Здравствуй, грусть!

Аврора родила от Родиона дочь Нину, и с этим Тамара уже ничего не могла поделать. Пусть девочка не была похожа на отца, но Аврора точно знала, что отец – Родион, потому что с Феликсом она перестала общаться. Нину Аврора откровенно не любила, а Родион, наоборот, словно чувствовал, что эта девочка ему родная, и любил её ещё больше, чем старшую дочь. Аврору это устраивало. Устраивало и то, как она теперь живёт: золотая клетка больше не удушала её. Она привыкла к деньгам и хорошей жизни. Мама оказалась права, хотя Аврора ни за что бы ей в этом ни призналась...

Это случилось в один из тех безмятежных, словно подёрнутых дымкой дней, когда Аврора сидела в гостиной и наблюдала, как Женя играет на ковре. Солнечные зайчики прыгали по хрустальным подвескам люстры, и в этом искусственном раю царил покой, впервые за долгое время. В дверь позвонили. Аврора никого не ждала, и это точно был не Родион – у него был свой ключ, и он никогда не утруждал жену, сам открывал двери. Ничего не подозревающая Аврора пошла открывать и увидела на пороге Тамару. Тамара была тенью Родиона, его правой рукой, серым кардиналом в его фирме, открытой на деньги отца...

Роды начались раньше срока – старания тётки не прошли даром. Аврора лежала на узкой кровати в душной деревенской избе, и никто не спешил пригласить ей врача, прикрываясь тем, что «в такую даль никто не поедет». У Авроры, измождённой тяжёлой работой и тоской по Коле, почти не было сил возражать, она даже кричать не могла, хотя от боли на глазах выступали слёзы: казалось, что само её тело, преданное всеми, торопилось как можно скорее избавиться от плода этой запретной любви. -Тужься! – велела ей тётка...

Это случилось через пару дней после того вечера, когда Коля заступился за Аврору перед матерью и сказал, что не позволит ей пожертвовать собой во имя семьи. В последнее время он перестал общаться с Авророй как раньше, и девушка связывала это с тем, что переживает из-за своих долгов, да и неинтересно ему было с ней общаться: Колю всегда окружали такие занимательные личности, куда Авроре до них! Поэтому, когда он вдруг позвал Аврору с собой на какую-то вечеринку, она удивилась и обрадовалась. -Ты же не работаешь сегодня? – уточнил он...

Дверь открылась не полностью – её ограничивала кроткая цепочка. В проёме возникла женщина. Высокая, прямая, с седыми волосами, убранными в строгий пучок. Её лицо было изрезано морщинами, но в глазах, серых и пронзительных, горел острый, живой ум. Она несколько секунд изучающе смотрела на Нину. И прежде чем та успела представиться, женщина произнесла тихо и уверенно: -Ты Нина. Дочь Авроры. -Да, – выдохнула Нина, слегка ошеломлённая. – Здравствуйте, Лидия Алексеевна. -Проходи, – женщина отступила, пропуская её внутрь...

С этого дня жизнь Авроры превратилась в кошмар. Феликс не оставлял её в покое: караулил у дома, появлялся в парке, где она гуляла с дочерью. Он не подходил близко, просто стоял вдалеке и смотрел. Смотрел на Женю. Аврора не могла не гулять с дочерью и пыталась менять время и маршруты прогулок, но Феликс неизменно их находил. Это его молчаливое присутствие пугало больше, чем навязчивые вопросы или угрозы – Аврора не знала, чего от него можно ждать. В конце концов, она не выдержала, и сама подошла к нему...

На следующий день Аврора пошла к Лене. Внутри её клокотала такая ярость, что она не смогла притвориться и сразу накинулась на подругу. -У тебя что, роман с Феликсом? Лена и правда сильно изменилась за последние годы. Она училась в аспирантуре, но синим чулком больше не выглядела. Непонятно, где она брала деньги, потому что родители её с каждым годом жили все беднее: Аврора видела, как мама Лены торгует шерстяными носками на рынке, и каждый раз отворачивалась, понимая, как сложно этой интеллигентной...

Аврора замерла у входа, сердце заколотилось так, что стало трудно дышать. Она была уверена, что Феликс сидит в тюрьме, Родион говорил, что его посадили надолго… Или Феликс уже вышел? Получается, что так. Всматриваясь в его лицо и фигуру, Аврора одновременно узнавала и не узнавала его. Он изменился, стал другим: похудел, отрастил волосы, но вот выражение лица оставалось прежним. И улыбка… Эта его улыбка, которая снилась ей все эти годы. По какому проведению судьбы она оказалась здесь именно сейчас,...

Такси застряло в привычной на кольце пробке. Нина сидела, глядя в окно на мелькающие фасады, и пыталась привести в порядок тот хаос, который творился в её голове. Раньше она бы никогда так не сделала: не стала бы врать на работе, не поехала к родственникам, которых никогда не знала, без предупреждения, не стала бы верить незнакомцу, который называет себя её братом. Николай сидел рядом, молчаливый и сосредоточенный. Он смотрел прямо перед собой, его пальцы нервно перебирали ремень сумки, лежавшей на коленях...

Дверь открыл Кирилл. Он был в простой домашней футболке, на щеке белый след, похожий на муку. -Заходи, – улыбнулся он. – Алина там наряжается. Выбрала самое блестящее платье, настоящая сорока. Мы тут ещё тебе сюрприз приготовили: испекли торт, но только ты ей не говори, что я сказал, она расстроится. Между прочим, она мне реально помогала. Уже больше недели Кирилл сидел на больничном с Алиной, поэтому Нина поехала днём, чтобы лишний раз не давать Антону поводы обсуждать это, хотя после вчерашнего щадить его чувства совсем не хотелось...

Ключ повернулся в замке с тихим щелчком, и Нина вошла в прихожую. Она вся напряглась, пытаясь угадать: какую стратегию выберет Антон? Будет её игнорировать, или устроит скандал? Она так устала и продрогла, что предпочла бы первый вариант, хотя обычно его молчание задевало Нину ещё больше. -Интересный маршрут от работы до дома, – раздался его голос из кухни. – Видимо, пробки из-за дождя. Он говорил это нарочито спокойным тоном, от которого Нина непроизвольно вся напряглась. Она скинула ботинки и прошла в комнату...

На усыновление Антон согласился только после того, как Нина потеряла отца. Она тогда была в таком состоянии, что Антон по-настоящему испугался. Тот первый год прошёл как в тумане – Нина не могла работать, не могла говорить, есть, даже подняться с кровати было невообразимо сложным шагом. Антон говорил, что у неё депрессия и нужно как-то выбираться, водил её по врачам, сидел с ней часами, пытаясь уговорить поесть. И однажды спросил в сердцах. -Ну что мне ещё сделать? И тогда Нина сказала, что. Усыновить ребёнка – только это могло её спасти...