Строки Жизни | Юлия Лирская

— Ого, какая плитка дорогая! — Людмила провела рукой по кафелю в ванной. — Мы себе такую не можем позволить. А вы, значит, можете? Анна сжала зубы. Соседка зашла «на минутку, чай попить», а теперь уже двадцать минут инспектировала квартиру. Трогала обои, заглядывала в комнаты, оценивала каждую мелочь. Анна чувствовала: Людмила не просто любопытствует — она ищет подвох. — Ремонт делали сами? — продолжала соседка, возвращаясь на кухню. — Или мастеров нанимали? Это ведь дорого... — Частично сами, частично мастера, — коротко ответила Анна, наливая чай...

Ключ повернулся в замке ровно в восемь вечера. Я услышала, как он снимает ботинки в прихожей, бросает сумку. Тяжёлый вздох — такой, каким обычно заканчиваются трудные дни. Я стояла у окна на кухне и смотрела, как загораются огни в соседних домах. За спиной чувствовала его взгляд. Знала, что он видит: немытую посуду после обеда, крошки на столе, разделочную доску с остатками овощей, пакет из продуктового на полу. — Что ты делала весь день? — голос был усталым, но с отчётливой ноткой раздражения.ф Я не обернулась...

— Дима, тебе не стыдно, что жена тебя кормит? — золовка впилась взглядом в моего мужа через весь стол. — Я бы на твоём месте сгорела со стыда! Вилка застыла на полпути к моему рту. Свекровь резко перестала накладывать салат. Свёкор замер с рюмкой в руке. Младший брат Серёжа демонстративно уткнулся в телефон. Повисла та самая неловкая тишина, когда все делают вид, что ничего не произошло. Лариса сидела напротив, довольная произведённым эффектом. Её новое платье, явно дорогое, красноречиво намекало на финансовое благополучие...

— Тридцать лет я тебя растила, работала на трёх работах, экономила на себе! — Вера Петровна сжала кулаки, глядя на дочь. — А теперь я для вас просто банкомат, который отказал в выдаче? Ирина побледнела. Ещё утром она представляла этот день совершенно иначе. День рождения близнецов Максима и Полины — семь лет — обещал стать идеальным. Детское кафе «Funny Milk» гудело от восторженного визга: батуты, лабиринты, аниматоры в костюмах супергероев. Ирина с Денисом три недели готовились — заказали торт с фигурками из любимого мультика, пригласили полкласса, продумали каждую мелочь...

— Мам, окна помой, полы во всех комнатах, ванную до блеска... А, и борщ, может, сваришь? — сын перечислял, как диктор список покупок. Я молчала. Считала до десяти. Потом произнесла: — У нас не гостиница, Димочка. И ты только что попросил меня убрать квартиру... к приходу МЕНЯ. В трубке повисла тишина. Потом голос Димы, растерянный: — Мам, ты чего? Я же не со зла... Просто нам стыдно вас встречать в бардаке! Стыдно. Им. Встречать. НАС. Я положила телефон на стол и посмотрела на мужа. Виктор читал газету, но чувствовалось — слушал каждое слово...

— Эта еда для нищих! — заявил двенадцатилетний Артём, отодвигая тарелку с ужином. — У нас дома всё по-другому! Лариса замерла с половником в руке. Она потратила час, готовя запечённую курицу с овощами — любимое блюдо племянника ещё год назад. Видимо, за этот год многое изменилось. — Артём, я старалась... — Мне всё равно! — перебил мальчик, уставившись в телефон. — Вы вообще знаете, что я ем? Органическую еду! А это — непонятно что! Тридцать восемь лет Лариса прожила, научилась держать эмоции под контролем...

— Я не промолчу! — Валентина Петровна захлопнула холодильник с такой силой, что задрожали баночки на дверце. — Максим, объясни мне: ты издеваешься над моей дочерью или просто не умеешь быть мужем?! Максим замер с ключами в руках. Пятничный вечер, он только переступил порог квартиры, а теща уже атакует. В холодильнике — обычный набор: пельмени на ужин, замороженная пицца на завтра, наггетсы про запас. Как всегда по пятницам, когда оба со Светой приползают с работы без сил. — Валентина Петровна, добрый вечер, — выдохнул он максимально спокойно...

— Мама, папа, скажите честно при всех: почему брату вы даёте больше, чем мне? — Марина перешла на повышенные тона. — Или я не ваша дочь?! Банкетный зал ресторана «Уют» замер. Конферансье Владимир Семёнович замолчал на полуслове, микрофон беспомощно повис в руке. Музыканты перестали играть. Восемьдесят гостей обернулись к столу молодожёнов. Валентина Петровна побледнела. Геннадий Петрович сжал салфетку так, что костяшки пальцев побелели. А виновник торжества — младший сын Артём — застыл с бокалом шампанского в руке, не понимая, что происходит...

— Мам, хватит! — я впервые в жизни повысила голос на мать. — Это МОЯ жизнь, и я не обязана отчитываться перед твоими подругами! Но давайте сначала. Всё началось три часа назад, когда я вела Максима по знакомой лестнице к квартире на четвёртом этаже. Он нервничал — сжимал мою руку сильнее обычного. Мы встречались всего четыре месяца, и это была наша первая встреча с родителями. То есть с мамой. Папы не стало три года назад. — Она нормальная? — шепнул Максим у двери. Я хотела сказать «да», но вместо этого выдавила: — Увидишь...

— В наше время такого не было! — отчеканил Анатолий Петрович, глядя на внучку с телефоном. — Дети во дворах пропадали, а не в экраны пялились! Вот это было детство настоящее! Я поперхнулся чаем. Тесть приехал всего два часа назад, а уже началось. Оля, моя жена, напряглась — по её лицу видел: сейчас начнётся знакомая песня про «испорченное поколение» и «неправильное воспитание». Девятилетняя Маша сидела в углу дивана, увлечённо водила пальцем по экрану. Улыбалась чему-то. Анатолий Петрович смотрел на неё с укоризной — мол, внучка превращается в цифрового зомби прямо у него на глазах...

— Я невидимка, — сказала я своему отражению в зеркале библиотеки. — Сорок девять лет жизни, и я просто не существую для мира. Серые волосы, которые крашу раз в полгода. Морщинки у глаз. Никакой косметики — зачем? Кто посмотрит? Я — Людмила. Библиотекарь районной библиотеки в Твери. Пятнадцать лет на одном месте. Каждый день одно и то же: книги, формуляры, тишина. Утром встаю, кормлю кота Барсика, иду на работу. Вечером возвращаюсь, ужинаю перед телевизором, ложусь спать. Повторяю. Друзей нет — всех отпугнула занудством и вечными жалобами...