Интимные моменты

Они никогда не говорили о верности. Ни тогда, когда только начали встречаться, ни позже, когда съехались, ни даже в день свадьбы. Это было странное молчаливое соглашение. Не проговорённое, но понятное обоим. Она догадывалась. По задержкам, по его рассеянности, по тому, как он иногда возвращался слишком спокойным, будто только что снял с себя лишнее напряжение. Он тоже догадывался. По её новым платьям, по внезапным командировкам, по тому, как она иногда смотрела сквозь него, будто мысленно была уже где-то в другом месте...

Он купил это кафе почти спонтанно. Друзья, с которыми он когда-то учился, решили продать — устали, хотели за город, к детям, к покою. А он — наоборот. Искал движение, запах кофе, ощущение, что день начинается с чего-то настоящего. Кафе стояло на углу старого квартала — с облупленной лепниной и вывеской, которой явно требовалась новая краска. Но внутри всё было чисто, уютно и удивительно живо. В первый же день он заметил — живёт это место не за счёт кофе, не за счёт десертов. Оно держится на людях, и прежде всего — на ней...

Она стояла перед холстом, опустив взгляд, будто виновата. Тонкий халат скрывал тело, но казался прозрачным от света, льющегося из большого окна мастерской. — Не бойтесь, — тихо сказал он, смешивая краску. — Я не кусаюсь. — Я просто… никогда не позировала, — ответила она. — Это не важно. Главное — быть собой. Её звали Аня. Его — Марк. Художник с упрямыми глазами и вечной небрежной щетиной. Она — студентка, подрабатывающая кем придётся. Позировать согласилась по совету подруги: «Он платит нормально, да и не маньяк вроде»...

Она зарегистрировалась на сайте знакомств случайно. Скука — это было её самое честное оправдание. Скука в браке, в привычных разговорах с мужем, которые всё чаще сводились к «купил ли хлеб?» и «заплатил ли за свет?». Не то чтобы она не любила его — просто между ними давно не было того электричества, что заставляет сердце биться быстрее. Он оказался там по той же причине. Его жена была хорошей женщиной: заботливой, предсказуемой, уравновешенной. Но предсказуемость со временем перестала быть спокойствием и превратилась в тягостную тишину...

Анна привыкла к ритму своей жизни. Неделя в одном городе — работа, встречи, переговоры, отчёты. Неделя в другом — снова собрания, презентации, бесконечные гостиничные номера. Такой график казался ей естественным, словно она всегда так жила. Друзья давно перестали спрашивать, когда у неё появится время на что-то «личное». У неё это личное было — просто необычное, разделённое на два мира. В первом мире её ждал Олег. Не муж, но больше чем просто мужчина. Три года вместе, привычка и забота. Он встречал её с командировок, готовил кофе по утрам, иногда провожал на вокзал...

Алине было двадцать пять, и она обожала два вещи: моду и чувство свободы. Она работала графическим дизайнером в креативном агентстве, и её жизнь была таким же ярким проектом, как и её работы. Её утро начиналось не с кофе, а с выбора наряда. Гардероб был её оружием и её искусством. Сегодня её выбор пал на облегающий чёрный топ, косуху из мягкой кожи и, главный акцент, короткую плиссированную юбку, которая отчаянно шелестела при каждом шаге. Высокие каблуки довершали образ, делая её ноги бесконечно длинными...

Он держал её ладонь чуть дольше, чем положено. Это не было похоже на случайность. Она чувствовала, как между ними тянется тонкая нить, натянутая до предела. — Тебе лучше идти домой, — тихо сказал он, но не отпустил её пальцы. Она кивнула, но не двинулась с места. Её глаза смотрели прямо в его. И он понял. Она впервые видела его таким близким. Его руки были сильные, грубые, с мозолями. Руки мужчины, который умеет работать. И в то же время — в его прикосновении было что-то осторожное, почти трепетное...

Она помнила его всегда. Даже тогда, когда ещё девчонкой бегала по двору с косичками, цеплялась за качели и поглядывала украдкой на высокого, взрослого соседа, которому было уже двадцать. Он улыбался снисходительно, подкидывал мяч младшим мальчишкам, помогал соседкам носить тяжёлые сумки, но для неё он был кем-то большим — воплощением мужской силы и недосягаемого притяжения. Ей было всего десять, когда он ушёл в армию. Двор будто осиротел. А она впервые почувствовала странную пустоту, словно кто-то вырвал из её мира кусочек света...

После того вечера я пытался убедить себя: ничего не было. Так бывает — перегрелась атмосфера, случайный жест, мимолётная слабость. Мы взрослые люди, всё понимаем. Но я понимал и другое: мы оба это запомнили. Неделя прошла в суете, но Ленины глаза не выходили из головы. Я знал, что лучше держаться подальше. Но Саша сам позвал — «в субботу шашлыки, приезжай!». Я, как дурак, согласился. И вот я на их даче. Саша ускакал в магазин за углём, а я остался помогать Лене нарезать овощи. Казалось бы — обычное дело...

Я заехал к Сашке всего на полчаса. Мы дружили со школы: вместе гоняли мяч, потом пиво после пар, потом свадьба — и я был у него свидетелем. Всё просто и честно. Поэтому, когда он позвал заскочить «на домашние пельмени», я даже не сомневался. Уже тогда я понимал: задержусь. Вечер пятницы, пробки, да и у Сашки всегда разговоры на пару часов. Но не думал, что задержусь настолько. Его жена, Лена, открыла дверь. Я всегда относился к ней уважительно, почти как к сестре. Красивая, ухоженная, с тем самым взглядом женщины, у которой есть всё, кроме...

Она всегда умела улыбаться так, будто за этой улыбкой скрывалась тайна. Ей было двадцать пять — возраст, когда красота свежа, амбиции горячи, а мир кажется местом, где всё возможно, если правильно расставить акценты. Звали её Марина. В институте она не блистала — не отличница, не активистка, но умела другое: быть заметной. Она с самого начала понимала, что люди, а особенно мужчины, влюбляются не столько в слова, сколько в ощущение рядом с женщиной. И Марина создавала это ощущение мастерски. Первые дорогие подарки пришли к ней ещё на четвертом курсе...

Он всегда знал, что внешность — это не просто подарок природы, а настоящий инструмент. С самого первого курса университета женщины смотрели на него так, будто он сошёл со страниц модного журнала. Чёрные волосы, смуглая кожа, глаза, в которых отражался и лукавый блеск, и обещание чего-то большего. Первый опыт случился неожиданно. Он учился первом курсе университета и все студенты готовились к зимней сессии с дрожью. Преподаватель по алгебре — строгая, одинокая женщина около пятидесяти — считалась неприступной...