— Знаешь, дорогая, я тут подумал… — седовласый мужчина нервно теребил запонки на манжетах рубашки, — ты уж прости, но юная любовница зовёт. Так что прости и выживай, как сможешь! — Юная любовница? — женщина застыла с чашкой кофе в руке, её лицо не выражало ни боли, ни удивления. Только ледяное спокойствие. — И сколько ей? Двадцать? Двадцать пять? — Неважно, — отмахнулся мужчина, собирая вещи в чемодан. — Важно то, что я наконец-то чувствую себя живым. — Живым? — она усмехнулась, и в этой усмешке было больше презрения, чем горечи...

Прибежал испуганный камердинер с малой скляницей, от которой разило валерьянкой, пустырником и отменным коньяком. С трудом уговорил он господина выпить лекарство и, взяв Николая Фёдоровича под руку, поднял с пола, куда без сил опустились супруги, и повел его в комнаты. Ничего не понимающая Маша, оставив шубу на полу, отправилась вслед за ними. Помогая хозяину прилечь на диванчике в гостиной, пожилой слуга всё сетовал, что не бережёт себя Николушка, изводит понапрасну, из больницы почти не выходит,...