Хроники св. Женевьевы

Пока пишу большую статью том, что имеется на горе св. Женевьевы, можно почитать о ресторанах в районе бывшего Центрального рынка, все действующие, берите на заметку, и об одном способе продавать вино. Vin à la ficelle – вино по веревке или по нитке, вино с веревкой, примерно так. Способ оценки количества выпитого, вино замеряют веревкой сначала и потом, гость платит только за то, что выпил, не ограничивая себя одним бокалом или не переживая о необходимости допить бутылку. Это старый способ, появившийся, по легенде, в XV  столетии, когда вино подавалось в непрозрачных сосудах. Интересно, что сейчас он набирает популярность, в Париже, особенно в районе Les Halles, где немного, но сохранились, хотя бы по названиям, заведения, кормившие простой, вкусной и доступной едой работников Центрального рынка можно встретить vin à la ficelle. Например, в крошечной «Ушастой свинье» с 1905 г. («Le Cochon à l'Oreille»), стены которой украшены плиткой с рыночными сценками, где подают незамысловатую, но вкусную еду, включая заветный луковый суп, домашние колбаски, утиную грудку с картошкой, никакой высокой кухни, среди закусок – свекла с петрушкой или блюдо овощей, но столик бронировать нужно за пару недель – самое типичное парижское бистро. В январе 1967 г. владельцы ресторанов вокруг рынка получили предложение переехать вместе с рынком в парижский пригород, условия были, конечно, для них не слишком выгодные, здания им предлагались временно, не в собственность. Странно было предполагать, что парижане будут ездить в Rungis, как они ходили в Les Halles. Но вот владельцы бистро Chez Denise согласились. Сегодняшние хозяева чтят память хозяйки Дениз в названии, предлагают огромные, совсем не парижские порции, тушеную баранину с фасолью, террин из бычьих хвостов и вино со шнурком, меню - на грифельной доске. Что еще осталось от бистро Центрального рынка? Конечно, открытая в 1947 г. «Cвиная ножка», знаменитая «Au Pied de Cochon», которая уже немного умирала, став туристическим аттракционом, но вроде взбодрилась, всё также работает 24/7. Есть еще «Курящая собака» («Au chien qui fume»). Тоже традиционная кухня, но с бургерами. Откуда название – непонятно, но известно, что в начале XX-го века заведение было украшено разнообразными собаками с вредными привычками. Au Père Tranquille с огромной террасой и еще, если не врут, то с 1878 г. работает мясной Le Louchebem, семейный ресторан, открытый, понятно, мясником, в меню которого все виды мяса и практически все части туши. Название – мясник (le boucher) на арго.

«Фон здесь русский, а узор армянский, персидский, татарский и калмыцкий»,– так писал Дюма об Астрахани, прибыв в город в октябре 1858 г. (примерно то же рассказывали нам сегодня о современном городе, на несколько дней мы в Астрахани). Парижского литератора ждали долго, встречали как положено: в полное его распоряжение предоставил свой дом купец Сапожников, бывший городским главой (судьбу этой усадьбы постараюсь выяснить на днях), губернатор приставил к нему сопровождающего, который оказался сыном давнего парижского знакомца Дюма по фамилии Курно, что для писателя оказалось полной неожиданностью. Конечно, в честь его приезда губернатор устроил прием, на котором Дюма убедился в том, что моды, знания о новинках литературы, театра, оперы отстают в Астрахани от парижских «не более, чем на полтора месяца» и что такая беседа вполне могла состояться в гостиных Рульского предместья или на улице Шоссе д'Антен. Посещал он татарские и армянские семьи. Армяне угощали его шашлыком и вареньями из роз, тыквы, черной редьки, грецких орехов и спаржи, которые он нашел непревзойденными. Арбузы понравились, хоть и пришлось их покупать самому, потому что никто их тут не ел и не считал нужным угощать ими важного гостя. Ужасался забою осетров, хотя пироги с визигой и икру оценил: «Для нас приготовили икру, добытую из самого крупного из пойманных осетров, который весил, наверное, от трехсот до четырехсот килограммов; его икра заполнила восемь бочонков весом по десять фунтов каждый». Участвовал в закладке дамбы и посещал калмыцкого князя Тюменя, участника войны 1812 г. дошедшего до Парижа (это карандашный портрет из ГТГ Гампельна К. Сам князь- в кресле и двое его братьев). В резиденции князя Дюма увидел рояль парижской работы, на котором, правда, никто не играл, но более всего, довольно иронично, впечатлился альбому из магазина Жиру, в который ему предложили записать несколько строк для княгини. (хотя Дюма сопровождал в поездке художник Муане зарисовок этого тура практически нет, вот нашелся огромный осетр). Узнала про дом Сапожникова - ничего от него не осталось, только стена. Старое фото дома предоставил Валерий, один из лучших гидов в Астрахани. Если поедете - вам к нему, проведет дворами, расскажет, чего нигде не написано и знаком, кажется, со всем городом.

«Клятва в зале для игры в мяч» – картина Ж-Л. Давида, которая осталась незаконченной по причине многочисленных смен курса, казней одних, прихода к власти других и тд. Изображено здесь одно из главных событий Французской революции – 20 июня 1789 г. депутаты Генеральных штатов от третьего сословия, которых не пропустили в зал заседаний в Версале собрались в соседнем зале для игры мяч, где поклялись продолжать собрания, пока не будет написана и принята конституция. Но речь не о революционных событиях, а об игре в мяч, если точнее, об игре ладонью (jeu de paume), поскольку изначально мяч перекидывали через веревку ударами руки, ракетки и биты появились позже. Игры проходили на открытом воздухе, а с XVI века — в помещениях, иногда способных вместить более сотни зрителей.  А вокруг зала образовывалась инфраструктура, кроме раздевалок, где меняли одежду на более легкую, белого цвета (теннис же), появлялись таверны, бани, игорные и публичные дома. И, конечно, делали ставки, поэтому со временем городские корты стали пользоваться плохой репутацией. В это же время появились цеха мастеров- изготовителей ракеток. Играли в мяч все, даже представители духовного сословия, которым церковные власти пытались сначала запрещать это делать «бесстыдно», то есть в рубашках и на публике, а потом и полностью, начиная с XIII-го столетия, абсолютно безуспешно.  И даже женщины, известно, что ок. 1427 года в Париже некая Марго преуспела в игре, привлекая множество зрителей на корт на улице Гренье-Сен-Лазар. Была еще парижская хозяйка корта, мадам Массон. Итальянец, посетивший Париж в 1596 году, насчитал там 250 теннисных залов, в которые приходило играть до 7000 человек. Игра от буржуа и спортивных священников перешла к аристократии и королям, все Валуа в нее играли, из Бурбонов только Генрих IV, конечно, его потомки все меньше, в XVIII столетии она почти утратила популярность, в Париже осталось 10 залов, после революции всего два: на улице Мазарини и бульваре Тампль. Пытались строить новые, сносили, самый известный сохранившийся, 1862-го г. в саду Тюильри, бывший зал для игры в мяч, ставший музеем Jeu de paume. Ж-Л. Давид. Клятва в зале для игры в мяч. ©Musee de la Ville de Paris, Musee Carnavalet © Bibliothèque nationale de France Gentilhomme jouant à la paume sous Henri 3, 1586. Crispin de Passe. Academia, sive Speculum vitae scolasticae. 1612 Frontispice de Pierre Brebiette, graveur pour Le jeu royal de la paume,1632 Tuileries, vue sur la place de la Concorde et le musée du Jeu de Paume. 1928. Agence Rol 1928 Agence Rol

Библиофил Жакоб, Бюргер, Вермеер и любовный треугольник. Библиофил Жакоб – псевдоним писателя, издателя, знатока Средних веков и эпохи Возрождения, истинного любителя книг Поля Лакруа.  В 1855 г.  Лакруа назначили хранителем библиотеки Арсенала, где он и жил в квартире, заполненной всевозможной печатной продукцией настолько, что его посетители с трудом находили место для себя. Еще у него жили две маленькие обезьянки.  Через несколько лет Лакруа вынужденно стал еще и хранителем серьезной коллекции голландской и фламандской живописи: в стенах Арсенала поселился «Щегол» Карела Фабрициуса, ставший особенно знаменитым после выхода одноименного 800 - страничного романа в 2013 г. и «Концерт» Вермеера, оцененный примерно в 200 млн. долларов, который не видели с 1990 г., когда он был украден из бостонского музея Изабеллы Стюарт Гарднер. Главное место в коллекции занимали работы Вермеера, но кроме того, Йорданс, Франц и Дирк Хальсы, Патер, Метсю, наброски Рубенса и даже один Питер Брейгель- старший, который скорее всего оказался потом Питером Брейгелем-младшим. А вышло это так. У Библиофила Жакоба была жена, бывшая актриса Апполин Бифф, с которой они познакомились, кажется, когда она дала ему пощечину. И был коллега, художественный критик, арт-дилер и последовательный республиканец Теофиль Торе, «единственный неподкупный человек во Франции», с которым в 40-х гг. они основали «Альянс искусств», составляли и издавали каталоги художественных и литературных сокровищ, хранящихся в частных коллекциях. Из-за своих политических взглядов и участия в революционных событиях 1848 г. Торе был вынужден покинуть Францию, перебрался в Брюссель, получил прозвание «Бюргер», много путешествовал, изучал голландскую живопись (тогда не особенно разделяли голландцев и фламандцев), видя в ней отражения республиканских идеалов. Отдельная заслуга его заключается в том, что он «открыл» забытого на тот момент Вермеера. Так вот Апполин сопровождала Торе в изгнании, их роман продлился до самой его смерти в 1869 г., всю коллекцию он оставил ей по завещанию. Вернувшись к мужу в Арсенал, она организовала там галерею картин и была любезной и очаровательной хозяйкой пятничного литературного кружка своего мужа. Продала коллекцию в 1892 г., и она разошлась по музеям и частным собраниям. Про Арсенал можно читать Первая часть и Вторая часть. К. Фабрициус Щегол. 1654. Mauritshuis. Гаага Я. Вермеер. Концерт. Музей Изабеллы Стюарт Гарднер в Бостоне Я. Вермеер. Дама, стоящая у вирджиналя. National Gallery, London Я. Вермеер. Молодая девушка за клавесином. National Gallery, London Якоб Йорданс. Ночное видение (Сон). Staatliches Museum Schwerin. (в Арсенале был другой вариант картины, сегодня недоступный) Якоб Врель. Уличная сцена. Музей Гетти, Лос-Анжелес (эту работу Торе считал принадлежащей кисти Вермеера) Ransonnette Charles. Библиотека Арсенала.