«Великий Оден», «трансатлантический Гораций», «величайший ум» – такую оценку дал ему Иосиф Бродский. Он считал его уникальным проявлением изящной словесности, однажды признав, что за исключением Цветаевой, Оден ему дороже остальных поэтов. Уистен Хью Оден – действительно один из ключевых англоязычных поэтов ХХ века, известный не только своей поэзией, но и прозой. Рафинированный интеллектуал, он даже в повседневной речи осыпал слушателей оригинальными и блистательными афоризмами. Не остался он в стороне и от извечных вопросов: зачем существуют поэты и в чем смысл поэзии. И отвечал на них он в одну из самых непоэтических эпох. Сегодня Concepture рассказывает о взглядах Одена на сущность поэзии.
Я закончил работу и молча сижу у окна.
Мои мысли подобны баранам – бегут кто куда
(в основном до уборной). А в сетке из ребер, как семга,
сердце лупит хвостом. И бежит за окошком поземка.
У. Х. Оден (пер. с англ. Г. Шульпяков)
Биографическая справка о Уистене Хью Одене сама по себе представляется интересной историей, полной путешествий, военных действий, встреч, одиночества, выступлений с кафедры и громких скандалов. К нему рано пришло признание, хотя многие коллеги по цеху так и не поняли, не приняли его. На его произведения писалась музыка и ставились пьесы, а Джойс вставит имя Одена в свои «Поминки по Финнегану». Его будут обсуждать в английском парламенте и поминать в шпионском скандале. И все эти частности по-своему отразятся на его поэзии и прозе. Вместе с обстоятельствами места и времени будет меняться и его взгляд на мир, жизнь и литературу.
При этом Оден всегда был скорее нетривиальным мыслителем, пакующим идеи в сложные поэтические формы, нежели типичным поэтом, уносимым вдохновением в воображаемые дали. Он был суров и критичен по отношению к другим «великим» (например, поэта Йейтса он подвергнет суду в одном из своих эссе). В то же время он порой защищал самые неожиданные проявления человеческой субъективности. Например, однажды он скажет, что «в литературе пошлость предпочтительнее ничтожности, ведь даже самый дешевый портвейн лучше воды из-под крана».
Алан Ансен в своей книге об Одене отметит, что тот довольно много выпивал в течении дня, но при этом оставался «способен демонстрировать нам пируэты своего интеллекта, как если бы алкоголь превратился в его организме в ихор (кровь древнегреческих богов)». Рассуждая о пьянстве Фальстафа у Шекспира, Оден продемонстрирует, что (как и всегда у него) речь идет о сложной идее, а не о самооправдании. В эссе «Собака принца» он пишет:
«Когда-то мы все были Фальстафами: а потом стали социальными существами, наделенными суперэго. Большинство из нас смирилось с этим, но есть люди, в которых жива ностальгия по невинному состоянию самоценности, поэтому они отказываются принимать взрослую жизнь и ищут способы, чтобы вновь стать Фальстафом. Самый расхожий способ вернуться к такому состоянию – бутылка. <…> На пьяницу противно смотреть, его неприятно слушать, его жалость к себе ничтожна. И тем не менее его образ не дает покоя трезвеннику. Его отказ, возможно по-детски наивный, принимать реальность этого мира заставляет нас посмотреть на мир другими глазами, проанализировать мотивы, в силу которых мы считаем этот мир приемлемым. Пьяница сам заставляет себя страдать, но это страдание подлинно, оно напоминает нам о страдании, которым переполнен мир и о котором нам легче не думать, поскольку, однажды приняв этот мир, мы несем ответственность за все, что в нем происходит».
В подобном отношении к иррациональной стороне человеческой души можно увидеть ключ к взглядам Одена на поэта и поэзию. По его мнению, поэзия действительно стоит на стороне уникальности, присущей каждому человеку, даже если она выражается в его ущербности или искалеченности. В то же время поэзии не чужда мысль, в т. ч. мысль, касающаяся актуальных вопросов социальной жизни, политики и истории.
Полную версию статьи читайте на сайте Concepture.club и подписывайтесь на наш Телеграм канал
Автор текста Иван Кудряшов
