В большинстве случаев фигуры героев сюжетных полотен художницы "цитатны", пространственно и силуэтно друг с другом разобщены и написаны со множеством анатомических погрешностей.
Тем не менее, мы видим, сколько подлинного религиозного чувства, прорывающегося чисто женской эмоциональностью, сколько любви и прилежания автор вложила в свои полотна.
Эта глубоко личностная, интимная (а не демонстративная) эмоциональность, эта задушевность сказывается, в первую очередь в образах Святых Жен и Мадонны. Всё это так не свойственно для вычурного и в целом эмоционально-холодного маньеризма.
Недочеты живописи Лавинии Фонтана объясняются, кроме всего прочего, тем фактом, что, вплоть до 1590-1610-х годов, Болонская школа живописи так и оставалась, по большей части, глубоко захолустной. Расцвела она чуть позже, чем творчество Фонтана вошло в зенит мастерства. Ее искусство, несмотря на общеитальянскую и даже европейскую известность, целиком принадлежит своей эпохе - эпохе затишья, безвременья и бесстилья.
Надо сказать, что во всех итальянских школах, пожалуй, за исключением Венецианской, тогда наблюдался определенный застой.
Еще не было знаменитой,возникшей именно в Болонье, Academia degli Incaminati ("Академии вставших на правильный путь"), перевернувшей всю систему художественного образования и художественной мысли. Не прогремели на весь мир имена тех корифеев - Каррачи, Альбани, Рени, Гверчино (и даже - о ужас! - Караваджо) - на кого стоило бы равняться, с кем стоило бы соревноваться в мастерстве.
В этом смысле, Артемизии Джентилески и Элизабетте Сирани, женщинам-художникам следующего поколения, "повезло" куда больше.
Перечисленные нами недостатки практически не сказались на портретном искусстве синьоры Фонтана: здесь она предстает во всеоружии мастерства, объективной новизны и современности.
Надо отметить, что в попытках вырваться из амплуа придворного портретиста синьора Фонтана была не одинока.
Увы, но это - судьба многих прирожденных мастеров одного жанра!
Многие из них пытались доказать себе и публике, что они способны на "большее", чем портреты простых (и не-простых) смертных, чем пейзажи (как не вспомнить фигуративные работы Айвазовского!) и натюрморты. Многие из них жаждали славы "исторических живописцев", т.е. тех, кто пишет полотна на религиозные, мифологические и аллегорические сюжеты. Лавиния Фонтана, была из подобного разряда.
Например, Джованни Морони, или Франс Поурбюс - исключительно талантливые портретисты, практически современники Фонтана, определившие "лицо" этого жанра для своей эпохи и ставшие ориентирами для последующих поколений мастеров портрета - также пытались подвизаться в "исторической живописи". И в большинстве случаев терпели неудачу...
Итак, в заключение стоит сказать, что исключительно в той узкой области, в которой специализировалась Лавиния Фонтана - а именно, в жанре парадного портрета - она достигла определенных высот и достойна уважения, как серьезный, честный и умелый мастер.
И было бы нечестным, в угоду каким бы то ни было веяниям современности, преувеличивать, или принижать ее значение для мирового искусства.
Своё место в нем Лавиния Фонтана, живописец Позднего Возрождения, заняла по праву.
__________
Автор благодарит читателей за внимание и терпение и надеется на благосклонность.
__________
© Текст - Агранович В.А.
Репродукции - из общедоступных источников.
