Полина убрала в пакет табличку, закрыла выручку в кармане на замок, пересчитает дома. Последнее время подавали хорошо, все дело в батюшке. Он читал проповеди о пользе подаяний, о том, что настоящий христианин не пройдет мимо ближнего своего, оставив того в беде. И люди кивали, слушая проповедника, соглашались, каждый заботился о спасении души своей, а Полина принимала монеты и купюры на лечение ребенка, причем вторые более охотно, и говорила "Спаси Бог".
Отец Андрей пришел в приход недавно, он был молод, полон энергии и желания заработать. Полину приметил несколько недель назад у магазина, где она стояла с протянутой рукой и кривыми буквами на плакате: Подайте на операцию ребёночка. Не то, чтобы поверил и проникся, у каждого своя работа, просто предложил сделку. Она стоит на паперти со скорбным лицом и тем же плакатом, а он делает так, чтобы подавали. Выручка пополам. Сначала Полина хотела отказаться, но отец Андрей знал толк в переговорах, и она согласилась, в конце концов можно попробовать.
Пока прихожане доставали из кошельков рублики, причем иногда далеко не лишние, отец Андрей присматривался к заграничному автомобилю, отечественные его абсолютно не устраивали. Ни к чему ему "там стучит - тут гремит", хочется такую, чтоб бед не знать, да и внешне наши уступают. Только пока оставалось смотреть, потому что на салонную не хватало. Но с божьей помощью наскребет со временем. Вот и "работницу" себе нашел неплохую, прибыль небольшая, только с чего-то начинать придется. Можно попробовать найти ещё пару человек разной масти. Тех, кто не хотел делиться он давно прогнал из своей вотчины, остались только верные люди.
Отца Андрея не заботило, куда девает выручку Полина или остальные, хотя у таких на лице все написано. И надо же было такому случиться, что в церковь пришла ее соседка, которая всем людям глаза открыла.
- Глянь, стоит она на паперти, - ткнула в Полину женщина в платке. Евгении Дмитриевне шел восьмой десяток, была она набожной, низенькой, юркой, глаза живые, такие старушки дадут фору кому угодно.
- И не стыдно тебе людей обманывать?
Полина поначалу испытала глубокий стыд, но делала вид, что это говорят не о ней. Глаза в пол, ни на кого не смотрит, только табличка руки жжет пуще огня.
- Это ж соседка моя - пьянь, - продолжала тем временем Евгения Дмитриевна. - А я думаю, где она на бутылку берет? Вон оно что! Не давайте ей ни копейки. Есть у нее дети, да в детском доме давно при живой матери, не нужны они, вот на государство и спихнула.
Люди качали головами, крестились на церковь, перешептывались: "как таких земля носит", "ничего святого", "а я ж ей на прошлой неделе 100 рубликов подала", "а я на позапрошлой".
Стоит Полина на паперти, глаза прячет, а старушка распинается.
- Иди, не позорься! Расплодились тунеядцы!
- Что-то люди разошлись, - сказала отцу Андрею одна из прихожанок.
Он вышел на улицу, наблюдая за толпой. Собралось достаточно народу, а в центре Полина.
- Что случилось? - громоподобно прозвучал его голос, и все обернулись.
- Стоит тут милостыню просит, - сказал кто-то из толпы.
- Христиане, - начал отец Андрей. - Нужно быть чистыми сердцем и помыслами, и помогать ближнему своему, коли оказался он в беде. Отверзай руку твою брату твоему, бедному твоему и нищему твоему на земле твоей.
- Так знаю я ее, - вышла вперёд Евгения Дмитриевна, - врёт она все. На кресте святом поклясться могу, что врёт! Не на благое дело собирает, пьет она.
Ахнула толпа, видит отец Андрей, что не поделать ничего, не обелить Полину, и как только сюда из другого района добралась старушка, сидела бы дома. Нельзя подрывать доверие прихожан.
- Иди с миром, сестра, - перекрестил ее отец Андрей, - Бог всех прощает. Не вводи людей во грех. Жду тебя на покаянии, коли душа твоя просить будет.
Полина сбежала, так и не подняв глаза. В жизни ей было настолько стыдно лишь раз, когда органы опеки забирали детей. Женщина ходила по грязной квартире, цокала языком, пинала пустые бутылки и брезгливо оглядывала кухню,а потом просто забрала детей. Борю и Юлю Полина любила, она все собиралась привести в порядок квартиру, доставшуюся от матери, отмыть, отчистить, устроиться на работу, да завтра, на которое перекладывались дела, так и не наступало. Обещание утром, что вечером она будет как стекло, сдержать было не то, что тяжело, а невозможно.
Детей она за эти два года так ни разу и не навестила. Вид был неподходящий, на гостинцы деньги нужны, одно цеплялось за другое и не давало сдвинуться с места. Теперь же придется искать новое "место работы". Это не могло не огорчать. Оставалось надеяться, что у Толика сегодня не пусто, а густо, и вечер они проведут хорошо.
- На порог церкви ее не пускать! - отдал приказ одному из служек отец Андрей, войдя обратно в церковь. Он закончил свои дела, взял положенное от остальных попрошаек и с чистой совестью отправился домой.