T E R R A R U M

CCC Безрадостно шумят осенние дубравы, Таинственный, печальный навевая сплин, И хочется все обязательства и планы Нарушить вмиг, уехав навсегда в Берлин. Холодные ветров осенних дуновенья По улицам разбрасывают всю листву И новыми надеждами мои стремленья Питают вновь, и я в Германию хочу. Спокойно и без сожалений бросив Вену, Уеду я на север, в родные края, С достоинством приняв всю эту перемену, Поскольку там, в столице, встречу я тебя. Но и Берлин пленён осенними цветами: Тоска, печаль и грусть царят всецело в нём; И смысла нет, в какой стране писать стихами, Поскольку все Мы всё равно Потом умрём... XVIII.IX.MMXXIII

CCXCIX В осенней листве утопают австрийские дали, Оттенками медными полон прекрасный простор, Небесная твердь преисполнена серой печали, — Так кончилось лето и кончился нынешний год. Ворваться готовы холодные зимние вьюги По волнам Дуная в столицу столиц на Земле, И снова наполнят всю Вену снегов чистых звуки, Напомнив мне вновь об ушедшем былом, о тебе. XII.IX.MMXXIII

CCXCVIII Незаметно и плавно спускаются тени ночные На пустые и светлые улицы нашей страны, На имперские зданья, стоящие словно немые И стоящие словно в объятьях холодных сиянья Луны. Под холодным сияньем Луны наши поздние встречи, Мне поверь, будут слаще, приятней, нежней в сотни раз; На германском наречьи любовные, чистые речи Никогда прекратиться не смогут с тобою у нас. Прекратиться не смогут с тобою у нас поцелуи, Что свершаются нами как в шею, так в щёки, в уста; Поднимаются в сердце печальном прекрасные бури Точно так, как восходит над грустным Дунаем Луна. Но над грустным Дунаем Луна тень ушедших событий Освещать не способна; навеки потерянный мир Не содержит ни правды, ни Солнца, надежд, ни открытий; А лишь боль и всё то, что основою служит для лир. Мне основою служит для лир красота твоей плоти, Цвет волос и цвет глаз, что извечно казались мечтой; Без тебя невозможно сложить мне анапеста строки, Образ твой — как с восторгом вернуться обратно домой. XXII.VII. — XXV.VIII.MMXXIII

CCXCVII Твердь небес преисполнена тленного цвета И нещадно свои изливает дожди Посреди предпоследнего месяца лета, Сокрушая мои молодые мечты, Оживляя в сознаньи былого фрагменты: Нашу встречу в твоей недалёкой стране После долгих дождей и как будто во сне; Наша встреча подобна сюжету легенды. Но теперь это всё — лишь былое былое, Как прекрасно, что я позабыл обо всём, За плечами оставив печальное, злое И забавный мираж, где мы вместе вдвоём. Я сейчас нахожусь среди венских просторов, Я отныне не тот, кем когда-то был я; И меняются люди, поверь, иногда — Просто нужен порой для того веский повод. XVIII—XXII.VII.MMXXIII

CCXCVI 1 На небольшом столе листок бумаги, В руках моих надёжное перо; Но что писать? О подвигах, о славе, О том, как жить на свете нелегко? Иль сочинить божественную оду, Вопрос один: но только для кого? Богам? Себе? Царям? Тебе? Народу? Ну, напишу, — да только что с того? 2 Давно уже поэзия в могиле, Печальная из девяти искусств, Рождённая в далёком древнем мире, Способная раскрыть сакральность чувств И сквозь века их передать потомкам; Но для чего? Ответа не найти, Как понимать былое по обломкам, Бессмысленно всё это, ты пойми. 3 Когда-нибудь, скорей всего, уж скоро Закончу я писать свои стихи; Пускай стихов моих не так уж много, Но я уже возможности свои Довёл сполна до края, до предела И подвести готов стихам черту, Быть может, ты не этого хотела, Но главное — что я того хочу. 4 Двенадцать лет служил я верно лире И никогда о низком не писал, Хотя и знал, что в постмодерна мире Поэт, как я, не больше, чем Тантал; Поэтому пускай мои творенья Останутся в веках, как древний Рим, Надеюсь, я что саваном забвенья Их не покроет жалкий, мрачный мир... XIV—XVIII.VII.MMXXIII

CCXCV Над столицей династии Габсбургов тучи, Свод небесный всецело затянут тоской, Мёртвый дождь словно ищет удобнейший случай, Чтоб пролить свои слёзы над тихой рекой. Тёплый вечер австрийского лета в июле Так печален, как сны из разбитых надежд, Как потерянный Рай, что теперь на гравюре Мниться будет всегда, словно местный падеж. Нам придётся с тобой отложить наши встречи, Может быть, до других календарных календ Или нон, или ид; а затем твои плечи Будут между моих распростёртых колен; И мы вместе с тобой разольём наслажденье По бездонным граалям, как ром, бытия; Не без помощи Муз я сложу сочиненье Из катренов с анапестом в виде стиха И тебе посвящу эти строки всецело, Как Петрарка Лауре сонеты свои; Вдохновением будет моим твоё тело И телесного цвета на ножках чулки, Вдохновением будут зелёные очи, Вдохновением будет волос твоих цвет, Вдохновением будут австрийские ночи И Дуная печального сказочный бег. Я при встрече найду подходящий мне случай, Чтоб тебе рассказать о любви внеземной, Пока в небе над Веной отсутствуют тучи И способны глаза наслаждаться Луной. XII—XIV.VII.MMXXIII

CCXCIV Я посмотрел на вас, и царство размышлений Открылось мне, как континенты морякам, Я в нём блуждал бессмысленно, без наслаждений И без надежд, как снова строить Первый Храм. Вы красотой напоминаете кокетку, Каких отнюдь не знал ни Запад, ни Восток; Не знаю я, зачем смотрю на вашу сетку Оттенка ночи эротических чулок? При всём при том на дне печального сознанья, Как Солнце над Антарктикой в безвременную ночь, Взойти не могут древние мои желанья, Которые питал к другим всегда точь-в-точь. Но почему? Ответа нет в стихотвореньи, Как нет ответа, чтó скрывал Абифф Хирам, И для чего открылось царство размышлений, Когда зелёный взор прикован был к чулкам? IV—XI.VII.MMXXIII

CCXCIII С заходом Солнца просыпаются туманы, Лощины наполняя безмятежным сном И обнажая позабытые курганы, Где мы когда-нибудь окажемся потом. В лучах австрийских уходящего заката Взор созерцает погруженье Вены в тьму — За это взору причитается награда: Узреть в небесной тверди звёзды и Луну. С восходом Музы всех поэтов наша встреча Наипрекраснейшей становится во всём, В густые чащи мы с тобой уйдем далече, Никто из смертных не услышит звонкий стон, Никто из смертных не узнает о свиданьи, Никто из смертных не прознает о любви, О нашем страстном и прекраснейшем лобзаньи Знать будут звёзды и сияние Луны. XXIX—XXX.VI.MMXXIII

CCXCII В небе над Австрией плавают мёртвые тучи — блеск свой холодный ронять неспособна Луна; звёзд мне не видно, но это, наверное, лучше, ибо мой взор в эту ночь созерцает тебя. Ты заменяешь собою красоты Вселенной, как сновиденья исполнить способны мечты; мёртвые тучи, плывущие в небе над Веной, мне, когда рядом со мной ты, совсем не нужны. Блеск источать свой способны волос твои кудри, что равноценен сиянию вечному звёзд; образ изысканный твой далеко не так прост, если я вижу твои обнаженные груди, как у Богини Венеры, рождённой волн пеной; если я вижу твои цвета ночи чулки — страсть моя к ним была, будет всегда сокровенной, как вдохновенье, что дало сиянье Луны (даже сквозь серые, жизни лишённые тучи), — следствием этого стали стихи для тебя; нет на печальной и плоской Земле стихов лучше, чем у меня. XXVI—XXIX.VI.MMXXIII

CCXCI KALENDIS AUGUSTIS ANNO DOMINI 2021 Багровое вино в изысканном бокале Подчёркивает губ твоих багровый цвет, И мне становится неважно, что вначале Меж нами было, по прошествии сих лет, Как и неважно мне на плоской тверди мира Былое, полное сакральной бездной чувств, — Оно давно мертво, и путь его — могила; Я молча созерцаю твой приятный бюст, В моих спокойных мыслях только лёгкий ветер И мной написанные в будущем стихи, Как пили мы вино в австрийский летний вечер, Не вспоминая повесть грустную любви, Как красное вино в изысканном бокале Подчеркивало губ твоих багровый цвет, Как в изумрудном и холодном взгляде Была к тебе любовь, которой больше нет... XVI.VI.MMXXIII

CCXC Устав от тысячи одних и тех же бдений Под недалёким Солнцем на простой Земле, Я в темный час спустился в царство сновидений, С Немым Восторгом на душе придя к тебе, К тебе одной на наше сонное свиданье С разбитым сердцем, но с сакральной бездной чувств, Вовек которых не постигнет увяданье; Я не скажу тебе «ich habe keine lust», Я не скажу на бренном языке ни слова: В Морфея древнем царстве ясно всё без слов; В объятиях взаимных мы утонем снова, И нам казаться будет: мы не в мире снов… VIII.VI.MMXXIII

CCLXXXIX SONETTO X Снова летние ночи в прекраснейшей Вене, Снова вид на безмолвный и тихий Дунай, Вновь покои полны ароматом сирени, Каким полон, наверное, ждущий нас Рай; Здесь бессильны ушедшего прошлого тени, Ибо Австрия есть новых поисков край, Вдохновенью на пользу порой перемены, Как на пользу весне уходящий февраль; Только в Австрии чувствами полны катрены Всех элегий моих про любовь и печаль: Вдохновенья источники здесь лишь нетленны, Словно вечные образы, как сей Дунай, Пролегающий в центре прекраснейшей Вены, Что так сильно похожа на ждущий нас Рай. VI—VIII.VI.MMXXIII