Юля С.

«На время» растянулось на три года. Валентина скиталась — у сестры два месяца, у подруги три, потом съёмная комната за треть пенсии. Екатерина звонила редко, голосом полным фальшивого сочувствия: — Мам, ну ты же понимаешь, Андрей до сих пор в депрессии, ему нужно пространство. Валентина понимала другое — её выдавили из собственной квартиры. Когда она приезжала забрать вещи, Андрей открывал дверь с недовольным лицом. — Предупреждать надо, мы не ждали. В прихожей стояли его ботинки, на стенах висели его дипломы...

Валентина Сергеевна расписывалась в документах о переоформлении квартиры дрожащей рукой — шестьдесят два года, после инсульта пальцы плохо слушались. Екатерина сидела рядом, сжимала материнское плечо, и глаза её были влажными от слёз. — Мамочка, ты что? Я же не выгоню тебя никогда! Это твой дом, ты здесь хозяйка. Нотариус безучастно ставила печати — такие сцены она видела сотни раз, и финал всегда был предсказуем. Но Валентина поверила. Как не поверить единственной дочери, которую растила одна после...

— Ты ставишь мне ультиматум? Серьёзно? Андрей откинулся на спинку стула, скрестил руки на груди — поза закрытая, непробиваемая. — Абсолютно серьёзно. Я работаю по двенадцать часов, прихожу домой — а здесь больничная палата. Запах, крики, памперсы в мусорке. Дети не спят нормально, я не сплю. Жена превратилась в сиделку. Это не семья, это хоспис. Светлана встала, подошла вплотную. — Значит, когда тебе будет восемьдесят, и ты заболеешь — я тебя тоже сдам в дом престарелых? По твоей же логике? Он не моргнул...

Андрей распахнул дверь в мамину комнату и замер на пороге. На тумбочке выстроились ряды пузырьков с лекарствами, под кроватью стоял медицинский горшок, в углу — пачки памперсов. Запах антисептика смешивался с чем-то ещё, тяжёлым и неприятным. — Это больница, а не дом, — сказал он Светлане, стоявшей в коридоре. Светлана сжала руки в замок. Костяшки побелели от напряжения. — Ей семьдесят восемь. После инсульта. Мне её куда деть? Андрей повернулся к жене. Лицо жёсткое, без намёка на сочувствие. — В специализированное учреждение...

Прошла неделя молчания, потом вторая. Марина ходила на работу, возвращалась домой, смотрела телевизор. Механически, без эмоций. Коллеги спрашивали — всё ли в порядке. Отвечала — да, конечно. Просто устала. В субботу решила навестить мать. Та жила в соседнем районе, в той же двухкомнатной квартире, где Марина выросла. Семьдесят восемь лет, но бодрая, самостоятельная. — Что-то ты плохо выглядишь, — заметила мать, едва Марина переступила порог. — Всё нормально, мам. — Врёшь. Садись, рассказывай. За чаем Марина выложила всё...