Музеи. Картины. Истории.

Жилка пульсировала у виска. Голова мерно и мелко покачивалась. Так будто человек разговаривал внутри себя с кем то, то соглашаясь, то нет. Он действительно говорил сейчас с тем, кто уже давно навеки закрыл глаза свои. Но для этого человека, он оставался самым живым и самым любимым собеседником. Давным давно могилу этого человека унесла река. Давным давно умерли его дети. Давным давно.... Но стоит только мельком уронить взгляд на его портрет, написанный тогда, когда он был всесилен, могущественен...

Едкий дым резал глаза, кругом полыхало так, что до рукояти сабли было невозможно притронуться. Она нагрелась от огня, будто была в печи. Огонь был везде. Вверху пылали паруса, просмоленные канаты, удерживающие их и мачты корабля горели сильно и с треском пушечного выстрела рвались и хлестали палубу, которая тоже горела. Адский жар обдавал Осман Пашу желая получить его в жертву себе. Ненасытные боги и демоны войны обжирались сейчас душами турецких и английских матросов и офицеров, объединенного англо-турецкого флота разгромленного только что русской эскадрой Павла Нахимова в Синопской бухте...

Нет! Нет! Оболгали! Тати, лгуны, окружили... Душно мне, воздуху!!! Все, все лгуны, проклинаю вас! Не будет вам небесной благодати! Морды диавольские! Жечь! Всех! Всех огню! Со Святыми апостолами изломаю вас! Именем Христа - Господа нашего изничтожу! Воздуху! Дышать! Мне! Нет мне опоры! Пусто кругом! Пусто! Тати! Иоанн Васильевич, царь и самодержец всея белыя и малыя и прочая и прочая..., бегом рвался вверх по красному крыльцу, размахивая руками и выставив вперед подбородок, бежал. Стуча тяжеленным...

Красно-оранжевые отсветы солдатского костра отпрыгивали от блестящих тусклым металлом стволов ружей, зайчиками подрагивали в медных кокардах на киверах, вальяжно прогуливались по кожаным сумкам с патронами и порохом. Тускло освещали суровые лица русских солдат, задерживались в их глазах освещая души мужчин, почерневшие от войны и лишений, даря им тепло малое и надежду на будущее. Воины сидели и полулежали у огня накрываясь серыми шинелями и огромным черным небом Смоленщины. Серебряные глазки звезд чуть перемигиваясь смотрели на землю, по которой шла война...

Май 1799 года. Объединенная русско - австрийская армия в 52 тысячи штыков придвинулась к городу Турин. После освобождения от французов итальянского города Бергамо, армия генерал - аншефа Суворова в походном порядке выгнала французские войска еще из пяти италийских городов. Французские солдаты ненавидели своих военачальников за ханжество, трусость и непрофессионализм. Да, да, таковы были генералы Франции в начале карьеры своего сюзерена Наполеона Бонапарта. Русский солдат буквально ноги вытирал о французскую армию...

По черному, густому, ночному лесу, не разбирая дороги летел на серой кобыле всадник. Ему от роду было 17 лет, он был горяч и своенравен, но теперь ужас охватил его. Головой прижавшись к лошадиной шее, до белых пальцев вцепившись в повод. Тот, кто скакал сейчас по ночному лесу прижимаясь к кобыле всем телом спасал свою жизнь. Страх так сильно сковал его, что казалось еще немного и сердце молодого человека не выдержит, выпрыгнет из груди его и полетит словно пушечное ядро к спасительным стенам монастырским...

Лиза захлопнула книжку ( очень модный французский роман о похождениях мсье Лавласа и его любовницы, мадемуазель Дэльфины), подошла к окну, выходившему на пыльную городскую улицу. Глядя на то, как воробьи дерутся из за хлебной корки, девушка вздохнула и подумала: - Все мужчины одинаковы. Кинь им хоть старую хлебную корку тут же и передерутся. - Хоть какая, а была бы с приданым. А если ты молода и хороша собой, да еще и богата... - Совсем с ума сойдут. Так и лезут со своими предложениями .... - Ах, как же мне скучно тут...

Степан Терентьев обнаружил себя сидящим на краю небольшой ямы. Голова гудела, что твой колокол. Помотав головой и восстановив зрение, он окончательно пришел в себя. Первым делом, как учили отцы-командиры, он осмотрел себя на предмет ранений. Кроме небольшой, но болезненной ссадины на голове ничего не обнаружил. Перекрестившись, Степан теперь приступил к оценке обстановки вокруг. А вокруг и скорее немного впереди него продолжалось Полтавское сражение. Астраханского полка гренадеры теснили шведскую пехоту, разрывая порядки неприятеля...

Желтый, с черными прожилками, березовый листочек упал на черную рясу старика. Осторожно, двумя перстами поднял он листочек и поднес к глазам. Тряхнуло на ухабе телегу и монах охнул. Охнул и возница его. Ваше Святейшество, ужо скоро и Тверь. Пошли ухабы да ямины. Я, Никифор, больше не святейший. Понял, нет? И не именуй меня этим титлом! Коли смерти боишься! Понял?! Понял батюшка, понял. Прости меня. Бог простит. Два старика ехали по левому берегу Волги, на телеге, запряженной одной лошаденкой. Немного позади их шли еще две подводы...

Черные вороны с громким карканьем сорвались с веток и стали кружить между серым холодным небом, черными деревьями и кроваво-красными стенами инженерного замка. Из окошка, только что отстроенного дворца для Павла I, смотрел и смотрел на черных птиц, человек со вздернутым носом и умными и печальными глазами. Хозяин дворца. Император Павел. Если и есть в истории пример бесконечного одиночества, так это самый верный пример. Он был одинок с самого рождения. Он плохо помнил мать, практически не знал отца...

В самом темном углу роскошно обставленного, преимущественно итальянской мебелью, кабинета, прямо на полу, сидел и плакал семидесятилетний старик. Плакал он тихо, почти беззвучно. Как бы боясь, что его услышат. Кабинет находился на втором этаже великолепного дворца в московском Нескучном саду. При Петре Алексеевиче этот дворец был построен для знаменитого уральского промышленника Демидова. И вот уже сорок с лишком лет принадлежал другому, не менее знаменитому человеку. Мраморные стены кабинета были украшены картинами с изображением морских баталий, портретами гордых и красивых мужчин...

Есть у меня приятель, зовут его Леха мы знакомы с ним уже больше 35 лет. До 12 марта 2012 года, я тоже звал его Леха, но после этого дня, я зову его только по имени и отчеству - Алексей Сергеевич. Познакомились мы еще в студенчестве. Он учился в меде, а я в политехе. Ездили на учёбу на одной электричке, там собственно, и познакомились. Леха был " ботан", постоянно что то читал в своих медицинских учебниках. Вечно невыспавшийся, дерганый, но я чувствовал, что "стержень" в парне есть. Он окончил медицинский институт с красным дипломом, тут же был приглашен в ординатуру, потом еще куда то...