Скрипка занимает особенное место не только в оркестре, но и в искусстве. Обладательница уникального голоса, она бывает волшебной, инфернальной, связанной с потусторонними силами. Дьявол и скрипка – такое сочетание появляется в литературе и изобразительном искусстве из века в век.
Как известно, дьявол прекрасно играет на всех музыкальных инструментах, но особенно любит скрипку. Именно поэтому стихотворение Николая Гумилева «Волшебная скрипка» заканчивается тем, что мальчику разрывают горло бешеные волки, – ведь он не смог выполнить условий сделки с чертом. О любви дьявола к скрипке стоит помнить, когда слушаешь «Пляски смерти» Сен-Санса или «Пляску ведьм» Паганини. А также, когда читаешь «Крейцерову сонату» Льва Толстого, она заканчивается убийством из ревности женщины, которая уж слишком увлеклась исполнением бетховенской сонаты для скрипки и фортепиано. Почему же скрипка стала архетипичным дьяволовым мотивом в искусстве?
Дьявольская трель
Существует несколько легенд, связанных с любовью черта к скрипке. Одна из главных – история, произошедшая в 1713 году. Главный скрипач-виртуоз того времени, итальянец Джузеппе Тартини, рассказывал, будто бы во сне к нему явился дьявол. Музыкант дал ему скрипку, чтобы послушать, как тот играет, – и нечистый исполнил такую потрясающую мелодию, что Тартини почувствовал себя заколдованным. Проснувшись, скрипач помчался записать услышанную музыку, но – по его собственному признанию, она оказалась в сотню раз хуже исполненной дьяволом вариации. Сонату соль минор, сочиненную (или записанную) Тартини, так и называют – «Дьявольская соната» или «Дьявольская трель», и она довольно популярна у скрипачей, желающих продемонстрировать виртуозную игру.
Черный пиар Паганини
О том, что Никколо Паганини продал душу дьяволу ради своего мастерства, часто говорили те, кому доводилось слышать игру великого скрипача, который гастролировал по всей Европе. Высокий, бледный, худой, с развевающимися черными волосами, он производил впечатление и сам по себе, вне сцены. Когда же Паганини брал в руки «гварнери», публика оказывалась будто под гипнозом – столь экспрессивна была его игра. Стоило ему захотеть, и зрители начинали рыдать, женщины падали в обморок и т.д. Паганини любил театральность – это была одна из составляющих его успеха. Ходили слухи, что струны его скрипки были сделаны из кишок не животных, а влюбленных в него несчастных женщин – причем по всем правилам черной магии. На сцену маэстро выходил в темных очках (мол, потому что на самом деле уже умер), иначе все бы увидели, что его глаза горят адским пламенем. Тогда, в первой половине XIX века, гетевский «Фауст» пользовался чрезвычайной популярностью и весьма повлиял на восприятие скрипача.
Карикатуристы той эпохи изображали Паганини отбрасывающим тень с рогами и копытами, играющим на ведьмовском шабаше, в полете, заставляющим скелеты танцевать... Гениальный музыкант умер, не успев причаститься, – католическая церковь отказала ему в погребении в Италии. Потребовались не один десяток лет и папская апелляция для перезахоронения.
Гумилев, Блаватская и все-все-все
Подсознательно (а может, сознательно) Тартини и Паганини использовали для роста своей популярности легенды о «дьявольской природе» скрипки. Уже в XVI веке, практически одновременно с появлением инструмента в его классическом виде, возникает стихотворение про дьявола со скрипкой (приписывается Памфилусу Генгенбаху). В XVI–XVII веках создаются многочисленные гравюры и картины, на которых скрипку держит скелет (персонификация смерти, то есть воплощение дьявола). В эпоху романтизма этот образ становится расхожим: например, в философской поэме «Фауст», написанной Николаем Ленау (1836), на скрипке превосходно играет Мефистофель. В 1849 году на музыку Цезаря Пуни в Парижской опере был поставлен балет-пантомима «Un Violon du Diable» про скрипача, получившего волшебный инструмент от черта. Список произведений, использующих подобный сюжет, впечатляет.
Образом инфернальной скрипки был заворожен и Гумилев. Помимо уже упомянутого стихотворения 1907 года про «милого мальчика», на следующий год он пишет рассказ «Скрипка Страдивариуса». К главному герою, старому скрипачу, является дьявол со словами: «Сегодня ты совершенно случайно напал на ту мелодию, которую я сочинил в ночь, когда гунны лишили невинности полторы тысячи девственниц, спрятанных в стенах франконского монастыря. Это – удачная вещь. Если хочешь, я сыграю тебе ее, оконченную». После этого маэстро сходит с ума и разбивает «страдивари», страдая из-за того, что он не в силах повторить наигранную ему мелодию. К теме волшебного музыкального инструмента, который умеет превращать людей в волков, Гумилев вернулся в пьесе «Гондла». Но поскольку ему вздумалось посвятить работу истории викингов, скрипку пришлось заменить на лютню.
Образ был популярен среди литераторов Серебряного века. Даже мадам Блаватская написала рассказ «Ожившая скрипка» – про молодого скрипача, который решил заняться черной магией, чтобы превзойти Паганини. В ХХ веке скрипка стала уже не так важна, однако в самом главном жанре столетия – кинематографе –мы снова встречаем ее в руках демонических фигур, например у Призрака Оперы.
Исток волшебства
Почему же скрипка заняла такое необычное место в культуре? В первую очередь, этому способствовало особенное звучание, выделяющее ее из ряда других музыкальных инструментов. Другая важная причина заключается в том, что классическая скрипка, появившаяся в XVI веке, сначала использовалась лишь в качестве народного инструмента, сопровождавшего танцы. Церковная музыка была либо представлена хоровым вокалом, либо создавалась для величественных органов. А церковь не одобряла народную музыку. Скрипка, под которую легко можно было плясать вокруг костра, на зимних карнавалах, – действительно казалась «орудием дьявола», склоняющим крестьян ко всяким непотребствам вроде танцев в обнимку с девушками.
Да и звучание скрипки отличалось особенной чувственностью… А танец – это ведь грех. Недаром в искусстве XIV века появился сюжет плясок смерти (скелеты, танцующие с грешниками). Примечательно, что два столетия спустя в руки скелета попадает скрипка, – как, например, на гравюре Гольбейна Младшего. Скрипачи в ту пору были бродягами и воспринимались как фигуры подозрительные и опасные. Время шло, а ситуация несильно менялась. Интересны доводы Джонатана Свифта, который в 1717 году счел человека виновным в изнасиловании: «Ведь он скрипач и, следовательно, негодяй».
Сегодня все эти истории про дьявола и скрипку поблекли. Теперь на сцене другие «персонажи». Американцы снимают фильмы и пишут песни про то, как свою душу дьяволу ради мастерства продают гитаристы, – времена изменились.
Заглавная фотография: Луи-Леопольд Буальи. «Сон Тартини». 1824 г. Фото: Depositphotos
О самых интересных выставках, концертах, аукционах, турнирах, чемпионатах и других значимых событиях читайте в MY WAY.
Текст: Софья Багдасарова
