21-летний Иван Кульбаков когда-то хотел быть похожим на Мезина – что ж, у него есть шанс.
Два года назад 21-летний гомельчанин Иван Кульбаков уехал играть в одну из минорных лиг Северной Америки. Сезон в USHL сложился для вратаря удачно: «Янгстаун» вышел в плей-офф, а белорус попал во вторую символическую сборную лиги. Эти успехи заметили в «Коламбусе» и пригласили голкипера на тренинг-кэмп. Кульбаков несколько дней тренировался с командой НХЛ и даже поучаствовал в выставочном матче против «Сент-Луиса», после чего подписал годичный контракт с фармом «Коламбуса» «Кливлендом Монстерз», выступающим в АХЛ. Но зарекомендовать себя во второй по силе лиге Америки сходу оказалось трудно. Иван провел за «монстров» всего 8 матчей и чаще играл в лиге Восточного побережья (ECHL) за «Куад Сити». В среду Кульбаков в качестве первого номера белорусской сборной отправился в Данию на дебютный чемпионат мира среди взрослых.
Андрею Масловскому гомельчанин рассказал об атмосфере в сборной, обычаях американских болельщиков, культе ЛеБрона в Кливленде и о непростом первом годе за океаном.
– С каким чувством ждете чемпионат мира?
– Ответственные игры – это всегда испытание на прочность, новый вызов. Жду турнир с нетерпением и волнением. Это огромный опыт для любого игрока.
– Какая атмосфера в сборной?
– Только положительная. Все настроены побеждать. И это чувствуется. Да, результаты последних матчей не совсем радуют. Ведь выигрывать хочется в каждом матче вне зависимости от соперника. Но главные игры будут в Дании.
– Как ведет себя Дэйв Льюис?
– Он профессионал своего дела. Дает установки и задания, а мы выполняем. Мне нравится с ним работать. Сейчас в сборной много молодежи. Нам доверяют. Поэтому надо доказать, что это не просто так.
***
– Для многих молодых белорусских вратарей в детстве кумиром был Андрей Мезин. А для вас?
– Мезин – легенда белорусского хоккея. Каждый мальчишка-вратарь хотел быть, как «Скала». Мезин для меня был примером, вдохновлял своей игрой и отношением к сборной.
Очень давно, когда мне было лет 9-10, мы командой поехали на турнир в Могилев. И в магазинчике на ледовом я увидел магнитик с Мезиным в форме «Динамо» и мне его очень захотелось купить. Родители дали с собой 5 тысяч на небольшой перекус, а магнитик стоил четыре с половиной. Я понимал, что должен отдать почти все деньги, но это же Мезин. Купил. Магнитик до сих пор висит в Гомеле на холодильнике. Выцвел уже весь, но я его не убираю.
– Опишите свои эмоции, когда познакомились с ним.
– Он мне позвонил после молодежного чемпионата мира. Это было очень удивительно, приятно и неожиданно. Андрей Анатольевич меня поддержал и дал несколько советов по игре. А вскоре меня впервые вызвали на сбор национальной команды.
– Вы из-за Мезина решили стать вратарем?
– Желание играть в воротах было с самого детства. Мы жили недалеко от ледовой арены, и мне очень хотелось научиться играть в хоккей, но дома из экипировки была только старая клюшка. С ней я постоянно пропадал во дворе. Дедушка по возможности водил меня на игры в ледовый дворец, и я мечтал, что когда-нибудь тоже буду играть в хоккей. Когда дедушка приходил с работы, я становился в дверной проем, и он весь вечер бросал мне маленький мяч. Я ловил и отбивал. Так могло продолжаться бесконечно.
В какой-то момент сказал родителям: «Отведите меня на хоккей». Они сказали: «Хорошо, давай попробуем». Считаю, родители должны давать ребенку право выбора. Понятно, что иногда ребенок не знает многих вещей. В этом случае ему нужно подсказать, помочь, но все равно дать возможность выбирать и решать самому. Тогда будет взаимопонимание. Нельзя говорить: «Я хочу, чтобы ты занимался хоккеем – и точка». Не надо заставлять. Если у ребенка не будет желания, ничего не получится. Три раза в неделю вратарские тренировки начинались в 5:45 утра. Я вставал и шел на них. Я этого хотел! Для меня самое страшное в жизни – пропустить тренировку. Школу пропустить – в радость, но не тренировку.
С благодарностью вспоминаю тренеров нашей гомельской школы вратарей, где я делал первые шаги в спорте. Самое интересное, что в секции я начинал играть в защите. Получалось неплохо, был в первой пятерке, но постоянно просил тренера поставить меня в ворота. В итоге он дал мне шанс, и я им воспользовался.
– Где вы жили в Гомеле?
– Сначала в частном доме с родителями, сестрой, бабушкой, дедушкой и дядей. Обычный такой домик с печным отоплением и удобствами на улице. А потом переехали в квартиру неподалеку.
Чтобы заработать на собственное жилье, папе пришлось уехать в Россию на заработки. Я вырос в самой обыкновенной семье. Мама работала провизором в аптеке. Она, кстати, до сих пор там работает. Папа занимался вольной борьбой, был тренером, но в Москву ехал на стройку. Он много работал, чтобы нам было хорошо. Сейчас папа занимается ремонтом квартир.
Когда я только начал заниматься, мне купили форму, но потом играл в том, что выдавали в школе. Качество там было так себе. Порой приходилось играть в рваном. Бабушка зашивала свитера, а ловушку постоянно переделывал отец. Когда она рвалась, он покупал на рынке строительную перчатку и перешивал. Родители не могли купить ленту, которой клюшки перематывают. Мама приносила из аптеки пластырь, и я использовал его. В общем, выкручивались, как могли.
***
– Как вы оказались в США?
– После молодежного чемпионата мира со мной связался агент Дэн Мильштейн через своего представителя в Беларуси Святослава Киселева, предложил работать вместе и уехать в юношескую лигу. Для меня это был приятный звонок, но в то же время тревожный. Я совершенно не знал этого человека, но понимал, что рано или поздно агент у меня должен появиться. К тому же было еще много нерешенных вопросов: контракт с «Гомелем», визы и многое другое.
Хорошо, что руководство Федерации хоккея и «Гомеля» отнеслись с пониманием к моему стремлению развиваться и содействовали в возможности выступать в американской хоккейной лиге, за что им отдельное спасибо.
Уехать так далеко от семьи – выбор тяжелый. Но я понимал, как это для меня важно. Это шанс раскрыться, заявить о себе. В итоге согласился.
– Как отреагировали родители на ваше решение?
– Нормально. Понимали, что пора делать шаг вперед. Спасибо им за поддержку и помощь, для меня это было очень. У семьи тогда появилась другая проблема: нужно было решать вопросы с деньгами. Нужно было оплатить перелет, дать деньги с собой. Ведь зарплату хоккеисты в той лиге, в которую летел я, не получали.
– Как так?
– В канадской юношеской лиге платят по 500-600 долларов, в USHL – не платят. Я год играл без денег. Это тоже была существенная перемена. В экстралиге я хоть что-то зарабатывал.
Периодически родители переводили на карточку деньги, чтобы я мог себе купить что-нибудь покушать или из одежды. Высылали не определенную сумму, а сколько было и когда могли. Чтобы иметь еще немного денег, раз в неделю обучал маленьких деток хоккею – рассказывал об игре вратарей. Деньги были не самые большие, но на мелкие расходы хватало.
– Где вы жили?
– «Янгстаун» предоставил жилье. Меня и еще одного парня поселили в семью. Это достаточно распространенная для Америки практика. Семья любит хоккей и ей нравится помогать хоккеистам. Клуб сам решил, в какую семью меня отправить. Я не выбирал. Попал в самую обычную семью: муж, жена и дочка. Мы жили в лесу. На участке два домика, а вокруг – лес и поля. Типичный американский хутор. До ближайшего магазина – 15 минут, до ледового дворца – 45 минут на машине.
– Вы жили в отдельной комнате?
– Я жил «в подвале».
– Серьезно?
– Да. Это нормальное явление для Америки, когда цокольный этаж оборудован под жилое помещение. В комнате стояла небольшая одноместная кровать, стол и шкафчик. Там же были туалет с душем. Некоторым ребятам из команды повезло больше. Они жили в огромных коттеджах. Чтобы понимали размах: у одного в подвале была небольшая хоккейная коробка и тренажерный зал! Мы приезжали туда играть в хоккей. Конечно, можно было попросить у руководства другую семью, но это некрасиво. Да и меня все устраивало.
Меня очень хорошо приняли. Я быстро стал еще одним членом семьи. Мы много времени проводили вместе, обедали за общим столом, отмечали праздники. Мы и сейчас общаемся. Эта семья приезжала ко мне в Кливленд.
Хозяевам было очень интересно узнать про Беларусь. Тем более они думали, что я русский. Пришлось объяснять, что есть такая маленькая страна, что я оттуда. Рассказывал про Гомель, про Беларусь, про семью.
– В Кливленде, когда играли за «Монстерз», тоже жили в семье?
– Нет. Там уже другой уровень. Мне сразу выдали подъемные на поиск квартиры и обустройство и платили зарплату. Правда, найти квартиру оказалось непросто. Цены там очень высокие. В итоге с партнером по команде сняли «двушку» без мебели и посуды, чтобы было дешевле. Не было ни шкафа, ни кроватей. Пока занимался арендой мебели, два месяца спал на полу.
– В каком районе жили?
– Выбрали удобное расположение: 20 минут до тренировочной арены и 20 до игровой. Хороший, уютный райончик. В доме на первом этаже были различные магазинчики. Вечером можно было пройтись, прогуляться.
– В Америке в свободном доступе огнестрельное оружие. В Кливленде случались даже убийства на улицах. О чем думали, когда слышали о таком?
– Впервые столкнулся с оружием вскоре после приезда в США. Домой пришла газета, взял ее полистать и на второй странице замер – сплошь реклама пистолетов и ружей. Как у нас продают машины, так там оружие. Хозяева объяснили, что это нормально. А к новостям о стрельбе я относился спокойно.
– Чувствовали себя на улице в безопасности?
– Да. Просто нужно знать, куда ходить. Меня предупредили, что в городе есть районы, мимо которых не стоит даже проезжать на такси.
– Может, купили себе пистолет?
– Нет. Я спокойный парень, мне это не нужно :). Хотя в оружейный магазин заглядывал, смотрел на ассортимент. Но в руках не держал. Когда жил в семье, хозяин дал пострелять по банкам. Ощущения? Как в тире.
***
– В дебютном матче за сборную вы отразили под 50 бросков и сказали, что в Америке отражали и больше. Ваш рекорд – 69 бросков за игру. В минорных лигах все так плохо защитой?
– Это было в ECHL, но не могу сказать, что это из-за слабости защиты. Просто случился такой матч. Да и моя задача останавливать шайбу, а сколько будет бросков – 3, 30 или 60, – не особо важно. В принципе, чем их больше, тем проще. Ты постоянно в тонусе. Когда бросают мало, тяжелее реагировать.
– За два года вы поиграли в трех различных лигах. Какой там уровень хоккея?
– В АХЛ очень высокий. Там играет много молодых перспективных ребят, которые планируются для НХЛ. Им дают игровую практику.
В лиге Восточного побережья больше ребят постарше, но у каждого своя история. Я, например, был там, чтобы набираться игровой практики. Вообще, для меня пока неважна лига. Главное – играть. Понятно, что хочется в АХЛ и НХЛ, но всему свое время.
– Тяжело мотаться из одной лиги в другую?
– Физически было не очень просто – города далековато друг от друга. Но это моя жизнь, мой выбор. Я терпел. Что касается психологии, то трудно было первый раз. Я не знал, на какой срок отправляют из одной лиги в другую, что с собой брать из вещей, что там будет и как себя вести. Потом стало проще.
Меня поразило, что, отправляя в фарм, никто на тебя не давит. Наоборот стараются помочь, что-то посоветовать, сделать так, чтобы было хорошо. Когда уезжал в сборную, например, был разговор с генменеджером «Коламбуса» и тренером вратарей. Они мне сказали, что прекрасно понимают, насколько сложно адаптироваться к американскому хоккею в первый год и пожелали удачи со сборной на чемпионате мира.
– В Беларуси на экстралигу ходит немного зрителей. Как с посещаемостью в минорных лигах Америки?
– На первую игру в USHL пришло 5 тысяч болельщиков! Я был в шоке. На юниорскую лигу пять тысяч человек! В среднем по сезону ходило меньше, но все равно прилично. И поддерживали нас круто. Помню, перед одним из матчей плей-офф первой тысяче болельщиков раздали плакаты с моей фотографией. Вся арена была в моих фото. Было очень приятно.
Я получал колоссальное удовольствие от игры в такой атмосфере. Там каждый болельщик – фанат. У любого есть джерси или кепка с символикой клуба. Люди любят хоккей и шикарно поддерживают. Поход на арену – праздник и развлечение. Так они отдыхают от работы, от рутины. И для них создают все условия: постоянные развлечения, конкурсы на льду, подарки, музыка…
На «Куад Сити» ходило в среднем по 3 тысячи человек, а на «Кливленд» в АХЛ – по 9-10 тысяч было на каждой игре. Арена у нас крутая. Мы ее делили с баскетбольным «Кливлендом». Когда они отправлялись на выезд, мы играли дома, и наоборот. Покрытие меняли за три секунды. Бывало, выходил после тренировки, а льда уже нет. Американцы очень быстро работают.
– На баскетбол выбирались?
– К сожалению, не получилось – игры не совпадали. И с ЛеБроном не пересекался. Он в Кливленде мегапопулярная личность. По городу море огромных плакатов с его фото.
– Самая памятная встреча с болельщиками за два последних года?
– Перед началом сезона нас собрали и сказали, что болельщики – это люди, которые платят деньги, тратят свое время, чтобы посмотреть на вас и получить удовольствие. Поэтому старайтесь уделять им время. Я к этому отношусь очень серьезно. Был очень близок с болельщиками, и они очень хорошо ко мне относились: присылали подарки, сувенирчики, открытки с поздравлениями на праздники, писали в социальные сети. Это очень приятно. Старался отвечать и благодарить всех.
Что касается истории, то однажды после игры еще в USHL семья болельщиков пригласила меня на ужин. Им очень хотелось со мной пообщаться, сфотографироваться. К тому же их маленький сын очень за меня болел. На каждый матч он надевал вратарскую форму и поддерживал меня. Я ему как-то даже клюшку с шайбой подарил. Им было очень важно, чтобы я с ними провел хоть немного времени. Мы пришли в кафе, заказали пиццу с соком, десерт и три часа общались.
– Три часа?!
– Да. Просто разговаривали. Они рассказывали о себе, о том, как живут, о хоккее. Я говорил о своей семье, о Беларуси. Им было интересно слушать о нашей стране. Я тогда английский знал неважно. Использовал онлайн-переводчик, жесты. Но беседа была настолько семейной, что я не боялся ошибиться в словах и переспрашивать. Обстановка была раскрепощенной. Мы и сейчас поддерживаем отношения, общаемся. Они мне даже подарки высылают. Это очень здорово.
– Американцы открытые и улыбчивые люди. Не бесили вас этим?
– Нет, они действительно очень открытые и доброжелательные. Как-то ехал в «Убере», водитель оказался фанатом «Монстерс». Всю дорогу рассказывал, как ходил на матчи, расспрашивал про команду, ребят, а на прощание попросил фото и автограф .
***
– Прошлым летом вы были в тренинг-кэмпе «Коламбуса».
– Для меня это был шанс показать, что я там не просто так. С нами постоянно был главный тренер «курток» и генменеджер, которые просматривали кандидатов. Старался себя проявить. У меня есть цель, мечта – стать первым белорусским вратарем в НХЛ. И я не собираюсь от нее отказываться.
– В кэмпе вы поработали с Сергеем Бобровским, которого многие считают лучшим голкипером лиги. Какое впечатление произвел россиянин?
– Он дал мне понять одну простую вещь: нет предела совершенству. У него в коллекции два приза лучшему вратарю лиги, а он больше всех пашет и приходит на тренировки раньше остальных. И не важно, что у него самый большой контракт в команде.
– Пообщались с ним?
– Конечно, но, скажу честно, он немногословен. Сергей достиг многого и раскрывать секреты конкуренту (я пока ему не конкурент, но только пока) не стал. Как-то спросил у него, какие витамины лучше принимать и как правильно питаться. Он ответил: «Каждому свое». И это в принципе правильно. Если ему что-то помогает, то это не значит, что поможет мне. Хотя на тренировке он пару раз давал очень полезные советы.
Бобровский для меня кумир. Хочется к нему тянуться и перенимать все самое лучшее. Мне нравится, как он готовится к матчам, как ведет игру и так далее. Я подобные вещи стараюсь подмечать.
– Вы сыграли выставочный матч против «Сент-Луиса». Каково это?
– Эмоций было много. Где-то внутри понимал, что это уровень НХЛ, но старался относиться ко всему спокойно. Просто я видел хоккеистов на тренировках, видел, что они такие же люди, как и я. Чтобы попасть туда, нужно усердно работать.
