Ника Марш

Представьте себе девушку с длинными светлыми волосами, ниспадающими на лицо. Ей девятнадцать лет, и она впервые путешествует за границу одна. Она не хочет вас беспокоить, только одна маленькая просьба: не могли бы вы сфотографировать ее? Она кажется очень дружелюбной и обещает, что может выполнить для вас аналогичную просьбу. Думаю, вы не отказались бы сфотографировать ее. Она протягивает вам свой карманный одноразовый фотоаппарат. Перед посадкой на самолет она озаботилась тем, чтобы купить несколько таких дешевых камер...

"Летом 2002 года, когда мы целый день плавали возле острова Литл-Сент-Джеймс с масками и трубками на мелководье, все изменилось окончательно. Нас было трое - я, Максвелл и Эпштейн. Когда мы вытирались на пирсе, я заметила, что Эпштейн вдруг обменялся быстрым и выразительным взглядом с Максвелл...

Я продолжаю знакомить своих читателей с мемуарами Вирджинии Джуффре. Напомню, что все статьи по этой теме собраны в подборке «Ничья девушка», на главной странице. Если вы пропустили, заходите туда и читайте книгу с самого начала! «Эпштейн однажды сказал мне, что каждая девушка, с которой у него были отношения, получала выгоду одним из трех способов: либо он давал ей деньги на улучшение жизни, либо помогал начать карьеру в каком-нибудь деле, либо выдавал замуж за одного из своих успешных друзей....

Репортер журнала «Вэнити Фэйр» была чрезвычайно смущена. Она приехала в нью-йоркский дом Эпштейна, брать интервью, и разговор должен был вестись вокруг приятных легких тем – интерьеров, обстановки, предметов искусства. А Эпштейн положил на самое видное место экземпляр книги маркиза де Сада в мягкой обложке. - Ээээ, вы читаете эту книгу? – с запинкой спросила репортер. Он кивнул и усмехнулся. Ему нравилось производить впечатление. Это было у него всегда. Но та девушка из журнала не знала, что Эпштейн не только читал, но претворял в жизнь прочитанное им...

Всегда, когда принц был рядом, Максвелл преображалась. Она дерзко, нарочито флиртовала. Мне казалось, что она была бы не прочь оказаться рядом с ним, но он явно предпочитал других женщин. От Максвелл исходила аура чрезмерной уверенности в себе, самодовольства и силы. Я думаю, что принц Эндрю чувствовал себя намного комфортнее с другими – с такими, как я или Джоанна. Ему нужно было безоговорочное подчинение и раболепство. А Максвелл явно не подходила под эти критерии. Помню ту вторую встречу с принцем в доме Эпштейна...

…В Марокко я решила прогуляться до местного рынка и сделать несколько фотографий. В конце концов, я была в Африке в первый, и, возможно, в последний раз в жизни. Было бы обидно увидеть только интерьеры отеля. Но, признаюсь, когда я вышла, меня поразило количество нищих, выстроившихся вдоль улиц. Вскоре я оказалась в окружении детей, которые тянули меня за рукава куртки. Они протягивали ко мне ладони и просили денег, причем некоторые были болезненно худыми. Свернув за угол, я увидела ватагу ребятишек, которые казались настолько несчастными, что у меня слезы навернулись на глаза...

Я говорила, кажется, что Эпштейн стал больше мне доверять. Теперь он стал требовать, чтобы я путешествовала с ним одна, без Максвелл или кого-то еще. В одну из поездок в феврале 2001 года мы отправились с ним на его Ранчо Зорро, где оседлали двух лошадей и часами катались по округе. В ту пору я еще была его служанкой во всех смыслах этого слова. Но эта поездка выглядела… семейной. Именно там Эпштейн учил меня водить машину с механической коробкой передач. Он пытался, хотя скрежет сцепления при частых остановках (у меня не получалось) пугал его безумно...

Утром зазвонил телефон: мне сообщили, что к обеду я должна была приехать в Эль-Брилло-Уэй. Оказавшись там, я направилась к бассейну, где в шезлонге, обложенный бумагами, сидел Эпштейн. - Ну, как все прошло? – небрежно спросил он. Это звучало так обыденно, словно речь шла о выпускном экзамене или лечении зуба. Или каким-то другим обычным занятием. Я сказала ему, что сделала все, что от меня требовалось. И что его друзья, похоже, остались довольны. Он ухмыльнулся и сунул в рот красную виноградину. А потом он пошел в свой кабинет на втором этаже...

Именно страх разочаровать Эпштейна заставил меня взяться за ту же задачу, которую выполняла Максвелл. Да, признаюсь, я еще боялась и разозлить его: после того, как мне показали фотографию Ская, я не могла об этом просто так забыть. Эти люди знали обо мне практически все. У них был мой адрес, номер моей страховки, все данные о моей семье. А еще я была полностью зависима от Эпштейна. Я платила за квартиру из тех денег, что мне выдавались. Другого заработка у меня не имелось (я ведь уволилась из Мар-а-Лаго)...

Девушки в этом доме появлялись и исчезали. По какой причине им давали отставку, я не вникала. Но я предполагала, что и от меня однажды вот так же избавятся. Было крайне наивно надеяться на Эпштейна в плане заработка, ведь он ничего не гарантировал мне. Но позже я поняла, что у меня другое положение. И что как раз меня постараются держать намного дольше, чем других. Однажды, когда мы находились с Эпштейном в одной комнате, он обошел стол, взял распечатанную зернистую фотографию и протянул ее мне...

Моя поездка в Нью-Йорк впечатлила меня. Я увидела дом, который смогла бы позже сравнить с Ватиканом или Версальским дворцом. Там все было уставлено произведениями искусства. Эпштейн отдавал предпочтение религиозным скульптурам XVI и XVII веков. Я помню изваяние бога Пана, который, по словам Эпштейна, символизировал плодородие. Я запомнила и черный мраморный альков с массажным столом по центру – место настолько мрачное, что я мысленно назвала его «Подземелье». Он указал мне на шкафчик у стены, где хранилась коллекция масел и СД-плеер, который он велел мне включить...

"Иногда я проводила в доме №358 почти целый день. В других случаях мой телефон не звонил по три-четыре дня. А иногда меня вызывали совсем поздно. Максвелл обычно говорила одно слово: «Приезжай». Когда это случалось, я объясняла своему парню, Майклу, что у меня срочное дело на работе. Майкл и глазом не моргнул, ему в голову не приходило, что мне можно не верить. Мои отношения с семьей, тем временем, складывались ни лучше, ни хуже. Мама иногда недовольно спрашивала меня: «Что нужно от тебя этой пожилой...