Они познакомились в гостях у общей знакомой, баронессы Александры Хюгель. 18-летняя Сушкова уже тогда была известной светской кокеткой: в доме, где она росла, регулярно проходили балы и обеды. О 16-летнем Лермонтове позже она написала: «У Сашеньки встречала я в это время неуклюжего, косолапого мальчика лет шестнадцати или семнадцати с красными, но умными, выразительными глазами, со вздёрнутым носом и язвительно-насмешливой улыбкой. Он учился в университетском пансионе, но учёные его занятия не мешали ему быть почти каждый вечер нашим кавалером на гулянье и на вечерах».
Лермонтов был страстно влюблен в загадочную девушку с черными глазами. Он посвящал ей стихи, над которыми та смеялась: «пишите, но пока для себя одного». И тогда униженный поэт сложил стихотворение «Нищий»:
У врат обители святой
Стоял просящий подаянья
Бедняк иссохший, чуть живой
От глада, жажды и страданья.
Куска лишь хлеба он просил,
И взор являл живую муку,
И кто-то камень положил
В его протянутую руку.
Так я молил твоей любви
С слезами горькими, с тоскою;
Так чувства лучшие мои
Обмануты навек тобою!
Осенью 1830 года Лермонтов поступил в Московский университет, а затем — в школу Гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров. Со своей первой любовью он встретился снова лишь 4 года спустя. Он — офицер лейб-гвардии Гусарского полка, она — невеста Алексея Лопухина, друга Лермонтова.
Желая отомстить женщине, которая когда-то ответила ему отказом, поэт разработал план по ее соблазнению. Родственникам Лопухина он начал отправлять письма с нелицеприятными отзывами о его невесте: «летучая мышь, крылья которой цепляются за все, что они встречают»; «фальшивая»; «старая кокетка». А между тем, на светских приемах и балах Лермонтов все чаще стал появляться рядом с Сушковой, изображая страстную влюбленность и желание связать с ней свою жизнь.
Один раз он притворился больным во время визита Лопухина, а после примчался на бал и весь вечер провел с Екатериной. Когда на следующий день жених спросил у Сушковой, с кем она танцевала мазурку накануне, та честно ответила, что с Лермонтовым. «Это уже чересчур! Как вы хотите, чтобы я вам поверил, когда я до двенадцати почти часов просидел у больного Лермонтова и оставил его в постели крепко заснувшего?», — закричал Лопухин. Тут уже взбесилась невеста: «Все эти сцены до того меня истерзали, измучили, истомили, что лучше нам теперь же положить всему конец и врозь искать счастья!». Хитроумный план Лермонтова по разлучению влюбленных удался.
Все мысли Екатерины отныне были посвящены пылкому Мишелю. А что же он? Внезапно молодой человек стал «жесток и дерзок, насмешлив и холоден». «Я ухаживал за другими и рассказывал им (по секрету) выгодную для меня сторону этой истории. Она так была поражена неожиданностью моего поведения, что сначала не знала, что делать, и смирилась», — написал Лермонтов в письме к кузине Александре Верещагиной.
Позже Сушкова описала последнее объяснение c Михаилом во время случайной встречи на балу:
«— Ради бога, разрешите мое сомнение, скажите, за что вы сердитесь? Я готова просить у вас прощения, но выносить эту пытку и не знать за что — это невыносимо. Отвечайте, успокойте меня!
— Я ничего не имею против вас; что прошло, того не воротишь, да я ничего уж и не требую, словом, я вас больше не люблю, да, кажется, и никогда не любил».
Чувствовал ли Лермонтов угрызения совести? Отнюдь. В письме к той же Верещагиной он написал: «Я хорошо отомстил за слезы, которые кокетство mlle S. заставило меня пролить 5 лет назад; о! Но мы все-таки ещё не рассчитались: она заставила страдать сердце ребёнка, а я только помучил самолюбие старой кокетки».
Через 3 года после разрыва с литератором Екатерина Сушкова вышла замуж за своего давнего поклонника (по некоторым данным, Лермонтов даже гулял на их свадьбе). Она стала прототипом Елизаветы Николаевны Негуровой, соблазненной коварным Печориным, в повести «Княгиня Лиговская».
Татьяна Брук
