- Хватит мне дома сидеть, в магазин работать пойду, да и положено мне уже на работу выходить, - Тамара, снимая бигуди, кидала их в коробку у зеркала, и спиной чувствовала, что муж вот-вот скажет ответ.
- Почему в магазин? Ты же на продавца не училась.
Она резко повернулась. – А куда, на ферму что ли , в доярки? Не надейся, не пойду коровам хвосты крутить.
- Чего такая резкая? Спросить нельзя… не заставляю тебя на ферму идти, просто спросил.
- Ну вот, я и ответила. Место есть в универсаме, туда и пойду.
- А Сережку куда? В ясли?
- А куда же, в ясли отдам, да мамки наши пусть иногда по очереди водятся.
- А чего ты дуешься? – спросил он, позавтракав и отодвинув кружку. Завернул в бумагу хлеб с салом, овощи, собираясь на работу. – Сама всяких там журналисток письма мне заставляла писать, а теперь еще и дуется…
- Да не в письмах дело. Вижу, как ты в сторону Маруськи носом водишь, как кобель…
- Ну, ты… полегче, язык не распускай… Марусю не трогай, она тут ни при чем.
- Ну-ну, заступайся, как же, любовь твоя бывшая, сразу кидаешься защищать…
Володька, всегда сдержанный, прятавший свое негодование в глубине души, даже когда Томка словами «больно стегала», в этот раз стукнул кулаком по столу, жилы на шее напряглись, посмотрел на жену исподлобья: - Хватит! Если не нравится жить со мной, разбегаемся! Держать не стану…
Томка так и присела на табуреточку возле зеркала, губы задрожали, она часто заморгала, смахивая слезы. – Гонишь нас с сыном?! Не нужны больше…
В спальне заплакал Сережка, словно почувствовал, что у отца с матерью начинается разлад. Володька первым кинулся к сыну, взял на руки и, успокаивая, подошел к Тамаре.
- Успокой, пацана, а я на работу поехал. И не реви. Хочешь на работу, значит выходи, Сережку в ясли оформим. Вечером задержусь, аврал у нас.
_____________
Посевная выдалась тяжелой, техника ломалась часто. Володька и вся ремонтная бригада ворчали, что часть техники так и не заменили, понимая, что сколько не ремонтируй, а она все равно в такую горячую пору будет «сыпаться». Оно хоть и железо, а имеет свойство изнашиваться.
- Прохоров! Володька, иди сюда, тут к тебе приехали! – Бригадир дядя Егор подозвал парня, указывая на стоявшую возле УАЗика девушку в светлой курточке. – Да руки-то вытри, а то стыдно с такими грязными руками, как никак корреспондентка приехала, из газеты, - шепнул бригадир.
- Руки как руки, работа у меня такая, - проворчал Володька.
- Да иди ты уже, ждет человек.
- А почему я?
- Ну, так передовик, молодой, работящий, может, статью о тебе напишут.
- Делать им нечего, тут работы невпроворот, а они - статью…
Он нехотя подошел к девушке. Темные волосы строго прибраны назад и скреплены шпильками. Володька заметил легкие туфельки и усмехнулся, подумав про себя: «Как на бал вырядилась, а тут поле совхозное».
- Здравствуйте! Я Светлана Киреева, корреспондент «Сельской правды», хочу пообщаться с вами.
- Зачем?
- Ну как зачем, мне сказали вы, несмотря на молодость, уже передовик, очень хорошо работаете… статью о вас хочу написать.
Володька не спеша вытер тряпкой руки, всматриваясь в лицо девушки. То, что письма в армию сочиняла девушка по имени Светлана, это он от Томки узнал. Да и работала она у них одно время, это он точно знал.
- А я не хочу, чтобы обо мне писали, найди кого-нибудь другого, и вообще, некогда мне…
- Ну как же, мне сказали, с вами можно поговорить, - девушка растерялась, от волнения стала убирать выбившиеся волосы из гладкой прически. – Это недолго, просто расскажите немного о себе, а я вам потом очерк лично привезу, если хотите…
- Не хочу! – Володька, заметив, что бригадир дядя Егор удалился и их никто не слышит, вполголоса сказал: - Оказала уже услугу… «плодовитая» ты, однако, на сочинения, письма хорошо строчишь за платочек шифоновый…
- Вы о чем это? какие письма? и почему так разговариваете, да еще на «ты»? мы разве знакомы?
- Ну как же, я твоими письмами зачитывался, удивлялся, что Томка так красиво писать может, прямо в душу мне заглядывала…
Красные пятна появились на шее у девушки, начала пульсировать жилка, в глазах появился испуг, но тут же какой-то внутренней силой она успокоила себя, вглядываясь в черты лица парня.
- Извините, вы и есть тот самый Володя?
- Ага, он самый, - Володька поправил кепку, засунув руки в карманы, окинул девушку взглядом. – И как это тебя, такую строгую комсомолочку, Томка на это дело подбила?
Девушка снова смутилась, потом, посмотрела на поджидавший ее УАЗик.
– Тамара тогда сказала, что вы любите друг друга, но что-то у вас там в армии случилось, и нужно было поддержать… она сказала, что не умеет красиво писать письма, попросила меня…
Светлана хотела рассказать подробно, как Тома уговаривала ее, какие аргументы привела, что ей искренне захотелось помочь влюбленным… но сейчас, кода перед ней стоял недовольный Володька, она поняла, что, скорей всего, оказала медвежью услугу, и, наверняка, этот парень в обиде на нее.
- Простите, я ничего толком не знала тогда, мне просто хотелось помочь… вы мне верите?
- А теперь неважно, верю или нет, живем мы с Томкой, сын у нас, да и вообще, сам дурак. – Володька понял, что не за платочек шифоновый писала она письма, а в самом деле, порыв души был, да и что теперь на нее обижаться. – Ладно, спрашивай, чего там надо для статьи, пиши, может, прославлюсь, - снисходительно сказал он.
_____________
- Разведусь я, батя, наверное, - Володька «приземлился» на завалинку в палисаднике родного дома. Рядом сидел отец. Оба смотрели на покосившийся штакетник и оба думали об одном: штакетник надо срочно поправить. Но разговор сын завел о другом: - Разведусь, нет жизни у нас.
-Не в те сани, ты, сынок, впрягся, вот и елозишь по жизни кое-как. – Николай по взгляду сына понял, что тяжело ему, что с Томкой они вовсе не пара.
- Ну, разведешься, а потом что? куда кинешься? Марусину с Петькой жизнь разобьешь? а ее спросил? она согласна на такой разлад? а люди что скажут? а матери твоей каково? а сын как?
Володька, обхватил голову руками, словно хотел отгородиться от вопросов отца. Ведь каждый вопрос, как обухом по голове. И всё правда, он и сам об этом думал.
- То-то же, сынок, одно дело разводятся, когда освободиться хотят от жизни никчемной, а другое, когда чужую бабенку на примете имеют, - отец слегка хлопнул по плечу, - понял, о чем говорю?
- Да все я понимаю. Никчемная у нас жизнь с Томкой, разные мы. Нет, она хозяйственная, все в дом тянет, все хочет, чтобы жили лучше. По ней так хорошая жизнь, это когда дом полная чаша, да еще сверху, ну и чтобы машина во дворе стояла. А где я ее возьму так сразу?
- Ну, ежели дело только в машине, то мы с матерью помогли бы, старшему помогли и тебе поможем. Да вот думается мне, что не в машине дело… Томке твоей после машины самолет захочется, такого склада она.
- И я о том же.
- Ну, так разъясняй, слова-то не прячь в карман, разъясняй, что тебе под силу, а что нет. Не будете разговаривать, не будет жизни. Ну и о сыне думай, без отца тоже ведь не сладко деткам…
______________
- Здравствуй, Маруся, в одном селе живем, а не видимся месяцами. – Они снова встретились у колодца, где кода-то случилось их окончательное расставание. Володя хлопнул ладонью по теплому, нагревшемуся от солнца бревну, словно ощупывая, крепко ли еще стоит колодец.
- Здравствуй, Володя. Так ведь работаем, когда нам видеться, да и ни к чему это.
На ней, как в прошлый раз, была косынка, скрывавшая светлые волосы. Короткий рукав ситцевого платья открывал загорелые руки. Володька только сейчас заметил, что ей удивительно подходили эти косынки, она казалась особенно милой, какой-то родной в этом платочке, из-под которого «золотились» на солнце легкие завитки. Да-да, именно милой она ему казалась в эту минуту, но теперь уже безнадежно чужой. Хотя почему «чужой»? В Володьке все заволновалось с новой силой, ведь всё от них самих зависит.
- Маруся, как ты живешь? все ли хорошо?
- Конечно, хорошо, а как же еще может быть. Петя работает, Славик растет.
- Да, знаю, видел как-то в детсаду его, когда за Сережкой своим заходил. – Он опустил ее ведро в колодец и стал крутить ручку, поднимая его.
- Не надо, - попросила она, - я сама.
- Я помогу, - он поставил ведро со студеной водой рядом. – А жаль будет расставаться с колодцем, уберут его скоро, теперь у всех в огородах вода, насосы стоят… а по мне так колодезная вкуснее почему-то.
Она улыбнулась, ухватившись за эту мысль: - И мне так кажется. Если для питья, так колодезной иду набрать, ох и вкусная она…
- Маруся, - он осторожно взял ее за руку, взял с такой нежностью, с опаской, чтобы не спугнуть, не оттолкнуть, - Маруся, ты прости меня, сглупил я тогда, сам не знаю, чего испугался, насмотрелся там разного в армии… а теперь жалею, вот сколько живу с Тамарой, столько и думаю о тебе. Увижу хотя бы издали, и легче становится. Может нам исправить всё?
- Пусти, Вова, - она отдернула руку, словно обожглась, - поздно, живем мы с Петей, сын у нас. И у тебя семья… и не надо больше говорить об этом. И останавливать меня не надо, а то люди увидят, - она подхватила ведерко и спешно пошла домой, оставив Володьку, смотревшему ей вслед.
Татьяна Викторова
Продолжение по ссылке: