Один мой приятель, решивший решивший почитать что-нибудь по истории, и взявший книгу про восемнадцатый век, удивлялся жестокости казни священника в царствование Анны Иоановны: "Это когда в Сибири самозванец Алексей Петрович появился, и этот местный священник дал себя уговорить молебен во здравие государя этого отслужить. Ну и, натурально, что этого царя Алексея, что священника - обоих на кол".
На самом деле казнь самозванца Миницкого и священника с цинично-подходящей фамилией Могила в 1738 году хоть и была последним официально произведенным посажением на кол в России - все-таки вовсе не уникальна. Замечу кстати, что казнили их даже не в Сибири, где вообще за удаленностью что хотели, что и делали – на кол они сели в Ярославце Киевской губернии.
"Почему-то казалось, что всё же иное было к духовному сословию отношение..." - объяснял свое недоумение приятель, а я скажу ему: "Ничуть". Это сейчас, после отделения церкви от государства, отношение к священникам стало настороженно-диковинным, как к чему-то уникальному, не подлежащему смешиванию с обычными людьми. А тогда священник тогда был точно таким же рядовым "государственным служащим", что и другие мелкие чиновники. Соответственно, и кнутом их били, и ноздри рвали, и по этапу гоняли, и, естественно, казнили.
Причем подобное панибратственное отношение было характерно не только для государства, но и для простых людей.
Прихожане со священниками тоже не церемонились, достаточно вспомнить «Житие протопопа Аввакума», где он подробно рассказывает, как его не раз и не два били смертным боем за строгость и нежелание потворствовать всяким «шалостям» своих прихожан. Помните?
Аз же сволокся к Москве, и божиею волею государь меня велел в протопопы поставить в Юрьевец-Повольской. И тут пожил немного, - только осмь недель: дьявол научил попов, и мужиков, и баб, - пришли к патриархову приказу, где я дела духовныя делал, и, вытаща меня из приказа собранием, - человек с тысящу и с полторы их было, - среди улицы били батожьем и топтали; и бабы были с рычагами. Грех ради моих, замертва убили и бросили под избной угол. Воевода с пушкарями прибежали и, ухватя меня, на лошеди умчали в мое дворишко; и пушкарей воевода около двора поставил. Людие же ко двору приступают, и по граду молва велика. Наипаче же попы и бабы, которых унимал от блудни, вопят: "убить вора, блядина сына, да и тело собакам в ров кинем!" Аз же, отдохня, в третей день ночью, покиня жену и дети, по Волге сам-третей ушел к Москве.
Специально, чтобы пресечь побои священников прихожанами, был принят закон, который предусматривал строгую кару за это - особенно если в драке с попа сбивали на землю скуфейку. Но наш народ ко всему приспособится!
Попа неожиданно хватали под руки, аккуратно снимали шапочку, вешали ее на забор, а потом все равно били.
Что же до времени, то это сейчас XVIII век представляется галантным временем напудренных париков и подчеркивающих достоинства мужских рейтузов. На самом деле время было лихое, и восемнадцатый век – прямой наследник действительно совершенно отмороженного семнадцатого века, самого, может быть, страшного века нашей истории. Из под нахлобученных треуголок за насильно бритыми мордами явственно проглядывали все те же косматые разбойничьи хари из XVII века, для которых кровь людская была та же водица.
Напомню, что в XVII веке, чтобы хоть как-то сбить страшную волну анархии, гулявшей по стране, и навести хоть маломальский порядок, было принято Уложение 1649 г. Принято Алексеем Михайловичем, тем самым, что самолично бил по мордасам седобородых бояр, публично матерно ругался, но на фоне царивших тогда нравов остался в памяти народа «Тишайшим». Уложение это, замечу, известный правовед Строев называл «чудовищным, кровожадным и до невероятности свирепым».
В нем больше полусотни преступлений, наказываемых смертной казнью.
Некоторые статьи и впрямь сегодня воспринимаются дикостью.
Богохульствовал? На костер, без разговоров. Тем, кто препятствовал совершению литургии – смерть без всяких разговоров! Убийство в церкви, даже по неосторожности - смертная казнь. Совращение в басурманскую веру — костер. Святотатство — смерть и конфискация имущества. Недонесение о преступлении или умысле на преступление — смерть, даже близким родственникам. Военнослужащий перешел на сторону врага? Смерть без разговоров. Сделал поддельную правительственную бумагу? «Вышка». По неосторожности пожар у себя дома учинил? На то есть Наказ царя Алексея Михайловича: «Чьим небрежением от кого учинится пожар, и тому от государя быть казнену смертью».
Указ 1684 г. назначал сожжение тем, кто не ходил в церковь, не исповедовался, и не пускал в дом священника.
Сколько нас сегодняшних пошли бы на костер?
Да что там говорить, если выезд за рубеж без проезжей грамоты тоже наказывался умерщвлением. За употребление и продажу табака казнили! Лекарь, по неосторожности (а тем более – умышленно) умертвивший больного вполне официально мог отправиться вслед за пациентом. В компании с судьей, который подлежал смерти за взятки. Самая экзотичная статья, наказываемая смертью, была, наверное - покупка у ясачных инородцев меха без оплаты пошлины.
Кстати, способы, которыми тебя могли лишить жизни, были не менее разнообразны. Применялось сожжение, повешение, залитие горла расплавленным металлом (для фальшивомонетчиков), закапывание заживо (только для женщин) и отсечение головы. Не были предусмотрены в законе, но на деле активно применялись официальными властями также четвертование, посажение на кол и утопление.
Восемнадцатый век, был, конечно, помягче семнадцатого, но ненамного.
Вот вам несколько примеров.
Посажение на кол – страшная казнь (кстати, практиковалось не только посажение на кол, но и протыкание колом, в частности, за изнасилование – на грудь положенного на землю преступника ставился заостренный кол и забивался деревянной кувалдой, причем первые три удара должна была сделать жертва, и лишь потом в дело вступал палач). Но сожжение – немногим лучше кола.
А меж тем даже не в XVIII-м, а в XIX веке, в 1836 г. в Москве сожгли двух мужиков, обвинявшихся в грабежах и Марфу, дворовую девку князя Долгорукого, которая созналась в поджоге. Кстати, раз уж речь зашла о сожжении, можно вспомнить, и знаменитый процесс 1738 года., когда сожгли некоего Тайгульду — за переход в ислам, капитана-лейтенанта Возницына — за «отпадение от христианской веры» и Боруха Лейбова — «за совращение оного капитана в жидовский закон». На бедолаге Лейбове висело еще несколько статей - «смертное убийство Смоленского уезда села Зверич священника Авраама, совращение жидами в Смоленске простого народа, построение им жидовской школы, и мучение бывшей у него в услужении российской крестьянской девки».
Банальное повешение в XVII веке обставлялось каким-то шоу. До повешения тела человека, умершего 13 лет назад, как это учинил Петр I, уже не доходили, но фантазию проявляли. Сибирский губернатор князь Гагарин за злоупотребление властью и взятки был предан суду, несколько раз пытан и повешен в 1721 г. перед окнами Юстиц-коллегии на Васильевском острове.
Этого показалось мало, и его тело три раза перевешивалось в течение нескольких лет (лет!) в разные места города.
А такой «цивилизованный» способ казни как колесование? Под руки-ноги подкладывались деревяшки с проделанными желобками и тяжелым колесом дробили кости, потом колесо укреплялось горизонтально на деревянном колу, на него укладывали казненного, перебитые конечности просовывались под спицы и преступника оставляли умирать. Правда, за хорошее поведение могли выдать скидку – быструю смерть вместо медленной. Так в 1718 г. (все тот же XVIII век.) был колесован подьячий Докукин. Лежа на колесе, он пообещал раскрыть своих сообщников. Казнь прервали на допрос в Преображенском, после чего отрубили голову и воткнули на кол, а тело положили на колесо. А колесованному в тот же году боярину Кикину не повезло: «Мучения его были медленны, с промежутками для того, чтобы он чувствовал страдания. На другой день царь проезжал мимо. Кикин еще жив был на колесе; он умолял пощадить его... По приказанию царя его обезглавили и голову воткнули на колесо».
Между прочим, заливание в горло расплавленного олова или свинца – смотря из чего фальшивую монету бил – отменили незадолго до XVIII века. В 1672 г. она была заменена отсечением обеих ног и левой руки.
А четвертование, применявшееся еще в XVIII столетии? А закапывание живьем в землю по горло, применявшееся только к женщинам и только за убийство мужа (иногда женщина умирала лишь на седьмой, восьмой, а то и на двенадцатый день)? Известны случаи его применения в 1702, 1730 и даже в 1740 гг.
А повешение на крюк за ребро, ставшее особенно популярным при Петре? Еще при Екатерине, при усмирении пугачевского бунта, оно применялось более чем широко.
И это только официальные казни. Про всяческие «самоуправства» я лучше промолчу.
Почему я всегда говорил и говорю сейчас – поймите, мы живем в другом мире. Принципиально другом. Помните, раньше часто писали книжки про наших обычных людей, попавших в коммунистическое будущее и их удивление от всяческих тамошних чудес? Человек XVIII века, попавший к нам, был бы изумлен не меньше, а много больше (странно, что про это почти никто не писал).
Кстати, слово «изумлен» тоже почти «к теме». Раньше этим словом обозначали сумасшествие, и мне с детства врезалась в память цитата из какого-то тогдашнего текста: «Кого плетями долго бьют, тот часто изумлен бывает…»
