В самой середине ХХ века жил в Петербурге, тогда еще Ленинграде, молодой человек по имени Юрий Кнорозов. Был он лингвистом, специалистом по древним языкам.
А домом ему служила маленькая комнатка, заполненная книгами до самого потолка, в знаменитом петербургском музее - Кунсткамере.
Кнорозов разбирал музейные экспонаты, пострадавшие от недавней страшной войны, а в свободное время изучал странные рисунки древних индейцев майя.
Над расшифровкой их письма больше века ломали голову лингвисты всего мира. Но разгадал тайну одной из самой загадочных цивилизаций древности именно он - советский ученый Юрий Кнорозов ...
Не покидая страны, города и своей комнаты...
Ученого так и не пустили в Мексику...ту самую, которой он занимался всю свою жизнь. Горько шутил о том, что все комиссии, которые собирались по поводу - выпускать его или нет, сами уже туда съездили не раз.
Странный человек
"Когда мне было не больше пяти лет, братья стукнули меня по лбу крокетным шаром. Зрение восстановили, хотя с трудом. Могу дать рекомендацию - будущих дешифровщиков бить по башке, только неясно как. Можно для эксперимента взять контрольную группу...а если кто концы отдаст, тому так и надо!".
Странный…Иные - те, кто не мог понять логику его мышления, - говорили - загадочный. Друзья и коллеги - ироничный, язвительный, острый на язык, саркастичный, нетерпимый к чужой глупости и идиотизму.
Вообще он и с детства был не таким как все. Поперек. В школе его неоднократно пытались исключить за плохое поведение, за упрямый характер, который постоянно раздражал учителей. Юра дерзил и всячески демонстрировал свой нрав. А между тем - он обладал феноменальной памятью, которая позволяла ему цитировать любимые книги целыми страницами. Азарт перед трудностями и непримиримость были основой его непростого характера.
Родители Кнорозова были типичными русскими интеллигентами и воспитывали своих детей по "бехтеревской" системе (создавший русскую социологию и педагогику, известный психиатр Бехтерев считал, что только изучение того, как развивается человек, позволяет вырастить нового человека). Все пятеро состоялись как ученые, работая в разных отраслях науки.
Двое стали докторами наук и обладателями множества премий, еще двое- кандидатами...
Только сестра Галина, разрабатывавшая лекарственные препараты, не смогла защититься из-за того, что в Великую Отечественную войну находилась на оккупированной территории.
В детстве Юрий играл на скрипке, прекрасно рисовал, писал романтические стихи и избавлял соседей от болей "накладыванием рук".
Здесь нужно отметить и одно "мистическое» обстоятельство"...
Среди его детских рисунков сохранилось и изображение непонятного зверя с именем Танкас, что на языке майя означает Млечный путь. Змеи со странным именем Паленка.
Паленке - название развалин большого города майя в Мексике.
В 1939 году Кнорозов поступил на исторический факультет Харьковского государственного университета, но успел окончить лишь два курса - грянула война.
Вместе с другими студентами его отправили в ополчение рыть окопы, но смысла в этом уже не было - немцы быстро наступали. Отец, руководивший эвакуацией заводов с Украины, уехал с последним эшелоном. Юрий же с трудом пробрался в родной поселок Южный, где им с матерью и сестрой пришлось жить в сарае.
Только в феврале 1943 года с наступлением советских войск, Кнорозов вывел мать и сестру через линию фронта в сторону Воронежа.
Он пришел в военкомат, но его признали непригодным для военной службы. После этого Юрий отправился в Москву, нашел там отца и не без труда возобновил занятия на кафедре этнографии истфака МГУ.
Кнорозов защитил диплом по шаманству и собирался поступить в аспирантуру, но его не взяли ни в МГУ, ни в Институт этнографии. Как и сестре Галине, Юрию припомнили, что в войну он и его семья находились на оккупированных врагом территориях. Не смогли помочь даже его руководители, крупнейшие этнографы Сергей Толстов и Сергей Токарев.
Единственное, что удалось сделать, - это отправить Кнорозова в ленинградский Музей этнографии народов СССР. Как иронично заметил сам Юрий, он выбивал пыль из туркменских ковров. Юрий поселился в музейной комнатке - пенале, разбирал музейные экспонаты, пострадавшие от недавней страшной войны, а в свободное время изучал странные рисунки древних индейцев майя...
Его соседом несколько месяцев до очередного ареста, был ученый Лев Гумилев, сын Николая Гумилева и Анны Ахматовой. Комнату Кнорозов превратил в маленькое личное царство, заняв пространство от пола до потолка прорисовками знаков майя.
И еще, увы, бутылками - беда, которая преследовала его всю жизнь. Именно здесь, в начале 1950-х, была завершена дешифровка.
В 1955 году Толстов и Токарев организовали Кнорозову защиту диссертации. Молодому исследователю сразу присвоили докторскую степень.
Соприкосновение с древними - сначала понять
"Как это неразрешимая проблема? То, что создано одним человеческим умом, не может не быть разгадано другим. С этой точки зрения неразрешимых проблем не существует и не может существовать ни в одной из областей науки!"
В один прекрасный день Юрий нашёл среди старых книг, уцелевших от огня войны, два редчайших тома: "Кодексы майя", изданные в Гватемале, и "Сообщение о делах в Юкатане" Диего де Ланды
КРАТКИЙ ИСТОРИЧЕСКИЙ ЭКСКУРС
На полуостров Юкатан, населённый индейцами майя испанцы высадились в 1517 году, но, в отличие от инков и ацтеков, майя упорно сопротивлялись завоевателям. Лишь тридцать лет спустя испанцы овладели Юкатаном.
В 1549 году на Юкатан прибыл монах - францисканец Диего де Ланда. Он рьяно взялся искоренять язычество и ересь среди индейцев. Монаха возмущали принятые среди индейцев приношения в жертву богам живых людей. Он решительно насаждал христианскую религию, используя пытки и костры, на которых сжигали непокорных. Цивилизация майя насчитывала четыре тысячелетия. У индейцев были своя письменность и даже библиотеки рукописных бумажных книг, называемых кодексами. Кодексы не имели переплёта и складывались гармошкой.
Де Ланда писал про индейцев майя:
"Эти люди употребляли также определённые знаки или буквы, которыми они записывали в своих книгах свои древние дела и свои науки. По ним, по фигурам и некоторым знакам в фигурах, они узнавали свои дела, сообщали их и обучали. Мы нашли у них большое количество книг с этими буквами, и, так как в них не было ничего, в чем не имелось бы суеверия и лжи демона, мы их все сожгли; это их удивительно огорчило и причинило им страдание".
Епископ, сжигая книги майя, которые рассказывали не только об истории и астрономии, но и об языческих богах, поступал в согласии со средневековыми обычаями церкви.
Диего де Ланда практически уничтожил всю литературу индейцев майя. Сегодня в мире осталось всего три кодекса. Эти рукописные книги хранятся в мадридском, дрезденском и парижском музеях как бесценные реликвии. Индейцы прятали от инквизиторов свои кодексы в гробницах и пещерах, но там их губил влажный экваториальный климат.
Слипшиеся в известковые комки древние кодексы из индейских гробниц ещё ждут своих исследователей. Однако цивилизация майя не оставила равнодушным и самого епископа. Он вёл записи о нравах и обычаях майя и даже попробовал с помощью грамотных индейцев установить соответствие между испанским алфавитом и иероглифами майя, которые он принимал за буквы индейского алфавита.
Книга, написанная им, и кодексы майя, избежавшие сожжения на кострах, разведённых по его же воле, вызвали ожесточённые споры среди современных лингвистов. Ланда записал три десятка иероглифов майя в качестве букв алфавита, но исследователи вскоре поняли, что индейские иероглифы не могли быть буквами - их слишком много. И хотя индейцев майя к ХХ веку уцелело немало, среди них не осталось никого, кто знал бы древнюю письменность и мог бы помочь учёным.
Бороться, искать, найти и не сдаваться...
Главным специалистом в мире по расшифровке письменности майя считался Эрик Томпсон - американский учёный британского происхождения. Он много сделал для раскрытия тайн цивилизации майя.
Даже в свадебное путешествие они с женой отправились в американские джунгли, верхом на мулах, выбрав маршрут так, чтобы попутно исследовать развалины древнего города майя.
Томпсон отвергал мысль о том, что иероглифы майя представляют собой буквы или слова. Он считал их символами, картинками, которые выражают идеи, а не звуки. Например, красный свет светофора - символ, который не соотносится со звуком. Его нельзя произнести, но, подобно иероглифам майя, он сообщает идею: идти через дорогу нельзя.
Символическая теория Томпсона превращала расшифровку иероглифов майя в практически невыполнимое дело - попробуйте достоверно догадаться, какой символический смысл вкладывали индейцы в каждый из многих сотен своих рисунков!
Томпсон с большим пренебрежением относился к книге епископа Ланды:
"Знаки, которые приводит де Ланда, - недоразумение, путаница, глупости... Можно растолковывать отдельные рисунки. Но вообще письменность майя никто и никогда не сможет прочитать!.."
Мало того, что теория Томпсона, как оказалось, была ошибочна, она мешала расшифровке иероглифов майя ещё и тем, что учёный, будучи мировым авторитетом, не терпел в майянистике инакомыслящих. Случалось, выступит какой-нибудь лингвист против теории Томпсона - и вскоре оказывается безработным.
По счастью, судьба Кнорозова от мнения Томпсона не зависела.
Он внимательно изучил книгу Ланды. Монах старательно записывал факты, но почему же он так напутал с алфавитом майя? Да потому, что был малообразованным человеком и вряд ли имел представление о других видах письменностей. К тому же, пробуя соотнести иероглифы майя с хорошо знакомым латинским алфавитом, де Ланда привлёк в помощники индейцев.
Немного воображения и можно представить себе как это было и подслушать разговор двух людей: одного - смуглого и полуголого, другого -бледного, в тёмной глухой одежде.
-Вот испанский алфавит...- епископ произносит вслух названия первых букв латинского алфавита. -Теперь напиши мне знаки вашего языка, соответствующие этим буквам!
Индеец майя угрюмо слушает монаха. Он ненавидит епископа-пришельца, который беспощадно уничтожает книги и культуру его народа. Индеец понимает, что епископ требует невыполнимого - у майя нет трёх десятков букв, из которых можно составлять слова, как это делают европейцы.
Усмехнувшись, индеец выполняет требование епископа на свой лад. Он прислушивается к названиям латинских букв и записывает тот иероглиф майя, который звучит примерно так же, как звуки, вылетающие изо рта епископа, -каждая буква любого алфавита при назывании превращается в слог: буква К - в "ка", а буква Л - в "эль". Вот индеец и привёл наиболее близкие к звучанию этих слогов иероглифы.
Одним словом - при диктовке алфавита в рукописи де Ланда знаками майя записывались названия испанских букв. Это было фонетическое письмо, в котором графический знак привязан к определенному звучанию.
Защита кандидатской диссертации проходила в Москве и длилась всего три с половиной минуты, после чего 30-летний Юрий Валентинович был признан не кандидатом, а сразу доктором наук.
Доклад Юрия произвел сильное впечатление на собравшихся, а у всемогущего Эрика Томпсона, по его собственным словам, подскочило давление, как только до него дошла весть о нахальном русском.
Он написал послание майянисту Майклу Ко, где назвал всех окружающих "ведьмами, летающими верхом по полночному небу по приказу Юрия," и убеждал, что дешифровка писем майя Кнорозовым неверна.
"Хорошо, Майк, ты доживешь до 2000 года вложи это послание к введению в "Иероглифическое письмо майя" и рассуди потом, был ли я прав"... Майкл Ко сохранил письмо и в первый день 2000 года, перечитав его, заявил: "Томпсон был не прав. Прав оказался Кнорозов"
Ни того ни другого уже не было в живых. Но к этому времени уже все ученые мира признали правоту русского лингвиста, который вернул нам язык онемевшей цивилизации майя - грандиозной и уникальной.
Кнорозов долгие годы был невыездным. Только в 1990 году благодаря приглашению президента Гватемалы, ему удалось провести в этой стране около двух месяцев. Уже далеко не молодой ученый смог подняться на вершину пирамиды большого ягуара в Тикале и долго стоял там в одиночестве. Он был счастлив на земле майя.
В 1995 г. в посольстве Мексики в Москве ему был вручен серебряный Орден Ацтекского Орла. Эти ордена вручаются мексиканским правительством иностранным гражданам, имеющим исключительные заслуги перед Мексикой. Получив награду, Кнорозов сказал по-испански:
«Mi corazón siempre es mexicano» ("Сердцем я всегда остаюсь мексиканцем").
Одна, но пламенная страсть
Не было у него ни семьи, ни детей...
Только любимые кошки. В 1999 году он умер в полном одиночестве - в коридоре одной из городских больниц. На фоне инсульта началось воспаление легких.
Кошки играли в жизни Юрия Кнорозова какую то мистическую роль. Ученый считал их существами священными и неприкосновенными.
Долгие годы с ним жила сиамская кошка Ася ( Аспид ). Ее он вполне серьезно представил в качестве соавтора своей теоретической статьи, посвященной проблеме возникновения сигнализации и речи ( к идее этой работы он пришел, наблюдая за тем, как Ася общается со своими котятами).
И сильно возмущался тем, что редактор, готовивший статью к публикации, убрал из заглавия имя кошки. Юрий Валентинович любил не только своих котов, но и вообще всех представителей этого племени.
По воспоминаниям друзей и знакомых, он всегда приходил в гости, имея в кармане корень валерьяны или пучок кошачьей травы.
У Аси был котенок, которого Юрий назвал Толстым Кысом. Будучи еще совсем крохой, Кыс ухитрился поймать на подоконнике большого голубя, за что и был удостоен особой чести - его фотография всегда стояла на обширном письменном столе ученого.
В последние годы жизни у него была кошка, которую он почему то называл котом и звал Белобандитом.
Но в беседе с друзьями Юрий Кнорозов не раз говорил, что все кошки хороши, но он хотел бы навсегда остаться со своей любимицей Асей...
Прошлое в настоящем.
Подписывайся на канал Телеграм Культ Личности
