Пётр Фролов | Ветеринар

В тот вечер кот лёг на мою сумку так, будто у нас с ним было собрание жильцов. И он, как старший по подъезду, решил: “Никуда ты, гражданка, сегодня не пойдёшь. Сиди. Дыши. И перестань изображать из себя бессмертную”. Сумка у меня была обычная — не дизайнерская, не “женщина в ресурсе”, а рабочая: документы, зарядка, ключи, в глубине — печенье, которое я иногда ем по дороге домой, потому что ужин у меня, как правило, “не влез”. Кота звали Тиша. И это, конечно, совершенно неправильное имя для существа, которое умеет укладывать твою нервную систему на лопатки одним взглядом...

В тот вечер у меня на столе лежали две вещи: недоеденный бутерброд и чувство, что я взрослый мужчина, а веду себя как подросток, которого поймали на переписке. Бутерброд был колбасный — в этом мире пока ещё оставались стабильные ценности. А вот чувство — нет, потому что оно возникло из-за кота. Кота звали Марсик. И звучит это так, будто он должен был летать, покорять планеты и брать ипотеку на кратер, но на деле Марсик был обычный домашний философ: серый, пушистый, с таким взглядом, как у преподавателя этики, который уже устал объяснять людям, что они живут неправильно...

У меня был один клиент — человек из породы тех, кто говорит мало, делает много, а улыбается только если собака чихнула забавно. Приезжал на чёрном пикапе, весь в этом своём угрюмом спокойствии. Но когда из кузова спрыгивал его пёс — белый, как снег в утренней тишине, — мне каждый раз казалось, что это не собака, а персонаж из другой эпохи. Как будто невесть откуда появился на московской земле страж с венгерских равнин, с глазами древнего героя, который просто на минуту заглянул в наш суетный XXI век...

Вот что вы себе представляете, когда слышите: «мы завели капибару»? Что-то вроде большой морской свинки, которая сидит в ванне, жуёт травку и светится от дзена? А теперь реальность. Ко мне в клинику зашёл мужчина с видом человека, который трижды пытался продать капибару теще — и потерпел поражение. — Пётр, она… она захватила ванну. — Кто? — Капибара. Я теперь моюсь на работе. И он не шутил. Проблема в том, что капибара — это не хомячок XXL. Это самый крупный грызун планеты. Она весит до 60 кг, и когда ложится на диван — он становится её...

Бенгалов невозможно не заметить. Даже если ты не знаешь породы, ты их всё равно увидишь и скажешь: — А что это за мини-леопард с нервной системой дронов? — А это бенгал, — скажу я. — Кошка с мотором внутри, характером спортивного инструктора и вокалом, который выгоняет гостей. Первая бенгальская кошка, которую я увидел, не ходила — она скользила. Как будто в квартире был подогрев под лапами. Она двигалась в тишине, но с таким выражением лица, будто проверяет, не слишком ли ты медленный для её вкуса...

— Пётр, мы хотим котёнка. Мальчика. Вислоухого. — Погоди. Ты про шотландскую вислоушку? — Да. Они же такие милые. С ушками. Как мишка! — Да. И с бомбой замедленного действия в позвоночнике. Так обычно начинается половина моих “разговоров до покупки”. Потому что они и правда очаровательны. Широкие глаза. Маленькое носовое зеркало. Мягкие круглые щёчки. И эти ушки. Сложенные, как будто кто-то сказал: “Будь поскромнее, малыш”. Ты смотришь на котёнка — и уже слышишь у себя в голове: «Я назову его Бублик, он будет сидеть на подоконнике, и мы будем смотреть вместе на дождь»...

Когда я впервые увидел сфинкса, я испугался. Не потому, что он страшный — нет. Он был, скорее, инопланетно обаятельный, как будто кто-то придумал кота заново. Без меха. Зато с ушами-локаторами, кожей как у абрикоса и глазами, в которых сразу читается: «Я знаю, что ты врач. И я уже не одобряю твой халат». Такой был мой первый пациент-сфинкс — кот по имени Мартин. Он приехал в переноске, укутанный в два слоя одеяла и махровую кофту. На вопрос: — Он что, простужен? Хозяйка ответила с достоинством: — Он стильный...

Британец. Самец. Девять килограммов плюша, молчаливого осуждения и лёгкой обиды на весь мир. Он сидит на столе и смотрит на меня, как будто я предложил ему переехать в коммуналку. Медленно моргает. Не дёргается. Просто… медленно моргает. Это не “я тебе доверяю”, как у обычных кошек. Это “я в курсе, что ты собираешься сделать. И я это запомню.” — Как зовут? — спрашиваю хозяйку. — Сэр Уинстон. Но дома зовём просто Батон. — Угу. А он в курсе, что он Батон? — Он в курсе всего. 🐾 С британцами вообще так: ты его не воспитываешь — ты учишься рядом жить...

Овчарка — собака, которую чаще всего выбирают на автомате. Типа: «Хочу умную, большую, но добрую». «Хочу, чтобы охраняла, но с детьми ладила». «Хочу как у полиции, но чтобы лежала на коврике и охраняла варенье». И каждый раз я смотрю на этих людей и думаю: "Вы уверены, что вы не завели себе сотрудника?" Арчи пришёл ко мне на осмотр в 5 месяцев. Мощный. Уже тогда взгляд — серьёзный. Я подаю стетоскоп — он его нюхает с таким видом, будто решает: «Можно ли мне это укусить?» Хозяева — семья с сыном 14 лет...

Когда мне говорят: — Мы взяли лабрадора, потому что он «самая добрая собака»! Я сразу представляю два сценария. В первом — щенок грызёт стены, сносит цветы, ворует варежки и уносит детей в закат. Во втором — уставший мужчина с пакетом, на котором нарисован собачий нос, объясняет, что их «солнышко» съело ошейник и выбежало на балкон. И оба сценария верны. Потому что лабр — это действительно добро. Только в упаковке из стихийного бедствия. Лабрадор в детстве — это ураган в тапочках. Он любит всех...

— Он меня доводит. — Кто? — Пьер. — Пьер — это...? — Пудель. Стандарт. Белый, как молоко. Умный, как преподаватель философии. Хитрый, как соседка на собрании жильцов. Я молчу. Потому что у меня есть правило: если владелец пуделя пришёл без серьёзных жалоб, но с кругами под глазами — слушай, не перебивай. — Он не просто всё понимает. Он... осуждает. Он умеет смотреть так, как будто я подвела. Хотя просто пыталась поработать. Я понимаю. Очень. Пудели — это собаки, которые слишком хорошо вас понимают...

Здравствуйте. Меня зовут Пётр, я ветеринар, и я давно понял одну вещь: размер собаки — это не объём бедствия. Это, скорее, маскировка. Особенно если мы говорим про шпица. Маленький. Пушистый. Круглый, как пирожок. А по факту — истеричный маршал со стажем, тревожностью и комплексом Бога. И если вам кажется, что эта собака «для обнимашек» — вы просто ещё не пытались забрать у неё пульт, диван или право голоса в квартире. Начнём с основ. Шпицы — это декоративные собаки, да, но с характером бойца. Изначально они были помощниками на севере: гоняли скот, охраняли дома, предупреждали об опасности...