Вечером, идя к дому Бора, я увидел столпотворение у калитки. Случилось чего? Народ расступился, вроде спокойно все. А мальчонка стеной стоит, народ заворачивает от Кулемы. И тот уже, бедолага, присел на лапках, головку клонит. Заморили...
- ну ка всем долой! Ночь на дворе, что, на корм пустить нечисти лесной? При солнце надо стоять! А по ночи негоже!
- так хочется, гном - батюшка... подлечиться...
- подлечу сейчас. Враз запрыгаешь.
Меч вытаскивать негоже, да и топор для ратных дел. Снял я со стены кнутик, которым мальчишки гусей гоняют, да и перетянул болезную вдоль спины. Завыла, но понеслась как здоровая, а голосит, как казачий хор возле бани (не помню где слышал, но запомнил - казачий пьяный хор)...
Бор выскочил, что за беда...
- Бор, вот ночь считай, а что поесть не видно. Уйду я, хозяин из тебя никакой....
- так стыло, в печи держим, садись!
Я мальчонку подозвал.
- ты что, злодей, Кулему заморить позволил? На кого мне его оставлять?
- дядь гном, да я из всех сил, а они все лезут и лезут.... я и так уж его в баню относил, да еду давал, да прогонял всех, да как справиться...
- а это что за куча тут стоит? Изголодался? Или наживаться вздумал?
Рядом со столом стояли кучей горшки, да плошки с едой, да два гуся ощипанных, да монетки кой какие....
- дядь гном, да хоть убей, тащут и тащут, да ставят, я никак, а они прям силком, мне что, за забор кидать обратно?
- ты мне не ерепенься. Я тебя на пригляде оставил! Ты ел?
- да нет еще, когда мне...
- поешь, да скажи, кто лечиться приходил, да сколько?
- да поначалу трое плохих совсем было, долго их Кулема разглядывал, да приглядывался, вроде полегчало им, а потом полезли бабы с девками, да сами, те вереницей, не управиться мне, хоть в нору уводи Кулему, да всем что-то кажется, а Кулема не глядит долго, так скандалить, ох и натерпелся я....
- давай поедим молчком, потом обсудим...
Бор вынесся с супружницей с горячими горшками, да на стол ставить. Сели, еды много и вкусная. Да разговор зреет, так естся мне, чтоб живот набить....
- Бор, мне еще доделать надо в кузне. Но Кулему тут затиранят. У тебя сыну сколько лет, серьезен он?
- да шеснаццать, серьезен, да в делах всю жизнь...
- дай кнут ему, да завтра пусть больных этих им лечит, коль лезть начнут. Порой кнутом легче хворь изгнать, чем словом.
- с утра и встанет. И кнут есть. Крутит им хорошо он, коров пас. Справится.
- и тут еды нанесли... куда ее... Я лопну. Есть кому помочь?
- да есть тут бедолаги, недавно заселились. Угнала их война, сироты, да вдовы. Голодают. Может им?
- да уж не тем, у кого пузо трещит от жира. Им и отдай. Прям вот бери и отправляй. Только мухи летят.
Пока Бор озадачивал сыновей, я посидел с Кулемой. Устал он. Но сытый. Мальчонка весь день каждую муху, да жука ему сносил, лечат на столе в миске.
- Бор, присядь и хозяйку пригласи на слово.
Подошли, присели. Боязливо им. Ну, характер у меня такой. Гномий! Не люблю я слова в горле прятать.
- это тебе, Бор, посудина на воду, не спортится, не отравит. Носи, коль куда идти, а это тебе, хозяюшка, гребень кованый. Волос не порвет, да кожу не поцарапает. Так сделано, что без вреда и на пользу.
Бор молчит, разглядывает, хозяюшка его зарделась, ночь, а видно. Волосы при чужих не чешут, а видать, что ей хочется...
Да и мне пора, я люблю поспать.
Ушел на сено. Кулему взял. Пошептал ему на ухо, что ежели кто придет без болячки тяжкой, мальчонке лапкой указывать, а он пусть лечит кнутом уже. А как иначе?
Я свое доделаю, да решим, как дальше нам судьбу искать....
