В статье про Батыево нашествие ваш покорный слуга кратко, но весьма лестно отозвался о боевых качествах средневековой русской тяжёлой кавалерии. Но подробнее остановиться на этом интереснейшем вопросе тогда не позволили формат и тематика материала. Теперь же это упущение мне бы хотелось наверстать.
Хоть и не повсеместно, но достаточно широко распространён стереотип о древнерусском ратнике, как в первую очередь о пехотинце. И хотя мало кто на полном серьёзе отрицает вслед за иными византийскими хронистами сам факт умения русичей в кавалерию, у многих при разговоре о русском войске тех времён первым в голове всплывает именно образ пешего воина. Культурная особенность: не без ноток покровительственного и иногда насмешливого отношения, но простого пехотного Ваню, берущего на себя основные тяготы войны, у нас всё же уважают. И за разъезд Дубосеково, и за Бородино, и за многое прочее.
Впрочем, и применительно к средневековым реалиям некоторые основания для этого имеются. Ландшафты центральной и северной части Русской равнины таковы, что пехота в ряде случаев просто незаменима. Потому, в отличие от некоторых позападнее в соответствующий период времени, она у нас и не редуцировалась до обслуги тяжёлых кавалеристов. Пеший ратник на Руси продолжал играть достаточно важную роль в сражении - и потому по средневековым меркам пехота у нас была объективно умелая. Была этому и ещё одна причина, можно сказать, социального характера - но о ней немного позже.
Тем не менее, пехота пехотой, но и конница, в том числе - тяжёлая, была на Руси весьма распространена. Всё-таки, без своей конницы иметь дело со степняками (или, в периоды усобиц, с южными соседями, которые со степняками переведались и конницу себе завели) было весьма затруднительно. И что надо заметить - древнерусская кавалерия была во многих отношениях превосходна.
Естественно, статичного вида в течение всего домонгольского периода она не имела, так или иначе видоизменяясь под новые задачи и обстоятельства. Так что ради больших точности и корректности рассматривать будем конную дружину примерно XII-го и начала XIII-го веков.
В качестве точки отсчёта для сравнения опишем западноевропейское рыцарство того же периода.
Основной доспех - кольчуга до колен, по заведённой в Крестовых походах моде укрытая накидкой-сюрко. Самый распространённый шлем - конический, норманнского типа, постепенно замещавшийся "таблеткой"-потхельмом (да, термин неисторичен, но он прижился), к которому в скором времени начали приклёпывать забрало.
Подобные изменения определялись тем, от каких ударов приоритетнее было защитить рыцарственную голову. Так, для рубящих ударов сверху потхельм - не слишком удачный выбор, поскольку меч или топор противника с него не соскальзывает. Но при ударах копьём спереди он предпочтительнее, так как его форма позволяет надеть более толстый подшлемник и удар более-менее самортизировать. Отсюда можно сделать вывод, что, с одной стороны, копейный "рыцарский" таран как раз в то время превращался в альфу и омегу европейского военного дела, а с другой - что серьёзно упало значение пешего боя, раз риском получения по голове сверху решили в определённых пределах пренебречь.
Оружие же рыцаря - мечи, копья, по вкусу - булавы и секиры. Щит - как правило общий для того времени каплевидный, хотя были и вариации.
Теперь рассмотрим аналогичным образом русского конного дружинника.
Кольчуга - абсолютно такая же, кое-где, хоть и редко, даже встречалось сюрко. Но вместе с тем на Руси были распространены и подсмотренные у византийцев ламеллярные и чешуйчатые доспехи. По данным археологии, на один ламелляр в среднем приходилось примерно четыре кольчуги - а это достаточно много. Кроме того, по северным княжествам, особенно в Новгороде и Пскове, ламелляры встречались ещё чаще - вплоть до почти полного вытеснения кольчуг. Эволюция шлема же на Руси пошла от общего для всех норманнского типа к типу черниговскому - классическому русскому "шелому". И в части практического применения он был абсолютным антиподом потхельма.
Черниговский шлем максимально защищал именно от рубящих ударов - благодаря специфике формы они на нём просто не задерживались.
Щит - опять же, каплевидный, хотя встречались и круглые на степняцкий манер. А из оружия - всё те же копья, мечи, булавы и секиры. Но также русский конник, иногда и тяжёлый, возил с собой или лук, или несколько сулиц - смотря во что горазд.
Как видно даже из такого экспресс-сравнения, общего очень много - но есть и заметные различия, не позволяющие поставить между ними знак равенства с поправкой на местный колорит.
Русский конный витязь концептуально получается намного ближе к византийскому клибанарию (он же - катафрактарий, хотя этот термин некорректен), нежели к европейскому рыцарю - что, в общем-то, более чем объяснимо исторически. Только, в отличие уже от клибанария, русский конник был ещё универсальнее.
В княжеских дружинах не было специальных людей для каждой отдельной функции кавалериста. Потому и выслеживанием в степи очередных агрессивных кочевников, и лихими таранными атаками, и тревожащим обстрелом с коней в степняцком стиле занимались по мере необходимости одни и те же люди. И они же, если к тому располагала обстановка, время от времени придавались на усиление пехотному строю.
Если в общем, то русский конный дружинник на хорошую твёрдую четвёрку умел всё. Тогда как европейский рыцарь чем дальше, тем больше становился исключительным по навыкам, но узким специалистом.
Что было лучше?
Однозначно сказать нельзя, здесь зависело от обстановки. При бесхитростном лобовом столкновении в чистом ровном поле и при равной численности результат был бы гадательный. Вполне вероятно даже, что не в пользу русичей.
Но в более жизненных условиях я бы скорее поставил на витязей, и далеко не только из патриотических соображений. Европейский рыцарь был до зубовного скрежета предсказуем тактически. По сравнению с ним русские княжеские дружины были намного гибче и не страдали заморочками в духе "бить с флангов и использовать засадный полк - противу чести". Как образец такого столкновения в реальности - Ледовое побоище. Или несколько более ранняя битва при Омовже, также окончившаяся победой русского войска.
Другой показательный момент, в котором обнаруживается разница - эпизод из "Слова о полку Игореве", где князь, угодив в окружение, приказывает дружине спешиться и занять оборону с ополчением из простонародья, вместо того, чтобы, бросив чернь на произвол судьбы, пойти на прорыв. Казалось бы, здесь налицо пример этакого эпичного благородства, превышающего инстинкт самосохранения. Вот только во время русско-половецких войн того времени русские дружины неоднократно оказывались в окружении - и всё равно побеждали. Укрепление пехотного строя спешенной дружиной было не жестом отчаяния, как на ложных аналогиях с западноевропейской традицией можно было бы подумать, а вполне действенным методом для подобных ситуаций. Князю Игорю, пожалуй, просто сильно не повезло.
Ключевое же отличие, являющееся первопричиной для всех остальных, заключалось в том, что на Руси служба тяжёлым конником в дружине было несколько больше профессией и несколько меньше - сословным признаком. То есть, конечно, у юноши из богатой благородной семьи, который не был вынужден с малого возраста работать в поле и имел роскошь посвятить освободившееся время тренировкам с оружием, шансов попасть в дружину было больше. Но, пожалуй, и только.
На Руси феодализм в принципе был в основе своей семейным делом рода Рюриковичей. И потому устроен он был попроще. У нас не было закрученной хитрым винтом сложносочинённой феодальной лестницы, на которой отдельный феодал к тому же в силу жизненных коллизий мог стоять невероятной раскорякой на нескольких ступенях разом (скажем, когда десятый сын графа за заслуги получил баронство от герцога, а потом остальные девять наследников отравились печеньем, и теперь неясно, чей он прямой вассал - герцога, как барон, или короля, как граф). Вместо этого были князья, передвигавшиеся между престолами удельных княжеств по мере отхода в лучший мир старших родственников, были бояре, владевшие наследственными вотчинами в конкретных отдельно взятых княжествах - и всё. Дружинник, конечно, за свою службу получал надел - но его права на него заканчивались вместе с окончанием его службы. Максимум - он за действительно выдающиеся заслуги мог перейти в категорию бояр, и только тогда передать ставший вотчиной надел по наследству. Но это уже был случай исключительный. Да и то - дружина редко ходила далеко от князя, так что и времени феодальничать у дружинника была немного.
Таким образом, для стремления монополизировать военное дело, следствием которого являлись и характерные рыцарские сословные заморочки, и произрастающие из противостояния преимущественно себе подобным особенности снаряжения и тактики, на Руси отсутствовала институциональная база. И княжья дружина в свете этого была просто тяжёлой кавалерией.
Поправка - очень хорошей тяжёлой кавалерией.
Понравилось?
Тогда ставьте палец вверх и подписывайтесь на мой канал!
Вам - пара кликов, а мне приятно ♫
