Marchenko

Демократия это упаковка. Капитализм тоже упаковка. Эксклюзивность каждого потребителя в упаковке и интерфейсе. Даже с зарплатой всего 5000баксов в год я могу есть суши с соусом в красивых баночках и пить вишневое данке черри в 5 оборотов. Оно стоит всего 6 баксов, зато в бутылке как крафтовое. Там за бутылку 5.50. А пиво сладенькое и в принципе сдуру не отличишь. Каждый хотел быть особенным и в конце концов мы теперь все особенные.

В одной руке карандаш, в другой - банка джин-тоника. На краю гудронового листа, придавленный камнем лежит блокнот. Уставшее за лето солнце щурится на нас в последний раз из-под облака. Наверное нет более подходящего места, чем крыша восемнадцатого этажа в такой вечер, чтобы написать то, что я собираюсь писать. Обслюнявил карандаш, сделал глоток джинтоника и принимаюсь за дело: "Знаешь, Молли. Я не знаю что значит любить тебя. Наверное, люди которые любят не могут прожить и дня друг без друга, а я вполне справляюсь уже очень давно. Я также не знаю что значит быть твоим другом. Но в то же время мне кажется что я немного знаю тебя. Я видел кое что такое, что имеет смысл и красоту. Я видел, как ты слушаешь музыку, глядя в иллюминатор самолёта, когда рассветные лучи застелили ковёр кучевых облаков. Как они отражаются в твоих глазах и рисуют твой полуобёрнутый профиль. Как утренние лучи гуляют по твоим волосам, пытаясь заглянуть под кепку и в наушники. Я помню странное сухое тепло твоих рук, когда ты обнимаешь на прощание в вечеринке, которую не планировала заканчивать, потому что вино только заиграло и столько новых слов крутилось в твоей голове. Я помню как звучали твои каблуки по вечернему проспекту, как ты смеёшься под глупые шутки, подолгу позируешь чтобы найти нормальный кадр в телефон и как ты не можешь выбрать завтрак в обычном магазине, как королева, которая и хотела бы быть ближе к народу, да только народ наш любит всякое дерьмо. Всё было и мимо, и не так, и вообще чёрт знает как, но вместе с тем ты оставила мне множество ярких воспоминаний. За одно это я всегда буду тебе благодарен. Не как бывают благодарны завтраку, за то что он состоялся. А как бывают благодарны рассвету, за то что он снова наступил" - что-то ты долго. - раздался голос Пола за спиной. - Думаешь что сможешь отвоевать себе ещё пару минут? Или хочешь чтобы твоя баба побольше о тебе плакала? - Да нет. - я допил джин-тоник, смял банку и кинул с крыши. Затем порвал исписанный листок и пожевал карандаш. - Просто мысль не идёт. Секунду. Последний солнечный луч хлопнул по пузу земли на прощанье, растекся по городу и стал впитываться асфальтом. Я написал: "Уехал в командировку. На Северный полюс. Вернусь - наберу". Вечерний ветер морозил моё голое тело, на заднице образовалась гусиная кожа. Я передал записку Полу. Тот кивнул, спрятал записку в карман и закурил. - Что теперь? - Теперь выбирай. - Охранник Пола протянул мне пистолет. - Или крыша. - А в чём разница? - Я разглядывал пистолет. Что-то в нём было противное. Более слабовольное чем в асфальте на той стороне крыши. - Ну, не знаю насчет разницы. Больно что там, что там. Даже если ты попадёшь себе идеально под основание шеи - всё равно помирать будешь минуты три. Спинной мозг будет пытаться дышать лёгкими и посылать сигналы сердцу. А на моей памяти ни один не выстрелил хорошо. Всегда приходится доделывать. Крыша в этом смысле проще. Я посмотрел на город. Город был абсолютно чужим. Совсем не как в кино или во сне. Чужим настолько, что словами не описать. Этот город больше ничего мне не был должен. - Не хочу, Пол. - Что не хочешь? Стреляться или прыгать? - Ничего не хочу. - Тогда отдавай бабки. - У меня даже трусов нет. Я вздохнул и пошёл к выходу с крыши. Пол ничего не сказал. Оказывается, он не привык сам руки марать.

Она пришла неожиданно и просто так. Дома негромко шелестел старый телевизор sony, поливая комнату синим свечением. Диктор новостей бормотал невнятно, нагоняя дрёму. Снаружи капали тягучие капли августовского дождя. Она как всегда не стала звонить в громкий звонок. Осторожно постучала в дверь и стояла, переминаясь с ноги на ногу. Вся мокрая от дождя. Я открыл дверь и молча уставился. Как на приведение. Она спокойно зашла, сбросила грязные носочки и кинула их в стирку. Развесила промокшую под дождём одежду на сушилке. Обмоталась пледом, демонстративно легла на диване ко мне спиной и стала сопеть, подрагивая. Снаружи дождь ещё усилился. Диктор в телевизоре перестал бормотать и включил нам тихоньку музыкальную заставку. Её спина ждала пока я задам вопрос, но я не задавал. Просто стоял и смотрел молча. Одной половиной головы не понимал ничего, а другой ощущал смутно что и я как будто только-что пришёл, наконец, домой. Всё мутнело, оставалось только это странное тёплое ощущение. Просто сон. Просто неумение признавать обычные факты жизни. Никогда уже вот так запросто не заглянет постирать носки и развесить вымокшую под дождём одежду. А если и заглянет, то это... В лучшем случае будет как постановка советской классики: "В прихожей обшарпанной квартиры (шуршит пластинка записи) медленно со скрипом открылась дверь..."

Вижу Искусство - как терпение и доверие в работе с материалом. Терпение нужно чтобы продолжать очищать и комбинировать материал, пока в работе с ним не начнут проявляться странные случайности и совпадения. Пока задача в работе с материалом из практической, внешней не превратится в собственное желание узнать что будет дальше. Для этого нужно Доверие - чтобы пойти вслед за этими случайностями и совпадениями, пока их не станет столько, что ты станешь просто наблюдателем своей работы. Каждый хороший музыкант знает это чувство, когда музыка сама начинает играть твоими руками. Люди, которым недостаёт терпения и доверия, в работе которых слишком много их самих, лишены удовольствия наблюдать как цветы всходят сами, как музыка пишет саму себя, как из камня пробивается самостоятельно живущий образ, как цвет на картине превращается в свет. Искусство - это дар наблюдать Тайну Жизни. Через просветы между пальцами пианиста, идеально выдержавшего размер. На кромке освещённого рассветным солнцем листочка. В ритме речи, выверенной и точной, уверенной в каждой паузе. В сочленениях хорошо положенного кафеля в ванной. Мы заглядываем на тот берег своего разума, небом над которым раскинулась вечность. Картины сгорят, ноты забудутся, здания заберёт земля. Но человеку останется дар. Дар наблюдать Тайну Жизни.

«Пожалуйста, люби меня поменьше, только относись ко мне по-человечески». Курт Воннегут Люблю или жалею? Иногда любовь рождается из чего нибудь совсем маленького. Какого нибудь незначительного факта, картинки, интонации. Однажды я долгое время общался с девушкой исключительно с прицелом ей между ног. И как то раз мне попалась фотография где ей пять и отец катает её по двору на большой лохматой собаке. Когда спустя годы я случайно вспоминаю эту картинку, где отец катал её на собаке по двору, я не думаю как бы теперь попасть к ней между ног. Я думаю что было бы неплохо, если сейчас у неё нет повода для слёз. Говорят, в древности не модно было говорить "Я тебя люблю". "Люблю" значит "хочу обладать". Вместо этого предки говорили "Я тебя жалею". Жалеть - это про другие гормоны. Жалеть - это надолго Хорошо когда ты молод и умеешь любить и жалеть одновременно. Плохо что чаще мы любим безжалостно

О большом и малом. Помню, отец водил меня совсем маленького в зоопарк. В самый первый раз всё прошло как-то скомкано; я помню только что туда сюда сновали сотни людей и это очень смущало. Потом я засмотрелся на медведя и врезался в информационный стенд, посадив на лбу громадную шишку. Еще помню, что очень сильно пахло зверятиной. Но зато, венцом всего дня был кусок жареной сосиски (по какой-то причине, шашлык был заявлен как не детское блюдо и прошел мимо по тарелкам взрослых). Горячая, с дымком и жирными следами от решетки гриля сосиска заняла всё моё воображение на последующие две недели. Мы еще приходили в зоопарк. Там были комнаты страха, скульптуры с динозавром, макаки кидались какашками, медведи лежали и воняли, а на вершине импровизированной скалы под плотной решеткой скучал орлан. Я смотрел на всё это и ничто не занимало меня больше, чем мысль о том, что брожения по помещениям звериной тюрьмы рано или поздно окончатся поеданием сосиски, приготовленной на гриле.