Интимные моменты

Ему было двадцать три. Возраст, когда ты вроде бы уже взрослый, но всё ещё живёшь так, будто кто-то постоянно заглядывает тебе через плечо. Он встречался с Алисой почти год. Не громко, не показательно — спокойно. Она не была той, кого его мама называла «идеальной партией». Не из «хорошей семьи», не с правильным образованием, не из списка дочерей маминых подруг, который хранился у неё в голове годами. — Ты посмотри на Свету. Или на Олю. Вот девочки… — Мам, мне с ними не жить, — отмахивался он. — А с кем тебе жить, я, значит, не понимаю? Он устал спорить...

Он всегда считал свою жизнь упорядоченной. Работа, спортзал, редкие встречи с друзьями, отпуск раз в год — всё шло по плану. Когда в его жизни появилась Аня, он подумал, что это логичное продолжение: спокойная, тёплая, без истерик и драм. С ней было удобно. Надёжно. Через год он сделал предложение, ещё через полгода они поженились. И он правда её любил. По-своему. Спокойно. Без ураганов. Но была в его жизни одна деталь, о которой он старательно не думал. Оля. Они познакомились ещё в студенчестве...

Они жили вместе уже пять лет. Не «бурно», не «на разрыв», а ровно. Так, как живут пары, у которых всё вроде бы сложилось. Общие привычки, свои шутки, знакомые маршруты. Он знал, что она любит крепкий кофе и тёплый плед. Она знала, что он терпеть не может разговоры «на ночь», если устал. Он иногда изменял ей. Не часто. Не влюбляясь. Так — командировки, корпоративы, случайные истории, которые он сам внутри себя называл «разрядкой». Он не считал это чем-то страшным. В его голове это не имело отношения к их дому, к их совместным выходным, к тому, как он держал её за руку в магазине...

Она собиралась долго. Слишком долго — по его меркам. Он сидел на краю дивана, проверяя время, делая вид, что листает новости, хотя экран давно потух. — Заедешь за мной часов в одиннадцать? Он кивнул. Корпоратив — слово привычное. За годы брака он слышал его десятки раз. Офис, бокалы, тосты, шутки, ничего особенного. Она вышла из спальни в длинном платье. Тёмном, струящемся, с разрезом, который он раньше не замечал. — Нормально? — спросила она, крутанувшись перед зеркалом. — Нормально, — ответил он...

Испытательный срок подходил к концу, и она это чувствовала каждой клеткой тела. Не потому, что не справлялась — наоборот, старалась больше остальных. Приходила раньше, уходила позже, проверяла письма по три раза, училась на ходу. Но именно это и пугало: когда слишком стараешься, цена ошибки становится выше. Командировка выпала неожиданно. Другой город, важная презентация, ключевые клиенты. Он — её начальник — позвал именно её, и это было признанием. Или проверкой. Она ещё не поняла. Утром, уже в такси по дороге в аэропорт, сердце вдруг провалилось вниз...

Она всегда так одевалась. Ещё до него — короткие юбки, платья, которые ловили свет и взгляды, тонкие ткани, под которыми угадывалось больше, чем показывалось напрямую. Она не делала это нарочно — так она чувствовала себя живой. Уверенной. Женственной. Когда они начали встречаться, ему это нравилось. Даже больше — заводило. Ему нравилось, как мужчины оборачиваются. Как кто-то слишком долго задерживает взгляд. Как она идёт рядом с ним — и будто весь мир понимает: она выбрала его. Он гордился. И немного хвастался...

Она проснулась не сразу. Сначала было ощущение чужого пространства — слишком ровный потолок, незнакомый запах постельного белья, тишина, в которой не было привычных утренних звуков её квартиры. Потом пришло осознание тела: тёплое одеяло, простыня, и — почти мгновенно — паника. Она резко приподнялась. На ней были только трусики. Сердце стукнуло так громко, что, казалось, его можно услышать в соседней комнате. В голове пронеслись обрывки вчерашнего вечера: корпоратив, музыка, смех, тосты, бокалы, слишком много бокалов...

Они жили вместе почти десять лет. Просто жили. Сначала в съёмной квартире, потом в своей. С ремонтом «на потом», с привычкой оставлять кружки на столе и с молчаливым пониманием, кто за что отвечает. Марина иногда ловила себя на мысли, что они с Игорем больше похожи на хорошо отлаженный механизм, чем на влюблённую пару. Но она не считала это проблемой. Так живут все. Так и должно быть. В тот вечер она возвращалась с работы позже обычного. В ушах гудело от цифр, переговоров и чужих голосов. Она уже мысленно представляла, как скинет туфли у порога и просто сядет на кухне — в тишине...

Денис и Лена жили вместе уже год. До этого ещё полгода встречались — осторожно, без резких движений, будто оба боялись спугнуть то редкое чувство, когда рядом спокойно. Денису было тридцать два, Лене — двадцать пять. Они не спешили с громкими словами, но давно чувствовали себя семьёй. Единственное, что не вписывалось в эту картину, — его мама. Нина Андреевна не скрывала своего отношения. Лена ей «не подходила». Слишком свободная, слишком улыбчивая, слишком… не такая, какой она представляла себе будущую невестку...

Марина никогда не думала, что станет «той самой женщиной». Не в двадцать, не в двадцать пять, не после замужества. У неё была нормальная жизнь: муж, работа, ипотека, отпуск раз в год и привычка жаловаться подруге на одно и то же — на скуку. Не громко, не истерично. Просто иногда, за бокалом вина, выдыхать: — Я как будто исчезаю. Я для всех удобная. Подруга Лена кивала. Всегда кивала. Лена была рядом уже больше десяти лет — ещё со времён съёмной квартиры и дешёвого кофе. Знала Марину лучше всех...

Они дружили со второго курса. Не «из одной компании», а именно по-настоящему дружили — с разговорами до ночи, совместными сессиями, кофе на подоконнике и привычкой делиться самым личным, кроме одного. Он был в неё влюблён. Тихо, аккуратно, без надежд. Просто знал — она не его история. Ей нравились мужчины постарше. С опытом, уверенностью, машиной, привычкой решать. Он видел, как она влюблялась — ярко, громко, каждый раз «по-настоящему». И каждый раз потом возвращалась — поговорить, поплакать, посмеяться над собой...

В их офисе всегда было слишком светло — белые лампы, стеклянные перегородки, открытая планировка, где каждый шаг на виду. Но именно в таком прозрачном мире она впервые заметила его. Юра пришёл в отдел маркетинга весной — тихий, собранный, с вечной тетрадкой под мышкой, в которой фиксировал каждую мелочь. Остальные считали его скучным. И только Аня видела в нём нечто другое — терпеливое, внимательное, надёжное. Ей было тридцать два. Ему — двадцать семь. Она давно пережила развод, пережила попытки найти себя, пережила тот этап, когда пытаешься нравиться всем...