Read by RedHat

Осень — это не время года, а особое состояние души. Она приходит не только с желтыми листьями и запахом дождя, но и с потребностью в тишине, самоанализе и уютной меланхолии. Идеальные книги в такую пору — это не просто истории, а порталы в миры, где осень становится полноправным героем. Для вас — подборка из 6 книг, которые идеально гармонируют с шепотом листвы за окном. Приятного чтения! 🍂 Основные темы: Всепоглощающая страсть, месть, одиночество, роковая любовь, граница между дикостью и цивилизацией...

«Жила-была на свете проститутка по имени Мария» С этой фразы-провокации начинается одна из самых «стыдных» книг в наших библиотеках. Но шок — лишь приманка для мелкой рыбёшки. Настоящая наживка Коэльо рассчитана на куда более крупную добычу — на нашу совесть. Пока мы шокированы продажным телом, автор беспощадно ведёт разговор о проституции души. О том, чем заняты мы все, осуждая лишь внешнюю, удобную для осуждения форму греха. «Одиннадцать минут» — это не история падения. Это карта душевных скитаний, где тело — лишь временное пристанище для мятежного духа, зашедшего в тупик...

@ Знакомства в интернете. Для нас это — обыденность. Свайпы, лайки, мимолётные переписки. Но была эпоха, когда виртуальные знакомства были чудом. Когда слова, появляющиеся на экране, могли перевернуть всю жизнь. Хотя, они до сих пор переворачивают.  Над этой темой размышлял и Януш Вишневский. С его «детищем» у меня вышла интересная история. «Одиночество в сети» я купила почти случайно, в том самом «Буквоеде», знакомом каждому. Первое впечатление было... скептическим. После прочтения я бы охарактеризовала книгу как лёгкий дорожный роман, который ты «открыл - прочёл - забыл»...

Есть книги, которые просто рассказывают историю. А есть те, что становятся навязчивой идеей. Своеобразным манифестом другой жизни. «Острие бритвы» Сомерсета Моэма — из их числа. Это не просто чтение. Это — зов. Зов того места, где, как вам кажется, вас ждут ответы. Почему именно Индия? Для главного героя, Ларри, это не просто точка на карте. Это — конечная станция его духовного побега. После Первой мировой, после потери веры в привычный порядок вещей, он интуитивно чувствует: истину нужно искать не на Западе, с его культом успеха, а на Востоке, с его культом души...

Когда за окном серо и холодно, кажется, что ничто не может согреть. В такие дни вспоминаются строки из «Романса скрипача»: «Тогда, когда любовей с нами нет, тогда, когда от холода горбат, достань из чемодана пистолет, достань и заложи его в ломбард. Купи на эти деньги патефон и где-нибудь на свете потанцуй...» Бродский предлагает не поддаваться унынию, а совершить алхимию: превратить символ отчаяния («пистолет») в источник простой радости («патефон»). 💃🏼🕺 Ваш «пистолет» - это то, что вас тяготит: прокрутка ленты, старые обиды, бесконечные «нужно»...

Что общего у жестоких подростков, русского языка и смертельного диагноза?  Все они стали деталями одного механизма - романа «Заводной апельсин».  Его автор, Энтони Бёрджесс, спрятал в этой книге личную трагедию, которую долгие годы пытался забыть. Трагедию, которая началась с четырёх американских дезертиров и закончилась созданием одного из главных романов XX века. «Эта чёртова книга - труд, насквозь пропитанный болью… Я пытался избавиться от воспоминаний о своей первой жене, которую во время Второй мировой зверски избили четверо дезертиров американской армии...

Жан-Поль Сартр, виртуоз экзистенциальной тоски, в своём раннем романе-пьесе «Ставок больше нет» будто набрасывает эскиз к своей будущей философии.  Сюжет - чистая метафизика. Загробный мир, похожий на канцелярию, где двое незнакомцев - жертва убийства и казнённый революционер - обнаруживают, что были предназначены друг для друга, но так и не встретились при жизни.  По воле случая (или ошибки небесной бюрократии ) они получают шанс: найти друг друга в мире живых за 24 часа, иначе исчезнут навсегда...

Джейн Остин написала сценарий идеального брака для бесчисленных героинь, но для себя выбрала роль автора, а не главной героини. Её личная история стала самым пронзительным и печальным романом, который она не стала писать.  В 30 лет Джейн Остин надела чепчик - по меркам того времени, это была публичная декларация статуса «старой девы». Она осознанно выбрала одиночество, отказавшись от брака без любви, хотя предложение руки и сердца она получила. Причина крылась в юношеской трагедии: бурный роман с Томасом Лефроем был расторгнут по воле семей, посчитавших его непрактичным...

Любовь, ставшая «Триумфальной аркой». Или история о том, почему нельзя приручить пуму (и не нужно). В общем, скажи мне, что ты меня любишь. В наш век мгновенных сообщений мы разучились говорить о любви красиво. Слова стираются, экраны гаснут, а тонкости чувств тонут в потоке «Привет, как дела?».  Есть магия в рукописном письме — оно заставляет быть искреннее, продуманнее, смелее. Бумага не терпит суеты. Она — физическое воплощение чувства, маленький артефакт, который можно перечитывать, хранить, передавать...

Литература — это хирургия души. И первым делом скальпель берёт в руки Ремарк. Каждая фраза — точный надрез. Каждый диалог — проникновение в те уголки сердца, что вы тщательно скрывали даже от себя. Чувствуете, как кровоточит? Не пугайтесь — это верный признак того, что ваше сердце ещё бьётся. Есть книги, которые читаешь. А есть книги, в которых живёшь. «Триумфальная арка» моего главного писателя, Эриха Марии Ремарка, — из вторых. Это не просто роман. Это шрам на душе и бальзам для неё одновременно...

Что можно сказать насчёт этого вашего Энтони Бёрджесса, а именно его «Заводного апельсина», мои bratishki?🤙🏻 Сижу я, ваш покорный слуга, значит, разбираю свою добычу – книжки, что ли, – и тут натыкаюсь на эту вещицу. Зная все эти ваши политические и исторические закорючки, сомнений в актуальности нет никаких, это уж точно. Очень даже интересная манера письма, прямо в мозг вставляющая! Эти самые сбивающие с толку вставки нашего, славянского, арго, но на американский лад, делают всё повествование жутко резким и настоящим...

Ему 37. Он в самолёте, летит в Германию. В наушниках - «Norwegian Wood» The Beatles. Казалось бы, мысли должны быть о делах, о новом пороге жизни. Но вместо этого - тонкие пальцы, перебирающие струны гитары, бескрайнее поле и девушка, которую он поклялся не забывать. Так в мою жизнь вошёл Харуки Мураками. Это не японский Ремарк, как кто-то может подумать. Это уникальный синтез японского и американского культурных кодов со своими причудами, меланхолией и особой тишиной. Норвежский лес - самая «тихая» книга из всех, что я читала...