Здесь и в последующих постах публикуются воспоминания моего деда, Голода Михаила Романовича. Записки хранятся в семейном архиве, состоят из 4х тетрадей, написанных в начале 1980-х гг.
М. Р. Голод происходил из простой еврейской семьи, рано начал трудиться, в разные годы он обучался в летной школе, служил следователем НКВД, руководил производственными предприятиями Ленинграда, в годы войны служил старшим политруком 13 отдельной истребительной Краснознаменной авиаэскадрильи ВВС Краснознаменного Балтийского флота. Награжден орденом Красной Звезды, орденом Боевого Красного Знамени, орденом Отечественной войны II степени. Записи были начаты 16.06.1983 г.
...Моим воспитанием родители почти не занимались из-за отсутствия времени. Отец работал в деревнях на строительстве, а матери хватало работы в семье с коровой и огородом. Тем более, что она почти была безграмотна - она никогда в школе не училась. Если отец был человеком строгим, горячим, и приезжая на выходной день, то не терпел шума и возни, поэтому на наши проказы отвечал тем, что пускал в ход ремень. То мать наоборот была очень ласкова с нами и терпелива и вообще была большой души человек и никогда не выносила «сор из избы» - не докладывала отцу о наших проделках. Нужно сказать, что отец был умный, честный и хотя он был малограмотным, он пользовался большим авторитетом на работе и в местечке среди жителей, и его часто просили быть арбитром в разных житейских ситуациях среди жителей местечка и к нему и к его слову прислушивались.
Сейчас, оценивая обстановку в нашей семье, мне хочется сказать, что отец и мать своим личным поведением воспитывали нас больше, чем словом, они никогда не ссорились, а если и были размолвки, то мы об этом не знали. Они были большими тружениками и несмотря на трудности жизни никогда не жаловались и не переносили на нас свои переживания. Мы всегда были одеты чисто и опрятно, ходили с заплатами, но аккуратными. В доме тоже всегда был порядок. И это создавало особый климат в семье. Мы дети вели себя свободно, с кем хотели дружили, когда хотели уходили из дома и когда считали нужным приходили. Особенно этим пользовался я как старший из детей. И как теперь понимаю не совсем правильно, ибо часто приходил домой под утро. И это конечно нервировало мать, она очень переживала, но никогда мне не выговаривала.
В 1916 г. я был отдан на учение в еврейскую школу «хедер». Именно отдан, ибо я не хотел идти к этому учителю учиться, во-первых учитель был горбатый, и во-вторых он бил учеников. Он жил недалеко от нас и проходя мимо его дома я слышал иногда плач ребят. Да и вообще я не хотел терять свою «свободу».
Поэтому когда учитель пришел к нам, чтобы взять меня в школу, я отказался идти и когда он попытался увести меня силой, я вырвался, выпрыгнул через окно в огород и убежал и не являлся домой до позднего вечера. Отца дома не было, и всем этим, в том числе моими розысками занимался дедушка, которого я очень уважал за ум, проницательность, прямоту и любовь ко мне. И когда я вернулся он мне сказал, что он договорился с учителем, что он меня бить не будет, и если он меня ударит, то я могу бросить школу. И обещал мне ежедневно давать по «грошу» - полкопейке в день, на эти деньги можно было купить булочку, и я пошел сам в школу.
Описывать как шла учеба в «хедере» заняло бы много времени, поэтому скажу, что учились мы 8-9, а то и 10 часов в день с перерывом на час на обед, так что было трудно и к концу дня мы тупели.
Я учился хорошо и скоро стал передовым учеником, так что учитель стал меня брать с собой, когда ходил на дом с другими учениками, чтобы я показывал перед их родителями какие успехи можно достигнуть под его руководством. Дней 10 мне дедушка давал по грошу, а потом перестал, заявив мне, что денег у него нет, да и незачем давать, «ведь ты понимаешь, что надо учиться».
Учились в год два семестра летом и зимой с перерывом 1,5-2 месяца. Я переходил из одного «хедера» в другой более высокого ранга, где изучали «Тору» (это священное писание высшего ранга еврейской религии) и везде показывал хорошие успехи и учителя говорили отцу, что меня надо учить на раввина, но дедушка этого не хотел, ибо он не был набожным в отличие от бабушки, и часто высмеивал и издевался над религией и ее канонами, и я потихоньку стал набираться скептицизмом по отношению к религии.
И хотя я продолжал хорошо учиться из чисто спортивного интереса, не желая никому уступать первенство в учебе, я все больше стал думать о событиях в стране, приходивших у меня на глазах в нашем местечке (смена власти, бурные митинги и т.д.) и я решил пойти учиться в русскую школу. Никто из домашних не препятствовал мне в этом и я сам стал готовиться к поступлению в школу. Чтобы поступить в школу в первый класс, надо было уметь читать и писать, считать до ста и выучить стихотворение и басню. Читать я уже умел, писать тоже, знал уже 4 действия арифметики, но предстояло выучить стихотворение и басню, что я и сделал. Я сдал экзамены и меня определили во второй класс.
После октябрьской социалистической революции в Белоруссии часто менялись власти. Сперва власть у нас захватили большевики, но продолжались недолго. В результате наступления немцев в 1918 г. мы оказались под властью немцев. Они начали с реквизиции и методично обирали население увозя в Германию скот, лес, зерно и другие продукты сельского хозяйства. В результате их хозяйничанья население было обобрано.
На смену немцам пришли поляки, которые продолжали политику немцев в смысле грабежа, но и дополнили ее усилением репрессий против большевиков и партизан. В первый день прихода поляков в Глуск они на глазах всего населения, с целью запугивания, расстреляли без суда местного коммуниста, всеми уважаемого молодого человека, на базаре (фамилию не запомнил).
Я был свидетелем этой дикой бесчеловечной акции. На моих глазах в результате залпа 3х солдат верхняя часть черепной коробки отвалилась и мозги выпали. Тут подошла его мать, подобрала мозги в платочек и пошла за подводой с трупом, неся в руках окровавленный платочек с мозгами.
Эта картина по прошествии 55 лет как живая у меня перед глазами. Это на меня так подействовало, что я решил обязательно стать большевиком и отомстить за погибших большевиков.
Поляков изгнали воины Красной армии в результате наступления на войска Пильсудского. Потом началась полоса бандитизма, своих местных и пришлых из-за кордона. Булак-Балаховича и других эмиссаров Антанты, которые нападали на советские органы, грабили население, убивали коммунистов и евреев и уходили в Польшу. При отступлении поляков из Глуска население было полностью ограблено. Солдаты вместе с подводами обозов, которые проходили по улицам, забегали в дома, забирали все что попадало на глаза, продукты, одежду, обувь, посуду и т.д. и грузили на подводы.
Все взрослое население были мобилизованы с топорами и пилами, чтобы валить электро, телефонные и телеграфные столбы, и кто плохо работал, того избивали. Дедушка также был мобилизован и так как он не мог работать споро, тем более что топор был тупой, его избили настолько, что он свалился и не мог встать, а солдаты отступавшие старались пнуть его ногой, или ударить кнутом или прикладом винтовки.
Я бросился к дедушке и потащил его на огород, где он пролежал до полного отступления поляков. После этого он заболел туберкулезом легких и уже не вставал и скоро умер. В результате одного нападения банды Булак-Балаховича на одно из местечек недалеко от Глуска (не помню названия), в Глуск были привезены 186 трупов в основном евреев - мужчин, женщин и детей, вплоть до 6 месячных, которых убивали ударом головы о колодец. Трупы лежали на кладбище в ожидании похорон.
Все это создало обстановку, что отец не мог нигде устроиться на работу и мы сильно бедствовали. Стали продавать подушки, одежду, чтобы прокормиться. Я стал в какой-то степени опорой семьи. Я ежедневно с рассветом уходил в лес, собирал ягоды, грибы и мы этим подкармливались и частично продавали. Ходил я рано, как правило я один хорошо ориентировался в лесу и возвращался домой, чтобы успеть к 9 часам в школу.
...продолжение следует
